Алексей Гусев - Юность, опаленная войной

• Название: Юность, опаленная войной
• Автор: Алексей Гусев
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Всей стране известны имена героев-молодогвардейцев: Олега Кошевого, Сергея Тюленина, Ульяны Громовой, Вани Земнухова, Любови Шевцовой. Членом «Молодой гвардии» была и славная дочь белорусского народа Нина Старцева. О ней и рассказывается в повести «Девушка из Белоруссии — героиня «Молодой гвардии». Повесть «О чем шумят березы» знакомит нас с мужественной борьбой подпольщиков Тарасово-Ратомской патриотической группы против немецко-фашистских захватчиков.

---

Ефим Владимирович, туго перевязав пачку денег бинтом, аккуратно сунул их в свой вместительный мешок. Когда сборы были закончены, погасили лампу и вышли на улицу.

Закрыв на ключ служебный ход, Саблер подошел к парадной двери аптеки и на видном месте приколол записку, в которой размашистым почерком было выведено:

«Уехал в Минск за медикаментами. Заведующий».

— Пускай подождут, пока рак свистнет! — весело проговорил Ефим Владимирович. Нагруженные, оба направились темным переулком к дому Озанович. Простившись с гостеприимной Софьей Фадеевной, они благополучно пересекли железнодорожное полотно выше переезда и пустырем вышли на дорогу Ратомка — Тарасово. От них немецкий сторожевой пост остался далеко вправо.

Через полчаса пути они достигли придорожной рощи — места условленного сбора группы.

— Стой, кто идет? — раздался строгий голос из темноты.

— Свои.

— Пароль?

— Курок!

— Отзыв?

— Кричев!

А через несколько минут Кургаев и Саблер попали в объятия своих друзей.

— Кого еще нет? — спросил Вольский.

— Знакомого Лошицкого, — за всех ответил железнодорожный мастер Третьяков.

— Без опоздания он не может! — с неприязнью в голосе проговорил Федор Бурчак.

— Придется посадить на губу! — пошутил Кургаев. В этот момент среди деревьев показался силуэт недостающего члена группы. Все успокоились.

До рассвета группа должна была успеть соединиться с тарасовцами и пересечь Раковское шоссе. Время терять не стали. Цепочкой зашагали в нужном направлении.

В пяти километрах от Старого Села в березовой роще произошло соединение Ратомской и Тарасовской групп. Старшим тарасовцев был Тимофей Андреевич Максимов. Сделали короткий привал. Несмотря на волнующий момент, все соблюдали маскировку: не курили и громко не разговаривали.

В составе организованного партизанского отряда насчитывалось сорок пять человек — лучшие советские патриоты деревни Тарасово, станции Ратомки и выздоровевшие воины Красной Армии. Правда, далеко не у всех было оружие и у многих не было патронов, но подпольщики не унывали и надеялись все это добыть в бою.

Первый этап задуманного плана передислокации отряда в Старосельский лес был выполнен. Оставался второй — перейти Раковское шоссе и прибыть в район подготовленной продовольственной базы. Место перехода шоссе было намечено в пяти километрах восточнее Старого Села. Уже перевалило далеко за полночь, надо было торопиться. Объединенная группа тарасово-ратомских подпольщиков снова двинулась в путь.

Когда группа выбралась из большой лощины к месту намеченного перехода, вдруг увидели необычную картину: по Раковскому шоссе непрерывно патрулировали гитлеровские солдаты, бронетранспортеры. Подходы к дороге со стороны леса, подступающих лощин непрерывно освещались вспышками белых ракет. Приближался рассвет. В прозрачном небе одна за другой гасли звезды. Было ясно, что группе здесь скрытно через шоссе не перейти. Отошли назад. Параллельно дороге в восточном направлении прошли еще около трех километров. Снова приблизились к шоссе. И опять осечка.

— Что за черт! — выругался Вольский. — Здесь что-то не так!

Наступило утро. О скрытном переходе дороги в дневное время не могло быть и речи. Решили переждать день в лесу.

В полдень погода испортилась. Все небо заволокло темными тучами, повалил мокрый снег. Одежда намокла. В сапогах хлюпала вода. Все дрожали от холода.

Каково же было удивление всех, когда и в следующую ночь обстановка на дороге не изменилась. Наоборот, охрана и патрулирование на шоссе, особенно в местах удобного перехода, еще более усилились. В ночном небе на протяжении многих километров дороги продолжали рассыпаться осветительные ракеты. Снова подпольщики сделали попытку пересечь Раковское шоссе и снова безуспешно. Обнаруженные, они с трудом оторвались от преследования.

— Здесь что-то не так, — угрюмо высказал свое мнение Альберт Иванович Вольский.

— А может быть, оккупантам о нас кто-нибудь донес? — поддержал догадку Федор Бурчак.

— Да не может этого быть! — возразил Саблер. — Наши-то все здесь. Да и кто мог пойти на такую подлость?

— Э, Ефим Владимирович, на войне еще не то бывает! — поправляя на спине тяжелый мешок с медикаментами и перевязочным материалом, произнес Филипп Федорович Кургаев.

— Надо вернуться и выяснить обстановку, — раздраженно и несколько манерно предложил знакомый Лошицкого.

— Нельзя нам обратно! При возвращении всем будет конец, — возразил Вольский.

— А может быть, и не похватают. Откуда гитлеровцам знать, где мы были? — в тон ему возразил все тот же голос. — Не оставаться же нам здесь в таком положении? Это просто глупо! Мы здесь пропадем от холода и голода, и оккупанты переловят нас всех, как зайцев.

Все угрюмо молчали. Потом взвесив все «за» и «против», решили для выяснения сложившейся обстановки на день-два возвратиться по домам, а потом снова попытаться перейти Раковское шоссе.

Никто не заметил, как ехидная улыбка промелькнула на лисьем лице знакомого Лошицкого. Он-то знал, что ожидало подпольщиков при их возвращении в Ратомку, Качено, Тарасово.

Забегая вперед, сообщу, что после освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков провокатор был пойман, опознан местным населением и осужден. Однако это возвращение стоило многим подпольщикам жизни.

* * *

На свинцовом небе — ни единого просвета. Все затянуло густой серой пеленой.

И снова целый день 2 апреля шел мокрый снег. Под давно разбитыми кирзовыми сапогами Кургаева чавкала грязь. После возвращения из леса Филипп Федорович шел по разбухшей весенней дороге из Ратомки в Тарасово. Наконец-то показалась деревня. На улице — ни души! На пригорке, слева, на краю деревни стоял гостеприимный дом Ефима Артемовича Ильченко.

«Зайти?» — промелькнуло у Кургаева и, более не задумываясь, решительно свернул с дороги.

Поднявшись на крыльцо дома, Филипп Федорович увидел дочь Ильченко Женю — и старшину Максимова.

«Любит она его, это хорошо», — подумал Филипп Федорович. И окинув их бодрым взглядом, поздоровался со старшиной и Женей.

— Здравствуйте, доктор! — счастливо отозвалась Женя. — Ой! Да у вас сапоги полны воды? Вы простудитесь! Скорее в дом…

На кухне Филипп Федорович с трудом стянул тяжелые мокрые сапоги. Действительно, портянки были — хоть выжимай. Что ж удивительного, ведь почти трое суток непрерывно он был на ногах в поле. Возвратившись в Ратомку после короткого отдыха, он направился в Тарасово, чтобы навестить раненых.

— Знаете, Женя, а у меня в Башкирии растет сын Сашка! Наверное, уже большой! — как-то неожиданно произнес Филипп Федорович.

— У вас сын? — удивленно переспросила Женя. — Это же прекрасно, доктор! Замечательно! Вот возвратитесь после войны домой, сын увидит вас и с гордостью скажет своим товарищам: «Смотрите, это мой папа!»

— Да, но до этого дня еще так далеко…

Тем временем хозяйка дома Мария Антоновна ухватом из печки достала большой чугун. В доме тут же распространился аппетитный запах. Выбрав побольше алюминиевую миску, она до краев налила Филиппу Федоровичу душистых щей.

— Кушай, сынок, — по-матерински ласково произнесла Мария Антоновна, ставя миску на стол.

— Щи! — как-то по-ребячьи мечтательно воскликнул Филипп Федорович. — Вот точно такие же щи варила и моя мама! Когда возвращусь в Башкирию после войны, обязательно, Мария Антоновна, расскажу о вас, как о своей белорусской маме.

— Спасибо, сынок.

— Хочу попросить вас и еще об одном, — продолжал Филипп Федорович. — Обязательно запишите мой адрес. Ведь должны же мы встретиться в Башкирии после войны!

Отец Жени Ефим Артемович с полки достал толстую тетрадь, где размашистым почерком и крупными буквами под диктовку Кургаева записал: г. Уфа, ул. Карла Маркса, дом 18, Кургаевой Александре Андреевне.

— Это моя тетя. Адрес надежный, — пояснил Кургаев.

Да, не знал тогда Филипп Федорович, что это была его последняя встреча с Ильченками. Потом, почти тридцать лет спустя, по этому адресу, когда-то продиктованному Кургаевым в апрельский день, я разыскал в Уфе его тетку Александру Андреевну Кургаеву и поведал ей героическую правду о ее племяннике — военном враче комсомольце Филиппе Федоровиче Кургаеве, считавшимся многие годы без вести пропавшим. Матери Филиппа Федоровича Кургаева к этому времени в живых уже не было.

* * *

В 22.00 2 апреля 1942 года начальник минской СД давал последние инструкции старшим карательных групп, направлявшимся для выполнения специального задания в Тарасово и Ратомку.

— Им нельзя давать ни одного дня отдыха, — отрывисто говорил он осипшим голосом. — Через сутки нам их не взять. Да смотрите же — не упустите волостного старосту Лошицкого. Никаких слабостей! Помните, что вы — солдаты фюрера и великой Германии!