Алексей Сидоров - Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества

• Название: Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества
• Автор: Алексей Сидоров
• Издательство: Православный паломник
• Жанр: Религия
• Год: 1998

---

Многие дети язычников, по свидетельству Златоустого, стали уходить в пустыни, дабы посвятить себя жизни монашеской. Тогда насмешка должна была замениться враждою, и отцы таких детей называли увлекших их к монашеству губителями, обольстителями, врагами всей природы. Естественно, что они старались вооружить и государственную власть против монахов.

Государственная власть могла преследовать монахов из чисто государственных интересов. Зосима сказал о монахах: монахи составляют общество из людей неженатых, бесполезных и для гражданской, и для военной службы[705]. Это приговор над монахами с точки зрения правительственной. Закон, преследующий неженатых людей, отменен был Константином Великим; но от несения гражданских и военных повинностей неохотно освобождала государственная власть. Еще при Констанцие возникло в Египте гонение на монашествующих, причиною которого была верность монахов православию и отвращение от арианства. Многие из монахов в железных оковах, избитые едва не до смерти, были изгнаны[706], других покушались бросить в огонь; монастыри были разоряемы.

Отступник Юлиан велел годных из монахов набирать в военную службу[707]. Валент велел отбирать имение у тех, которые, оставляя службу в курии, удалялись в пустыни[708]. Он сделал даже распоряжение о сборе поголовной подати с монахов, от чего избавлены были они по указам Константина и Констанция, но, кажется, это распоряжение было вскоре отменено[709]. Между тем Валент подверг жестокому преследованию иноков как защитников православия против арианства, поддерживаемого императором. Он велел изгонять из Александрии и всего Египта исповедников единосущия. Тогда, по словам Сократа, были терзаемы, разгоняемы и рассееваемы монастыри в пустыне; ибо вооруженные, нападая на людей безоружных, не думавших и руки простирать для удара, так немилосердо опустошали жилища их, что нанесенные им бедствия выше всякого слова[710]. В 375 г. он возобновил указ Юлиана о заборе монахов в солдаты и велел предавать смерти тех, которые не хотели повиноваться ему. Трибуны и солдаты извлекали монахов из келлий и забивали до смерти[711]. Это гонение описывает и Златоустый в первом слове своем против порицателей монашества: «Изгоняют отовсюду руководствующих к нашему любомудрию, и с великими угрозами запрещают и говорить что‑либо о нем и учить ему кого бы то ни было. Как будто злой какой дух вселился в души всех, только и речей у всех на языке, что об этом: пойдешь ли на площадь или в аптекарские лавки везде увидишь, что предметом смеха и забавы служат рассказы о том, что сделано со святыми мужами. Один говорит: «Я первый наложил руки на такого‑то монаха и нанес ему удары»; другой: «Я прежде всех отыскал его келлию», — «А я, — говорит иной, — сильнее всех раздражил против него судью». Иной хвастает темницею и ужасами темницы и тем, что он влачил святых тех по площади. И эти люди на посмеяние язычникам хвалятся своими дерзостями»[712]. Эти гонения были восстанием языческого духа империи против христианских учреждений монашеских общин. Своим терпением и своими добродетелями монахи победили своих врагов. И государственная власть в империи должна была признать достоинство монашеской жизни.

Монашество сделалось указателем и образцом истинно христианской жизни для проникнутого язычеством греко–римского мира и вместе благодатным хранилищем, из которого можно заимствовать новые и свежие силы и энергичных деятелей при предстоящем преобразовании его в мир христианский. Несправедливо было бы говорить, что историки монашества представляют только светлые стороны этого учреждения, умалчивая о темных. В поучение самим инокам Палладий положил задачею своей истории монашества сказать и тех иноках и инокинях, которые пали. Он называет их даже по именам (гл. 32–35, 105).

Кассиан рассказывает также примеры самообольщения иноков (Collat. II. Р. 5–8). В Патериках нередко упоминается о грехе того или другого брата. Но Златоуст мог сказать в лицо порицателям монашества: если падают монахи, то очень немногие. Когда мы неверным говорили о жизни пустынников, они не в состоянии были ничего сказать против них, а только думают поддержать свое мнение, указывая на немногочисленность провождающих добродетельную (то есть монашескую) жизнь[713]. Действительно заклятый враг христианства Юлиан признал достоинство монашеской жизни тем, что хотел устроить и у язычников для противодействия христианству монастыри мужские и женские[714]. Современные историки показывают, что среди истинных монахов были и ложные, которых Иероним называет ремоботами, Кассиан сарабаитами. Иероним так описывает ремоботов. Угрюмые, неопрятные, живут по два и по три вместе, отнюдь не более, и живут по своей воле и своими средствами; из того, что зарабатывают, вносят часть в складчину, чтобы иметь общий стол. Живут же по большей части в городах и селениях, и как будто должно быть священным их ремесло, а не жизнь, что ни продают, всегда берут за это дороже. Между ними часто бывают ссоры, потому что, живя на своем иждивении, они не терпят быть в подчинении у кого‑либо. Они чаще всего спорят из‑за постов; дела домашние делают предметом тяжб. Все у них эффектно, широкие рукава, как меха — сапоги, грубейшая одежда, частые вздохи, посещение дев, ругательство священных служителей и, когда настанет праздничный день, пресыщение до рвоты[715]. Кассиан о сарабаитах говорит, что они не подчиняются ни уставам киновий, ни руководству старцев и иноческих преданий, но живут по своей воле, ложно нося перед людьми имя монахов. Иногда живут в своих домах, занимаясь мирскими занятиями, иногда строят келлии, называя их монастырями, живя по двое и по трое. Преимущественно занимаются работами для снискания денег, которые запасают на много лет вперед или употребляют для удовольствия чрева. Если и дают что нищим, то из тщеславия, напоказ. Этот род монахов особенно умножился тогда, когда вследствие гонения Валента при Лукие разорены были многие обители иноческие и иноки сосланы были в рудники Понта и Армении[716].

Но когда сами иноки указывают такие недостатки среди своего братства, это свидетельствует, как строго относились они к себе самим, каких достоинств требовали они от членов своего общества.

Напрасно говорят, что иноки слишком много значения придавали своим внешним подвигам. Изумительны были подвиги их поста, бдений, труда, но любовь к ближним, чистоту сердца, смирение они всегда ставили выше этих подвигов и на внешние подвиги смотрели только как на средство приобресть эти добродетели. Когда Исидора просили успокоиться немного от трудов, в которых проводил он все ночи, указывая на его старость, он отвечал: «Если бы сожгли Исидора и развеяли прах его по ветру, и тогда я не заслуживал бы еще никакой милости, ибо для нас сходил на землю Сын Божий»[717]. Некто спросил старца: «Как я найду Бога — постом, трудом, бдением или милостынею?» Старец отвечал: «Многие изнурили плоть свою безрассудно и не получили от того пользы. Уста наши дышат постом, мы наизусть изучили Писание, читаем псалмы Давидовы, а чего ищет Бог, не имеем, т. е. страха Божия, любви и смирения»[718]. Посты и бдения полезны потому, что производят смирение[719]. По мнению отцев, семьдесят седмиц поста менее значат, нежели один смиренный помысл[720]. Иоанн Колов говорит: «Нельзя выстроить дом сверху вниз, но надобно строить с основания. Это основание есть ближний; его ты должен приобретать; ибо на нем висят все заповеди Христовы»[721]. Потому весь успех в совершенстве отцы приписывали любви к ближнему[722]. Постящийся, говорили они, шесть дней в неделю не может сравниться с служащим брату[723]. Иперехий говорил: «Хорошо есть мясо и пить вино, а не снедать клеветою плоти брата своего»[724].

Несмотря на то, что монахи удалились от мира, разорвали связи с гражданским обществом, их жизнь была посвящена, можно сказать, преимущественно служению для блага ближних. Это благо, приносимое ими обществу, конечно, не таково, чтобы измеряться статистикою; ибо оно есть высшее, духовное. В числе главных заслуг монашества для общества Златоустый ставит то, что они молились за мир. В истории человечества обнаруживаются влияния, присутствие которых чувствуется, но источник и причину которых разгадать доселе не удавалось и, можем сказать, не удастся человеческому уму, смотрящему на события сквозь завесу плоти. Нынешние стремления объяснить эти влияния из естественно–научных оснований так же мало приведут к разрешению этого вопроса, как и отвлеченно–философские умозаключения, начатые Вико и завершенные Гегелем. Одно откровение указало объяснение этих явлений в Божественном Промысле, управляющем судьбою человека, открыв тайну его сотворения, падения и искупления. Дух Божий движет событиями истории, и дух молитвы пустынных отшельников был живительным началом одряхлевшего от язычества общества и источником для него небесной благодати, полагающей семена новой жизни. Со своей стороны, иноки употребляли все усилия к распространению царства Божия на земле. Остававшееся в Египте язычество, которое долго могло бы укрываться в глухих местах, было уничтожено проповедию иноков. Святая их жизнь, их кротость, их благотворения, сила чудес облегчали доступ их проповеди к сердцу язычников, и история подвижников представляет много примеров того, как они усердно и успешно проповедовали Евангелие. Со времени появления монашества монахи во всех странах являются первыми деятелями на поприще проповеди Евангелия. Исчислять их заслуги в этом отношении значило бы написать историю монашества. Они постоянно трудились между прочим для того, чтобы оказывать вспоможение бедным; и, ограниченные в своих нуждах, они всегда могли уделять значительную часть из своих заработков бедным; давали вспоможение приходящим к ним, посылали нуждающимся в города, в темницы; вызывали и других на благотворения в пользу бедных. Златоустый говорит, что по слову монахов тратились на добрые дела огромные суммы[725].