Ольга Белан - Моя бульварная жизнь

• Название: Моя бульварная жизнь
• Автор: Ольга Белан
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация от автора

Это только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.

Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.

Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили. Где эта грань внутри себя, которую ни в коем случае нельзя переступить?

Но еще это были годы замечательных встреч — с актерами, с писателями, с элитой нашей культуры. Я люблю разговаривать с ними — и писать про них. Я их всех просто люблю. И надеюсь, они не обидятся: я в книжке рассказала многое из того, что оставалась за пределами диктофона…

Моя бульварная жизнь закончилась. А книжка с таким названием только начинает жить.

Издательская аннотация

Известная журналистка Ольга Белан не понаслышке знает о закулисье «желтой прессы»: много лет она была редактором одной из самых популярных газет в России. Эту газету читали все, правда, не все в этом признавались. Но книга Ольги Белан «Моя бульварная жизнь» — вовсе не о бульварной, а о самой настоящей жизни — о любви, дружбе, предательстве и прозрении. Об изнаночной стороне глянцевых изданий — грязных сплетнях и коварных интригах, жертвой которых может стать любой человек.

Но Ольга Белан считает, что ей повезло: она встречалась с такими интересными людьми, что радостью от этих встреч просто не может не поделиться с читателями. Героям ее интервью — знаменитым актерам, писателям, художникам — тоже повезло: они встретили понимающего, тонкого и умного собеседника.

---

Я вызвала Корвалана, показала ему распечатки. На конверте рукой Уткина поставлена резолюция: «разобраться и принять меры». Корвалан посмотрел распечатки и даже покраснел.

— Вот ты их привел, — устало сказала я ему, — ты и принимай меры.

Мне было жалко ребят. Я понимала, что если их и не уволят — они уйдут сами. Так и случилось. Уж не знаю, какие беседы вел с ними Корвалан, но Леша и Коля написали заявления об уходе. Осталась только Нина. Но она сделала вид, что вся эта история не имеет к ней никакого отношения.

Недобежкин атакует

Народ неодобрительно ворчал, что на каждого рядового корреспондента приходится слишком много начальников. Это была истинная правда. Я, три моих зама, которые по очереди курировали выход номеров, да еще Недобежкин. Он сам придумал себе должность шеф-редактора и категорически отказался дежурить на выпуске номера. Любой здравомыслящий человек спросит — (и будет прав!): «Что же ты, начальник, не могла заставить его работать так как надо тебе?!» А вот не могла! Потому что Недобежкин — из старого состава Вича и, если помните, был в том самом списке неприкасаемых, который продиктовал мне Хозяин. И кто знал — до какой степени распространялась эта его неприкасаемость?

Что касается Юли Ясной — тут было все понятно. Налицо явная личная симпатия Хозяина к миловидной молодой женщине. С первого же месяца своей работы даже я, бестолковая в таких вопросах, поняла, что не только трогать — но и прикасаться к Ясной не стоит. Юля отвечала в «Виче» за самую любимую и, с точки зрения Хозяина, популярную рубрику про интимную жизнь. С нее когда-то и пошла слава газеты. Она занимала добрую половину места в издании и практически вся от первой до последней строчки делалась Юлей. За это она получала гонорар, несравнимый с другими сотрудниками. А гонорар выдавался раз в месяц: это как раз и был день встречи с генеральным директором Уткиным. Он передавал деньги в пакете, а потом в редакции я раскладывала их по конвертам и раздавала народу. Гонорары, как правило, составляли большую часть заработка журналистов, а у Ясной и вовсе львиную долю.

Я как-то заикнулась при Юле, что считаю несправедливым: треть гонорара всего номера уходит ей одной, две трети делятся между десятью как минимум журналистами. Ясная подняла на меня удивленные глаза и ничего не сказала, гордо удалившись. Зато ровно через пять минут раздался звонок от Хозяина — он звонил лично и в неурочный для Америки час! Голос его показался мне даже незнакомым — такие ледяные нотки сквозили в нем. Он объяснил:

— Разве я вас не предупреждал о том, что Юля Ясная — лучший сотрудник редакции, и платить ей мы должны столько, сколько она заслуживает??? Таких людей надо беречь, а то их куда-нибудь переманят.

Да кому она нужна, подумала я про себя, но ледяные нотки в голосе Хозяина заставили меня трусливо проблеять что-то подобострастное типа «Да-да, будет исполнено».

На самом деле в первые же дни работы мне стало ясно, что Юля никакой не лучший работник, что пишет она слабо и неграмотно. Врач по образованию, она, конечно, умела увидеть нужную газете тему, но идеи для этих тем ей подсказывал целый штат: два сотрудника библиотеки, специально нанятый для этих целей переводчик — ему из Америки присылали кипы специальных изданий каждый месяц, он их переводил и самые интересные темы предлагал Ясной. Ясная пыталась из них написать заметку, которую потом несла профессионалу Недобежкину, и тот уже делал из него конфетку. Поэтому, когда я спросила Недобежкина, чем он будет заниматься, если не собирается вести номера газеты, он мне ответил: «Курировать интимную рубрику Ясной». У меня в ушах сразу зазвенели ледяные нотки хозяйского голоса. И что я могла ему возразить?

Но кроме кураторства, Недобежкин занимался слежкой за мной. Он ведь так хотел стать главным редактором, бедный! Он уже видел себя в моем кресле, и в уютном салоне АУДИ, которая положена по должности, он уже выработал командный голос долгими тренировками и неспешную походку, которой, по его мнению, передвигаются большие начальники, и купил по случаю костюм с блестками, чтобы ходить на приемы к Хозяину… Я, конечно, была ему поперек горла. Он бы от обиды даже уволился — но за долгие годы работы в «диванной» журналистике растерял все свои газетные связи, да и не предлагали больше нигде такой зарплаты, которой столько лет баловал его Хозяин. Слежка за мной выглядела так: он засекал время, когда я приходила на работу, и тут же пытался дозвониться до Америки. Когда ему это не удавалось — писал пространные факсы с указанием грубых нарушений трудовой дисциплины новым главным редактором. Так же факсами он отправлял ксерокопии с моей правкой газетных страниц — неправильной, как он считал. Мне потом рассказала об этом секретарша Хозяина, которая, собственно, все эти факсы и отправляла.

Целый год боролся со мной Недобежкин. Я с ним не ссорилась, не выясняла отношений. Наоборот, всячески подчеркивала перед коллективом свое к нему уважение как высокому профессионалу, коим он, безусловно, являлся.

Через год Недобежкин сдался. Понял, что борьба бессмысленна. Мы стали даже по-дружески беседовать — нас объединила любовь к собакам. Но я не чувствовала себя победителем…

Греческая смоковница

Весной по редакции пронесся слух — Ясная едет в отпуск в Италию на целый месяц! И вскоре после ее отъезда ко мне прискакал Костылин. Он, как всегда, принес на хвосте новость — Хозяин собирается запускать еще одно издание — глянцевый журнал. На какую тему? — хотела спросить я, но вопрос был совершенно лишний — ничего, кроме сисек-писек делать здесь не умеют. Но Костылин забеспокоился — нет-нет, они хотят глянцевый светский журнал, такой как Космополитен или Оффисиел. Костылин прямо винтом крутился на стуле от догадок — кто возглавит новый журнал? «Как кто, — удивилась я, — неужели ты не понимаешь, что все это создается для одного-единственного человека — Юли Ясной?» Костылин даже оцепенел:

— Да что ты! Да никогда в жизни Хозяин не сделает такого — она же не журналист!

Ему казалось, что это достаточно весомый аргумент. Мне стало смешно. А он вытаращил глаза:

— Ты думаешь, между ними ЭТО?

— Заметь, не я произнесла эту чудовищную ложь! — расхохоталась я.

— Да что он в ней нашел? — начал размышлять понимающий толк в женщинах Костылин. — Ни кожи, ни рожи…

Я этот разговор поддерживать не хотела. Хотя иногда на планерках, разглядывая Ясную, тоже размышляла над этим вопросом — что он в ней нашел? Дело даже не во внешности, хороший секс не зависит от размеров частей тела — мы столько раз писали на эту тему в газете! Но ведь между сексом люди обычно разговаривают, шутят, общаются — и именно это делает секс и отношения вообще человеческими и трепетными. А ведь с Ясной совершенно не о чем поговорить! Книжек она не читает, фильмов не смотрит, спортом не увлекается — одни «бабки» на уме. Кто-то из сотрудников предложил скидываться на подарки ко дню рождения не по 50 рублей, как это было в старом «Виче», а хотя бы по сто. Согласились все, кроме Ясной, которая еще и возмутилась, что «цену» подняли сразу в два раза! Куда она деньги девает при таких доходах? И одевается так себе — словно на Черкизовском рынке, и машину не водит, и по ресторанам не ходит, а вот поди ж ты. Я однажды не выдержала — язык мой проклятый, спросила как бы в шутку: «На что деньги копишь, Юль?» А она очень серьезно и даже жалостливо начала рассказывать мне, что живет в квартире сестры, а сестра, пока у нее ребенок маленький — с мамой, а у нее самой сын подрастает, и квартира ох как нужна. Но к этому времени мне уже донесли, что живет Ясная с сыном в престижном районе и в шикарном доме. И никого из коллектива она туда никогда не приглашала, хотя кто-то из наших даже подвозил ее до самого подъезда и намекал на чашку чая.

Да Бог с ней. Неблагодарное дело считать деньги в чужом кармане. Костылин тем временем стал приводить мне аргументы, по которым Ясная никак не могла стать главным редактором. А я и возражать не стала. Предложила только поспорить — жалко, что не на деньги. Костылин легко согласился: «На что?» «На поход в дорогой рыбный ресторан» — я не сомневалась, что выиграю спор, поэтому сразу же заказала рыбу.

— Не, ну я всегда ценил твою интуицию, мать, — пожимая мне руку, почему-то радовался Костылин, — но сейчас ты стопроцентно ошибаешься. Я, конечно, рыбу тоже люблю, и пойдем к Новикову — потянешь?

Он имел в виду новомодный тогда ресторан Аркадия Новикова «Сирена», где только чаевые насчитывают от 5 до 10 тысяч рублей. Кстати, этот спор я выиграла, а вот к Новикову меня Костылин так и не сводил.

Месяц пролетел незаметно. Ясная вернулась загорелая, веселая. Зашла ко мне в кабинет и вместе со скромным сувениром — набором греческих специй — огорошила меня новостью: