Александр Керенский - Потерянная Россия

• Название: Потерянная Россия
• Автор: Александр Керенский
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9697-0368-1

Современному читателю впервые представлены воспоминания и политический дневник Александра Федоровича Керенского (1881–1970), публиковавшиеся с 1920–х годов в русской периодике Парижа, Берлина, Праги, Нью- Йорка. Свидетельства одного из главных участников Февральской революции 1917 года до сих пор остаются в числе самых достоверных источников по истории России.

---

В апреле 1970 года Александр Федорович выступил в Лондоне на радиостанции, вещавшей на Советский Союз. «Россия придет к свободе», — в который раз убежденно повторил он свое пророчество. И еще об одном сказал он в том выступлении — последнем в его жизни: у России «было немало замечательных имен, заслуживающих всяческого уважения». Произнося эти слова, Александр Федорович тайно надеялся, что в ряду «замечательных» будут называть и его имя.

Воодушевленный своей речью, «удачной», как ему сказали друзья, он вернулся в Нью — Йорк. Здесь поджидала его беда. На пути к дому после обязательного каждодневного моциона полуслепой и немощный в свои восемьдесят девять лет Александр Федорович оступился на лестнице и упал. Вызванный на дом хирург определил перелом тазовых костей и вывих плеча. Последовали семь недель мучительной борьбы за жизнь, и 11 июня 1970 года в 5 часов 45 минут утра Александра Федоровича Керенского не стало.

Итог его жизни подвела в некрологе парижская «Русская мысль» (1970. 18 июня), много лет относившаяся к нему недружественно. На сей раз газета очень старалась быть объективной: «Вся биография этого удивительного человека вмещается в несколько месяцев 1917 года. Все остальное — и то, что он родился в 1881 году в том же самом Симбирске и в той же учительской среде, где на несколько лет раньше (на одиннадцать лет раньше. — Т. П.) увидел свет его будущий соперник и победитель Ленин, и то, что в 1912 году молодым адвокатом он стал депутатом Государственной думы и вошел в численно незначительную фракцию трудовиков, и то, что впоследствии, после поражения тенью прошлого 50 лет жил в изгнании (в Париже, Лондоне и, наконец, в Нью — Йорке), — как будто относится к другому лицу… Он вызывал (правда, недолгое) восхищение одних и столь же безмерную, но уже провожающую его даже до могилы ненависть других. Ни того, ни другого, по совести говоря, он не заслужил».

Т. Прокопов

Февраль и Октябрь. Из воспоминаний

Государственная измена Ленина

Государственная измена Ленина, совершенная им в самый разгар войны, исторически бесспорный и несомненный факт.

Конечно, Ленин не был вульгарным, в обычном смысле слова, агентом Германии. «Буржуазное» отечество он не считал своим отечеством и никаких по отношению к нему обязательств в себе не чувствовал. Измышленная же им теория пораженчества вообще и поражение царской монархии «в первую очередь» психологически вполне подготовила его к осуществлению его теорий путями, которые на обычном языке «буржуазной» государственности именуются предательством и изменой.

Нужно сказать, что самая чудовищность преступления Ленина сделала его настолько невероятным в сознании обыкновенного честного человека, что до сих пор еще огромное большинство людей не может поверить в факт. А между тем он подтвержден сейчас уже и совершенно определенными признаниями в воспоминаниях Гинденбурга[4], Людендорфа[5] и генерала Гофмана[6], ближайшего руководителя всех немецких операций на русском фронте, и разоблачением Эдуарда Бернштейна[7].

Я не буду здесь приводить всех соответствующих выдержек из опубликованных работ упомянутых только что трех немецких генералов. Достаточно следующих немногих слов генерала Людендорфа: «Наше правительство, послав Ленина в Россию, взяло на себя огромную ответственность. Это путешествие оправдывалось с военной точки зрения: нужно было, чтобы Россия пала».

Мне лично не нужно было ждать поздних, после войны, германских полупризнаний. Измену Российскому государству Ленина и его сотрудников ближайших мы, Временное правительство, установили летом 1917 года самостоятельно. Дело было так.

Еще до революции Германия — как, впрочем, и все прочие воюющие государства, за исключением России, которая вообще в методах морального разложения тыла противника далеко отставала от прочих воюющих держав, в особенности от Англии и Германии, — Германия вербовала среди русских военнопленных себе шпионов.

Затем германский штаб доставлял их к границам России, где они появлялись в качестве счастливо бежавших из плена «героев».

В первое время Февральского переворота посылки таких сотрудников из Германии в Россию очень усилились. Ведь первые недели после революции охрана границ Финляндии была совершенно разрушена, так же как и почти весь аппарат русской контрразведки. Один из таких шпионов — добровольцев, между прочим, явился прямо ко мне. Он объяснил, что принял предложение быть шпионом исключительно для того, чтобы узнать те пути, которыми предатели, приехавшие в Россию, должны сноситься с их германским начальством. Он изложил мне технику связи с Германией. Однако сообщение этого эмигранта не было особенно ценным и, по проверке, никаких настоящих путей к раскрытию серьезного шпионского аппарата в России не дало.

Зато сведения другого разоблачителя дали совсем другие и чрезвычайно ценные решающие для определения отношения большевиков к германскому штабу сведения.

В апреле месяце в Ставку Верховного главнокомандующего генерала Алексеева[8] явился «бежавший из плена» офицер — украинец Ермоленко[9]. Он заявил, что, будучи в плену, фиктивно принял на себя роль агента германского штаба. На него была возложена обязанность работать по возвращении в Россию в тылах русской армии для усиления украинского сепаратистского движения. Ему были указаны пути и средства сношения, банки, через которые будут получаться нужные денежные средства, а также названы некоторые другие виднейшие агенты, среди которых крупные украинцы — самостийники и… Ленин.

Когда в середине мая, сейчас же после своего назначения военным министром, я был в Ставке, генерал Алексеев вместе с начальником штаба генералом Деникиным[10] сделали мне подробное о том сообщение и передали особую докладную записку с точным указанием путей, связывающих русских предателей с их германскими высокопоставленными друзьями.

Исследовать указанные Ермоленко пути; выследить агентов связи между Лениным и Людендорфом; захватить их с поличным, если это окажется возможным, — вот труднейшая задача, которая встала тогда перед Временным правительством.

Малейшая огласка, конечно, заставила бы германский штаб изменить систему сношений с Россией. А в условиях абсолютной свободы печати, существовавшей тогда в России — с фактической отменой даже военной цензуры! — разоблачения Ермоленко стали бы всеобщим достоянием, как только малейшие сведения о них проникли бы в самые замкнутые, самые серьезные политические круги. Даже в самом правительстве необходимо было в наибольшей степени ограничить круг посвященных в эту государственную тайну чрезвычайной важности.

Мы решили с генералом Алексеевым, что работа по разоблачению по путям Ермоленко связи неприятеля с украинцами будет производиться в особо секретном порядке непосредственно Ставкой. Расследование же указаний на Ленина я взял на ответственность Временного правительства. Кроме князя Львова[11] в правительстве об этом знали, кроме меня, только двое: министр иностранных дел Терещенко и министр путей сообщения Некрасов («триумвират»). И в этом узком кругу исполнение задачи было поручено Терещенко[12], а каждый из нас остальных старался по возможности не интересоваться подробностями начатой работы. А работа была крайне кропотливая, трудная, сложная и долгая. Некоторые данные, еще раньше полученные М. И. Терещенко дипломатическим путем, ускоряли расследование.

Итоги зато получились для Ленина убийственные!

Весь аппарат сношений Ленина с Германией был установлен. Были установлены, в частности, и те лица (Фюрстенберг — Ганецкий в Швеции, адвокат Козловский[13] и Суменсон[14] в Стокгольме), через которых шли денежные переводы из Берлина («Discontogesellschaft»[15]) через Стокгольм (Ниа — банк) в Петербург (Сибирский банк).

Арестованный во время июльского восстания Козловский при предъявлении ему уличающих документов не отрицал получения огромных сумм из заграницы. В свое оправдание этот когда‑то порядочный человек, член польской социалистической партии, нагло заявил, что он вместе с госпожой Суменсон л Ганецким занимался во время войны контрабандным провозом в Россию, я не помню сейчас каких, предметов дамского туалета.

Как раз в дни, когда вспыхнуло в Петербурге большевистское восстание (3–5 июля), через Финляндию должен был проехать в Петербург главный германо — большевистский агент в Стокгольме Ганецкий. На русско — шведской границе с уличающими Ленина документами на себе — это было точно нам известно — Ганецкий должен был быть арестован русскими властями.

Почему этого не случилось и почему вся исключительной важности двухмесячная работа Временного правительства (главным образом Терещенко) по разоблачению большевистского предательства пошла прахом — будет сказано дальше. Сейчас же я могу только с полной ответственностью перед историей повторить слова из опубликованного сейчас же после июльского большевистского восстания и проредактированного лично мной объявления прокурора С. — Петербургской судебной палаты.