Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

• Название: Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта
• Автор: Владимир Полушин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02707-8

Жизнь поэта Николая Гумилёва могла бы стать блестящим сюжетом для авантюрного романа, если бы не закончилась так по-русски трагично — от пули врага. Юношеские попытки самоубийства, воспитание в себе «конквистадора в панцире железном», драматичная любовь к знаменитой поэтессе, чреда донжуанских побед, дуэль, дерзкие путешествия на самый экзотичный континент, соперничество с гениальным поэтом, восхождение на вершину мастерства, создание собственной поэтической школы, война, двумя Георгиями «тронувшая грудь», нескрываемый монархизм при большевизме… Всё это давало право писать: «Как сладко жить, как сладко побеждать / Моря и девушек, врагов и слово». Интерес к расстрелянному и относительно недавно легализованному в отечественной литературе поэту растет как у читателей, так и у исследователей его жизни и творчества. Владимир Полушин, поэт, лауреат Всероссийской Пушкинской премии «Капитанская дочка», кандидат филологических наук, автор многих работ о Николае Гумилёве и главной из них — Энциклопедии Гумилёва, сделал, пожалуй, первую попытку собрать все имеющиеся на сегодня сведения в целостное жизнеописание поэта, приближенное к хронике. Как любая первая масштабная работа, — книга полемична и вместе с тем содержит богатый материал для любознательных читателей и будущих исследователей.

---

Поэт рисует портрет Анны — девы луны, блудницы и для него все еще святой и непокоренной. Но Гумилёв надеется, что сон кошмаров — жизнь без любимой — окончится, он пророчествует себе сам, он шепчет последние строки своего длинного стихотворения как заклинание:

Долина серебряным блеском объята.
Тенистые отмели манят для игр,
И Ева кричит из весеннего сада:
«Ты спал и проснулся… Я рада, я рада!»

Осенью Николай Гумилёв пишет стихотворение «Уходящей…» («Не медной музыкой фанфар…», 1909), где проглядывает все тот же лик лунной девы:

И вот теперь, когда с тобой
Я здесь последний раз,
Слезы ни флейта, ни гобой
Не вызовут из глаз.

Теперь душа твоя мертва,
Мечта твоя темна,
А мне все те ж твердит слова
Святая Тишина.

Соединяющий тела
Их разлучает вновь,
Но будет жизнь моя светла,
Пока жива любовь.

Любовь его жива, он пишет самое проникновенное послание своей возлюбленной, в котором как заклинание или молитву проговаривает самые заветные мысли: «Я понял, что в мире меня интересует только то, что имеет отношение к Вам…» Реакция лунной девы известна. Она наконец поняла, что имеет дело с человеком, который не отступит. По утверждению самой Анны Андреевны, именно эта фраза стала для нее решающей. Гумилёв в одном из последних писем предупредил ее, что будет в Киеве уже 28 ноября, и оба они ждали встречи, понимая, что на сей раз она должна закончиться не так, как всегда.

Складывались дела у Гумилёва и на литературном поприще. Наконец он полностью закончил работу по подготовке своей новой книги к выпуску в «Скорпионе». Последнее и окончательное ее название — «Жемчуга». Еще в мае Николай Степанович в письме В. Брюсову просил: «Я жду решения г. Полякова относительно изданья „Жемчугов“. Но мне все-таки хотелось бы получить ответ до конца мая…» 2 ноября Дмитрий Николаевич Кардовский, сосед по Царскому Селу, профессор Академии художеств, будущий академик, обрадовал поэта, прислав ему письмо, в котором сообщал: «Многоуважаемый Николай Степанович! Я заполнил просветы на рисунке „Жемчугов“, текст стал вполне отчетлив, и завтра отсылаю рисунок в „Скорпион“ вместе с письмом. В письме я, с Вашего позволения, написал, что Вы нашли рисунок подходящим, о чем сообщите лично…»

Днем 28 ноября группа петербургских поэтов приехала в Киев. Все вместе отправились в мастерские художницы Александры Экстер, жены киевского мецената Николая Евгеньевича Экстера, который финансировал издание киевского журнала «Чтец-декламатор».

О выступлении молодых петербуржцев киевляне знали заранее. Еще 18 ноября в газете «Киевский театральный курьер» было напечатано сообщение: «В конце ноября в зале Купеческого собрания состоится вечер современной поэзии при участии поэтов М. Кузмина, П. Потемкина, Н. Гумилёва и других…» Купеческое собрание было престижным местом, и выступление в нем могло собрать большую публику. Однако с тех пор, как появилось сообщение, и до тех пор, как петербуржцы ступили на киевскую землю, утекло немало воды. В местной прессе появились клеветнические статьи с нападками на молодых поэтов. Потемкину припомнили, в который раз, его дружбу с журналистами-кошкодавами. Делались прозрачные намеки в отношении поэта Михаила Кузмина, известного в Киеве как автора «Курантов любви». Дошли до Киева и газеты с сообщениями о дуэли Николая Гумилёва с Максимилианом Волошиным. Вышедшие мизерным тиражом первые две поэтические книги самого поэта до киевского обывателя не дошли. Местным литераторам Гумилёв был известен только по публикации в киевском журнале «В мире искусства». О графе Алексее Толстом и того меньше было ведомо. Словом, хорошо задуманное мероприятие, инициатором которого стал киевский поэт Владимир Юрьевич Эльснер, начало разваливаться на глазах. Купеческое собрание отказалось предоставить для вечера свой зал — репутация в провинции дороже всего. 28 ноября Кузмин записал в дневнике: «…все перепуганы газетной руготнею до того, что почти готовы отказаться от вечера… Гумилёв пошел отыскивать своих старых невест». Эльснер стал искать выход из создавшегося положения и к чести его справился с этим успешно, хотя и не без определенных потерь. В день выступления газета «Киевские вести» сообщала: «Малый театр Крамского. Сегодня 29 ноября „Остров искусства“ — вечер современной поэзии сотрудников журналов „Аполлон“, „Остров“ и др. Михаила Кузмина, графа Ал. Н. Толстого, П. Потемкина, Н. Гумилёва при участии Ольги Форш, В. Эльснера, К. Л. Соколовой, Л. Д. Рындиной и др. Гг. Яновские и г. Аргамаков от участия в вечере в последний день отказались, и устроители долгом считают о том уведомить, прося желающих получить обратно деньги в кассе театра. Начало ровно в 8 1/2 ч. вечера».

Николай Гумилёв Аню Горенко пригласил на вечер заранее.

С вокзала он отправился именно к ней. Ему важнее всего прочего было знать, как она отнеслась к его последним письмам и что на этот раз скажет ему киевская колдунья. Он хотел надеяться и боялся… Весь день 28 ноября они провели вместе. Николай прочел ей стихотворение «Путешествие в Китай» (1910), в котором были строчки, обращенные к ней:

Что же тоска нам сердце гложет,
Что мы пытаем бытие?
Лучшая девушка дать не может
Больше того, что есть у нее…

Днем 29 ноября Гумилёв познакомился с двумя писателями — Ольгой Форш и Бенедиктом Лившицом. Форш должна была вместе с актрисой Лидией Рындиной, женой поэта и издателя С. А. Соколова-Кречетова, принимать участие в вечере. Так гласили афиши. Но в последний момент они испугались сплетен и слухов. Газетчики замерли в сладостной истоме, но увы. Вечер прошел мирно и местами даже скучно. Тому виной был косвенно и сам Гумилёв. Он читал только для Анны Горенко. Ему хотелось доказать ей, что и на этой сцене он ради нее, что его главные слова обращены только к ней! И она поняла его и оценила, но вот публика в зале откровенно зевала и дремала. Не получив пищу для скандальных репортажей, после вечера газетчики откровенно издевались: «Длинные, очень длинные стихи… когда г. Гумилёв закончил, наконец, свою длинную и нудную поэму „Сон Адама“ и гнусавым голосом произнес заключительное восклицание Евы — „Ты снова проснулся, я рада, я рада!“ — в ответ ему эхом раздалось со всех кресел: „Мы снова проснулись, мы рады, мы рады!..“»

Но что для Гумилёва непонимание зрителей, когда он с замиранием сердца ждал окончания вечера, чтобы остаться наедине с Аней? Гумилёв тут же простился с друзьями и новыми товарищами и отправился гулять с Аней по ночному Киеву. Дул сырой неприятный ветер, было мёрзло и мерзко. Они шли и долго говорили ни о чем. Николай Степанович не решался начать серьезный разговор, слишком велика была ставка. До разговора казалось: вот оно, счастье, он уже ухватил журавля за хвост. А тут начни… и вдруг опять крушение. И вот они оказались возле «Европейской» гостиницы, находившейся за Владимирской горкой неподалеку от Крещатика. Аня замерзла, и Николай Степанович предложил зайти в ресторан гостиницы и выпить по чашечке кофе. Ночь, ветер, чувство предстоящей разлуки, какая-то непонятная далекая Африка, крокодилы, Нил, леопарды, львы и обезьяны, холод и мрак, возвращение домой и снова неопределенность — все смешалось в голове Анны. Как все надоело. А здесь в ресторане чуть затемненный свет успокаивает душу. Тепло от выпитого кофе согревало и возбуждало одновременно. И ей показалось, что еще немного, и она шагнет в какой-то новый, светлый и заманчивый мир свершения надежд. Гумилёв по глазам своей сероглазой колдуньи понял, что настал момент, когда он не только может, но и должен сказать ей самые главные слова. Николай Степанович немного охрипшим от волнения голосом промолвил: «Анна Андреевна, вы согласны стать моей женой?..» Казалось, прошла вечность, пока наконец она проговорила чуть слышно и спокойно: «Да». И по тому, как она сказала это «да», он понял, что это уже серьезно. Кровь бросилась ему в голову: «Неужели это возможно?!» Весь мир перевернулся в эти несколько мгновений. В гостиницу входили два робких ночных замерзших человека, а вышли счастливые жених и невеста. Таким видел мир он. Каким его видела она?.. Об этом Анна Андреевна написала Срезневской. Но об этом чуть позже.

На следующий день, 30 ноября, Николай Степанович нанес официальный визит кузине Анны Андреевны, художнице Марии Александровне Змунчилло, поклоннице его таланта, и отправился на вокзал. Провожали его Алексей Толстой, Михаил Кузмин и Петр Потемкин. Анна Андреевна провожать Гумилёва не пошла.

1 декабря Гумилёв был уже в Одессе. Поскольку он не знал точно, поедет ли Вячеслав Иванов с ним в Африку, он пишет ему из Одессы письмо: «Карантина в Синопе, кажется, нет. 3-го (в среду) я выезжаю в К<онстантино>поль, там в пятницу. В субботу румынский пароход, и 9-го (во вторник) я уже в Каире. Незачем ехать в Триест. Так дешевле и быстрее. В Каире буду ждать телеграммы в русское консульство. Письмо очень запоздает. 12-го, если не будет телеграммы, еду дальше. Я чувствую себя прекрасно, очень хотел бы Вашего общества… P.S. Море очень хорошо». Вяч. Иванов в Африку не поехал. 3 января 1910 года в письме Валерию Брюсову он напишет: «…Чуть было не уехал с Гумилёвым в Африку… но был болен, оцепенен делами и — беден, очень беден деньгами».