Артур Дойль - Торговый дом Гердлстон

• Название: Торговый дом Гердлстон
• Автор: Артур Дойль
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1966

Первый социально-бытовой роман А.Конан Дойля «Торговый дом Гердлстон» (1890) — роман о ловких дельцах и стяжателях, которые наживаются за счет маленьких людей, оказывающихся в их власти. Роман о «неромантиках» — переводится название этой книги с английского, и автор совершенно прав. Книга о крушении процветающей торговой компании: о том, как дельцы порой не умеют жить, не умеют работать и не умеют сохранять то, что имеют.

---

Старики родители внимательно выслушали Тома и, когда он закончил свой рассказ, некоторое время тоже молчали. Мать заговорила первая.

— Я всегда чувствовала, — сказала она, — что мы зря прекратили с ней переписку по просьбе мистера Гердлстона.

— Теперь легко так говорить, — уныло сказал Том. — А тогда казалось, что мы не можем поступить иначе.

— После драки кулаками не машут, — хмуро заметил старик доктор, выслушав рассказ сына. — Теперь нужно исправить ошибку. За одно можно поручиться, Том: такая девушка, как Кэт Харстон, не могла совершить бесчестный поступок. Если она сказала тебе, мой мальчик, что будет тебя ждать, можешь быть спокоен. А если ты хоть на секунду усомнился в ней, то тебе, черт побери, должно быть стыдно!

— Правильно, отец! — воскликнул Том, и лицо его расцвело. — Я и сам так думаю, но только уж слишком много остается необъяснимого. Зачем понадобилось им уезжать из Лондона, и куда это они отправились?

— Этот старый негодяй Гердлстон понял, конечно, что твое терпение может лопнуть, и поспешил тебя опередить, сплавив девушку в деревню.

— А если так, то что мне делать?

— Ничего. Он имеет на это право.

— Имеет право запрятать ее в какой-то домишко в деревне, где эта скотина Эзра Гердлстон будет увиваться за ней с утра до ночи? От одной этой мысли можно сойти с ума!

— А ты верь в Кэт, мой мальчик, — сказал старик доктор. — Мы же со своей стороны постараемся узнать, куда он ее увез. Если ей плохо, если она нуждается в дружеской поддержке, можешь не сомневаться, что твоя мать получит от нее весточку.

— Да, верно, на это я тоже надеюсь, — обрадованно сказал Том. — А завтра я постараюсь разузнать что-нибудь в конторе.

— Только смотри, не ссорься с Гердлстонами. В конце концов, если они увезли ее, у них есть на это право.

— Может быть, юридически у них и есть такое право, — возмущенно сказал Том, — но ведь у меня же со стариком был уговор, а он его нарушил.

— Неважно. Главное, не теряй самообладания, этим только дашь им лишний козырь в руки.

Так доктор еще некоторое время продолжал наставлять сына, и его слова да и уговоры матери мало-помалу подняли дух юноши. Тем не менее, когда все отправились на покой, лицо мистера Димсдейла оставалось серьезным и задумчивым.

— Не нравится мне это, — несколько раз повторил он. — Не нравится мне, Матильда, что бедная девушка целиком отдана во власть этим двум ловкачам. Дай бог, чтобы не случилось с ней никакой беды!

И добрая Матильда от всего сердца присоединилась к его мольбе.

ГЛАВА XXXIII ПУТЕШЕСТВИЕ В АББАТСТВО

Уже смеркалось, когда Джон Гердлстон и его подопечная прибыли на вокзал Ватерлоо. Гердлстон приказал отправить багаж по месту назначения, но принял меры к тому, чтобы название станции не достигло ушей Кэт. Стремительно проведя девушку по платформе мимо беспорядочных груд чемоданов, корзин и торопливо снующих взад и вперед пассажиров, он втолкнул ее в купе первого класса и сам прыгнул на подножку в ту секунду, когда прозвенел звонок и колеса паровоза пришли в движение.

В купе они оказались одни. Кэт съежилась в углу, прижавшись к спинке сиденья, закутавшись поплотнее в плед: холод пронизывал ее до костей. Старый коммерсант достал из кармана записную книжку и принялся при свете лампы, висевшей под самым потолком, подсчитывать какие-то колонки цифр. Он сидел прямой, как палка, и, казалось, с головой ушел в работу, словно и не покидал своей конторы на Фенчерч-стрит. На Кэт он даже не взглянул и ни разу не спросил, удобно ли ей.

Кэт сидела напротив опекуна и не могла отвести глаз от его сурового лица, жесткие черты которого еще резче выступали в тусклом желтоватом свете. Эти глубоко посаженные глаза и запавшие щеки — сколько лет видела она их перед собой! Почему же только сейчас, впервые, что-то невыразимо страшное почудилось ей в этом лице? Может быть, виной всему то новое, что она уловила в нем, — эта жестокая, непреклонная складка в углу рта, придававшая такое зловещее выражение всему лицу? Кэт смотрела на своего опекуна, и чувство невыразимого отвращения и страха вдруг пронизало все ее существо, и крик ужаса едва не слетел с губ. Чтобы подавить этот рвавшийся из груди крик, она глубоко перевела дыхание и невольно сжала рукой горло. И в это мгновение ее опекун, оторвавшись от записной книжки, устремил на нее пронзительный взгляд своих светлых серых глаз.

— Ну, ну, без истерики! — крикнул он. — Вы и так достаточно наделали нам хлопот!

— О, почему вы обращаетесь со мной так грубо? — воскликнула девушка, с трогательной мольбой протягивая к нему руки, и слезы заструились по ее щекам. — Что совершила я столь чудовищного? Я не люблю вашего сына, я люблю другого. Мне очень, очень жаль, что я обидела этим вас. Вы были прежде так добры ко мне, вы заменили мне отца.

— А вы как отблагодарили меня за это? «Чти отца своего», — говорится в Священном писании. Как же вы чтите меня? Прекословите мне всегда и во всем. Конечно, в какой-то мере я должен винить самого себя: не надо было отпускать вас в эту оказавшуюся столь пагубной поездку в Шотландию, где вы попали в общество некоего молодого авантюриста благодаря уловкам старого дурака, его отца.

Поистине потребовалась бы кисть Рембрандта, чтобы запечатлеть эти два выступавшие из полумрака лица: худое, изборожденное резкими морщинами лицо старого коммерсанта и прелестное лицо молодой девушки, с мольбой обращенное к нему. Но при последних его словах она смахнула с глаз слезы, и гневный румянец заиграл на ее щеках.

— Про меня вы можете говорить все, что вам заблагорассудится, — сказала она с горечью. — Вероятно, это одна из привилегий опекуна. Но говорить дурно о моих друзьях вы не вправе. «Кто дурно отзовется о брате своем…» Мне кажется, в Священном писании сказано примерно так.

Гердлстон был несколько озадачен этой неожиданной отповедью. Сняв свою широкополую шляпу, он почтительно склонил голову перед Кэт и опустил глаза.

— «Устами младенцев глаголет истина»! — произнес он. — Вы правы. Я погорячился. Виной всему моя неусыпная забота о вас.

— Видимо, эта же самая забота побудила вас наговорить мне столько дурного про мистера Димсдейла? А я теперь знаю, что это неправда! — гневно сказала Кэт, осмелев при мысли о нанесенных ей обидах.

— Вы уже позволяете себе дерзить, — сказал опекун и вернулся к своей записной книжке и к вычислениям.

Кэт снова съежилась в своем углу. Поезд с грохотом, звоном и скрипом мчался куда-то сквозь мрак. В запотевшем окне время от времени мелькали редкие огоньки придорожных селений. Порой красный глаз семафора проплывал за окном, и было в нем что-то сатанинское, словно сам властитель этого царства стали, железа и пара поглядывал на пассажиров из тьмы; да бледный завиток дыма казался единственным следом, который они оставили позади. На Кэт все это навевало такое же уныние и тоску, как ее собственные мрачные мысли.

А мысли эти были чрезвычайно мрачны и унылы. Куда ее увозят? Надолго ли? Что она будет там делать? Она не знала решительно ничего. Что за причина этого внезапного бегства из Лондона? Опекун мог разлучить ее с Томом Димсдейлом десятками других, куда менее сложных способов. Неужели он задумал угнетать и мучить ее до тех пор, пока она не согласится принять предложение Эзры? При этой мысли Кэт стиснула свои белые зубки и поклялась, что никакая сила на свете не заставит ее уступить. Будущее было темно и неизвестно, и единственным светлым проблеском оставалась надежда на то, что по приезде Кэт тут же напишет миссис Димсдейл, сообщит ей свой адрес и спросит ее напрямик, почему они все вдруг забыли про нее. Как глупо, что она не сделала этого раньше! Пустая гордость удержала ее.

Поезд остановился на большой станции. Поглядев в окно, Кэт при свете фонарей разобрала название: Гилдфорд. Потом снова мрак, бесконечная тряска, грохот, и наконец они прибыли на вторую крупную станцию — Питерсфилд.

— Мы подъезжаем, — заметил Гердлстон, пряча в карман записную книжку.

Поезд остановился на небольшом полустанке, который освещался единственным фонарем и предпочитал не открывать своего наименования. Гердлстон и Кэт были единственными пассажирами, пожелавшими сойти здесь, а поезд покатил дальше в Портсмут, оставив их со всем багажом на плохо освещенной узкой платформе. Была темная, безлунная ночь, в резком ветре ощущалась влажность — то ли от недавно прошедшего дождя, то ли от близости океана. Кэт совсем закоченела от холода, и даже ее мрачный спутник поеживался и притопывал ногами, оглядываясь по сторонам.

— Я телеграфировал, чтобы прислали двуколку, — сказал он железнодорожному служащему. — Разве нас здесь никто не ждет?

— Как же, как же, сэр. Вы не мистер ли Гердлстон будете? Тут прислали двуколку из «Летящего быка». Эй, Каркер, сюда! Вот этот господин, которого ты ждешь.