Алла Панова - Миг власти московского князя

• Название: Миг власти московского князя
• Автор: Алла Панова
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5–17–037185–3 (ООО «Издательство ACT») ISBN 5–271–14089–Х (ООО «Издательство Астрель») ISBN 5–9578–4255–9 (ООО «Транзиткнига»)

 ISBN 5–17–037185–3 (ООО «Издательство ACT») ISBN 5–271–14089–Х (ООО «Издательство Астрель») ISBN 5–9578–4255–9 (ООО «Транзиткнига»)

О жизни и судьбе великого князя владимирского, первого кня­зя московского Михаила Ярославича (? —1248), прозванного Хоробритом (Храбрым), рассказывает роман современной писательни­цы А. Пановой.

---

День неумолимо клонился к вечеру. Пролетел этот первый день великого князя в одно мгновение.

Столько дел было намечено, но и половины из них не переделано. В сенях с самого утра томились в ожи­дании разговора с новым великим князем бояре. Когда епископ согласился благословить его на служение, Ми­хаил Ярославич ненадолго пригласил их в просторную горницу, а потом, по настоянию все того же епископа, вынужден был отослать назад. Прогнать бы всех, ос­таться одному, собраться с мыслями или, в конце кон­цов, отдохнуть — ведь две ночи подряд не смыкал век, — однако Михаил решил, что обижать бояр все-таки не следует.

Расторопный Макар, который, как и хозяин, и большинство людей князя, вторые сутки был на но­гах, убрал со стола опустевшую серебряную кружку, смахнул в ладонь крошки от пирога и по знаку Михаи­ла Ярославича распахнул двери, приглашая бояр в гор­ницу.

Многие из тех, кто гуськом входил в просторную горницу, освещенную несколькими ярко горящими в шандалах свечами, бывал здесь не единожды. Неко­торые из вошедших служили еще Ярославу Всеволодо­вичу, и потому лица их были знакомы князю, и он ки­вал дружески, но многих видел впервые и пригляды­вался к ним особенно внимательно. К счастью, бояре, словно почувствовав неуместность в данной ситуации длинных речей, коротко, но весьма цветисто высказа­ли свое почтение новому князю, превознося его сме­лость и ум и пообещав служить ему верой и правдой.

Князь, поблагодарив пришедших за все сказанное, с облегчением распрощался с гостями, которые, чинно раскланиваясь, потянулись к выходу.

Ночь выдалась черной–пречерной. Облака закрыли звезды, а бледный месяц, вчера сверкавший над голо­вами, как кривая татарская сабля, теперь едва был ви­ден за плотной завесой. Князь упал на высокое ложе, застеленное тонкими шелковыми покрывалами, и сра­зу же погрузился в сон. Когда утром сумрак в его опо­чивальне стал рассеиваться, Михаил Ярославич от­крыл глаза, удивленно осмотрелся вокруг и, поняв, что все произошедшее с ним не сон, глубоко вздохнул, положил руки за голову и уставился в нависавший над ложем полог, пытаясь разобраться в своих чувствах.

Все вроде бы вышло так, как он хотел, как задумал, но тем не менее его что‑то беспокоило, не давало в пол­ной мере насладиться своей удачей. Князь прикрыл глаза и, тут же увидев перед собой суровый лик отца, мгновенно понял, что именно это видение мешало без­мятежно радоваться своей победе.

Порой Михаил видел отца в своих тревожных снах, иногда даже разговаривал с ним, просил совета, а про­снувшись, всегда помнил мельчайшие подробности увиденного в грезах. На этот раз Ярослав Всеволодович предстал не в привычном живом образе, а таким, как его нарисовал живописец в небольшой церкви Спаса, что возвели близ Новгорода на речке Нередице.

Очень давно, когда Михаил был еще ребенком, Яро­слав Всеволодович с гордостью показал сыну свое изо­бражение на стене этого небольшого однокупольного храма. С каким‑то незнакомым смущением отвечая на детский вопрос, он объяснил, что нарисованный князь в руках своих держит не игрушку, а маленькую цер­ковь, которую преподносит в дар Христу. Портрет не понравился мальчику: ему показалось, что человек с длинным носом с горбинкой, со сросшимися на пере­носице бровями и глазами навыкате, сурово смотря­щими на него со стены, мало похож на его доброго от­ца. Об этом ребенок не преминул тут же сказать и ус­лышал в ответ громкий, раскатистый смех. И вот спу­стя столько лет Михаил как наяву видел перед собой родное лицо. Из‑под шапки, отороченной мехом, смот­рели на него спокойные темные глаза, суровое выраже­ние которых теперь было хорошо знакомо. Михаил давно уже знал, что значит этот взгляд.

«Неужто я не прав? Неужто поторопился? — в смя­тении подумал князь. — Нет, не мог я ошибиться. Сердцем чую, что на моей стороне правда. Но отец‑то почему таким привиделся? — Михаил еще некоторое время лежал, глядя на темный полог, а потом реши­тельно поднялся, сказал слух: — Что ж, видать, так Богу было угодно. Без его помощи не занять мне вели­кого стола».

Подойдя к иконам, князь опустился на колени и, глядя на установленный на полке складень, подарен­ный матерью, беззвучно зашевелил губами.

20. Последняя битва

До Юрьева–Польского сотня Никиты добралась по­сле полудня. Выехали из Владимира затемно, спеши­ли, гнали лошадей, но опять опоздали. Когда Никита увидел раскрытые ворота, в проеме которых даже не было видно стражников, он сразу все понял: Святосла­ва в городе нет.

Часть сотни кинулась в княжеские палаты, напу­гав своим грозным видом немногочисленную челядь. Все горницы, светлицы и горенки были пусты. Дру­жинники заглянули в опочивальню, где царило полное запустение, правда, в божнице перед иконостасом, за­нимавшим всю стену, мерцали огоньки лампадок. На всякий случай заглянули в повалуши, но и там вме­сто коробов с добром и обычной домашней рухлядью увидели пересохшие березовые и дубовые веники, по­крытые паутиной.

К сотнику, который наблюдал за действиями своих людей, стоя на ступенях Георгиевского собора, вскоре приволокли посадника. Он тут же упал на колени, стал истово креститься и молил пощадить его ради малых детей.

— Там видно будет, пощадим али нет, — зло при­крикнул на него сотник и демонстративно стал вытас­кивать меч из ножен.

Посадник громко завыл и опять принялся крес­титься.

— Говори, куда князь бежал! — гаркнул Никита.

— Христом Богом клянусь! Здоровьем детей своих! Вот те крест! Не знаю, — запричитал посадник и бух­нулся лбом в грязный снег. Услышав, как у него над головой лязгнул металл, он снова торопливо запричи­тал: — Все, все скажу, о чем ведаю. Два дня назад ве­ликий князь с сыном своим ненадолго заглядывал, а вчерась, еще не рассвело, они, никому ничего не ска­зав, кудай‑то поспешили.

— Так куда, говоришь, Святослав поспешил? — опуская меч в ножны, спросил Никита.

— Я знать не знаю куда, — ответил несчастный, перекрестился и, подобострастно уставившись на свое­го мучителя, объяснил, чуть не плача: — Кабы жена не встала к ребенку и меня не разбудила, я бы даже не увидел, что князь город покидает.

— Спешил, видать, — проговорил Никита, пере­глянувшись с Тихоном, стоявшим за спиной посад­ника.

— Это верно. Спешил, — закивал посадник, ощу­тивший, что отношение к нему переменилось. Он под­нял глаза, увидел в вышине высеченные из белого кам­ня лица святых, смотрящих на него с укором, и загово­рил увереннее, не скрывая обиды на князя: — Прискакал злой — не подступись, и люди его все смур­ные. Все молчком, молчком. Дворня, что в палатах его за порядком следит, собиралась столы накрывать, пир по случаю приезда великого князя ладить, а он их, бе­долаг, всех из палат выгнал. Ночь переночевал, а ут­ром, аки тать, исчез. Будто бежал от кого.

Один из этих самых «бедолаг», который слышал разговор сопровождавших князя людей, сказал, что они намеривались идти к Переяславлю.

Никита, не мешкая, направил сотню в сторону это­го города. Однако опять бешеная скачка ни к чему не привела. Когда сотня на короткое время остановилась, чтобы дать измученным коням отдых, Тихон проехал вперед и, вернувшись назад, с явной злостью заявил, что дает голову на отсечение, но следов конного отряда впереди на дороге нет. Сотник вместе с ним и еще па­рой таких же знатоков вновь осмотрели запорошенный путь и, к своему огорчению, вынуждены были согла­ситься с Тихоном.

— Обманул нас Святослав, — только и сказал Ни­кита.

Потупив голову, сообщил сотник Михаилу Ярославичу, что отряду, посланному в Юрьев–Польской, где, как утверждали верные люди, укрылся Святослав Все­володович, захватить бывшего великого князя не уда­лось.

«Сильно, видать, испугался стрый, коли в бега по­дался, — хмуро смотря на сотника, думал Михаил, — гадай теперь, куда он путь держит».

— У Святослава послухи здесь остались. Предупре­дили князя, что ты за ним своих людей послал. Потому Никита и не застиг его, — поглядев на мрачное лицо Михаила Ярославича, заметил воевода, который был рад, что, несмотря на угрозу снова вызвать неудовольст­вие молодого правителя, вовремя смог отговорить его самолично отправляться в погоню за противником.

Князь, взглянув на воеводу, подумал, что, не по­слушайся он его совета, теперь попал бы впросак, ос­тавшись с пустыми руками: «Верно подсказал Тимофе­ич. Так лишь Никита оплошал, а то бы мне самому по­пеняли, что упустил стрыя. Да, хорошо, что его послушал».

— Что ж, Никита, хоть и дал ты маху, но винить тебя не буду. Прав Егор Тимофеич: наверняка преду­предили Святослава доброхоты. И раз так вышло, бу­дем вестей ждать да вызнавать, куда наш беглец подевался, — сказал князь примирительно.

— А пока суть да дело, не грех победу твою, вели­кий князь, отпраздновать, — проговорил воевода, по­чувствовав, что настроение князя изменилось в лучшую сторону, — пусть Святослав бегает, места себе ищет. Ты‑то свое нашел. Владимиром овладел.