Александр Снисаренко - Эвпатриды удачи. Трагедия античных морей.

• Название: Эвпатриды удачи. Трагедия античных морей.
• Автор: Александр Снисаренко
• Жанр: История

Автор книги - писатель и специалист по античному мореходству и судостроению - рассказывает живо и увлекательно об истории создания флота, освоении морей и географических открытиях. С мореходством связано стремительное развитие судостроения, навигационных знаний, торговых связей и военно-политических союзов. Трудно переоценить роль морских пиратов в сфере мореплавания и географических открытий. Книга построена по образцу античной трагедии. В ней содержится практически все, что предоставляют тексты древних авторов (египетские, греческие и латинские), в том числе и не переводившиеся на русский язык.

 Эта книга - первая часть трилогии об истории гребных и парусных судов.

 Для всех, кто интересуется историей мирового судостроения и флота.

---

 В конце I века до н. э. римский инженер Марк Витрувий Поллион изложил свои соображения о том, как следует строить морские порты,- подобно тому как Вегеций дал рецепт постройки кораблей. Их мнения - это всего лишь обобщение опыта поколений, но как раз этим они и ценны.

 Вполне понятно, что порт должен обладать удобной гаванью в тихой морской заводи и желательно в устье судоходной реки. Гавань должна иметь рейд, а вход в нее должен защищаться молами - как в Карфагене, Милете, Александрии, Самосе и сотнях других городов. Для строительства мола Витрувий рекомендует смешивать песок с известью в пропорции 2:1, причем песок предпочтителен путеоланский, вулканического происхождения,- с побережья Кумского залива, увенчанного в своей вершине пиком Везувия. Неизвестно, использовали римляне в отдаленных краях местный песок или педантично посылали транспорты с этим грузом от побережья Кампании во все концы обитаемого мира. Приготовленным раствором заливались камни, уложенные в дубовые ящики. Когда раствор застывал, ящики связывались по нескольку штук, вывозились к месту строительства и аккуратно укладывались в воду, а пространство между ними заполнялось илом и песком.

 Несколько таких волноломов найдены на дне в разных местах Черноморья. На их оконечностях, перекрываемых в случае опасности массивными цепями или металлическими балками, могли устанавливаться сигнальные башни и маяки. Римляне называли их фару- сами в память об александрийском первообразе. Один такой маяк, двухэтажный, вычеканен на монете третьей четверти II века из Аполлонии Фракийской. На медали императора Коммода изображен стандартный маяк в виде круглой башни с заостренной кровлей. Такие башни могли быть и четырехугольными. Маяки стояли во II веке до н. э. в илистом и бурливом устье Родана, на мелях близ устья Бетиса, на берегу Атлантического океана (его воздвиг император Калигула в ознаменование победы над германцами), близ Дуврского замка над Ла-Маншем (он был восьмиугольным). В разных концах империи было установлено примерно два десятка маяков с обращенными к морю окнами, где всю ночь пылали факелы. Все они сравниваются античными писателями с Фаросским, но как выглядели на самом деле - неизвестно. Только один из них, построенный в 100 году Сервием Лупом, сохранился в переделанном виде в Гавани Артабров, откуда плавали в Британии за оловом: его высота - сорок один метр, он действует и сегодня...

 Вполне вероятно, что Вегеций отталкивался в своем описании от римской гавани Остии, признанной образцом такого рода сооружений и вычеканенной на монете времени Нерона, когда Остийский порт был торжественно открыт после двенадцатилетнего его строительства. Внешний большой бассейн был выстроен отчимом Нерона - императором Клавдием, а маленький внутренний - Траяном, шестьдесят лет спустя. Клавдий приказал выкопать на полуострове большое озеро, укрепить его берега и соединить каналом с морем, а затем возвести в море две большие дамбы, создать между ними искусственный остров на специально затопленном для этой цели гигантском корабле, послужившем фундаментом, и на том острове воздвигнуть сигнальную башню-маяк по образцу Фаросской.

Маяк в Гавани Артабров.

  Вообще же Остия во многом скопирована с гавани Карфагена: в этом убеждают и ее мощная внешняя стена с крепостными воротами, фланкированными сигнальными башнями, и просторная набережная с множеством лавок и складов, от которой спускались в воде широкие ступени с колоннами для швартовки кораблей (а в стену, ограничивавшую набережную с суши, для той же цели были вделаны большие железные рымы), и резиденции портовых властей, расположенные так, что из них открывался вид на обе гавани, защищенные каждая своими волнорезами.

 Таможенники - греческие эллименесты, римские портиторы - собирали здесь налог на импорт, экспорт и транзитную перевозку товаров. Работали они на арендных началах, и их обращение было весьма далеким от дипломатического протокола, когда они перерывали товары и даже багаж купцов и путешественников. Моряки могли здесь принести жертвы в богато изукрашенном храме, кормчие - заправиться питьевой водой из исправно действующего акведука, матросы - купить все что угодно в любой из бесчисленных лавок, окружавших четырехугольную площадь, служившую и рынком, и местом собраний купцов или судовладельцев, навархи - осмотреть или отремонтировать свои суда в прекрасно оборудованных доках. Гавань, взятая при Траяне под покровительство божеств Удачи и Благополучия, чьи изваяния высились близ внутреннего водоема, была связана с Тибром и с морем судоходными шлюзовыми каналами с перекинутыми через них мостами, специальный канал вел и к доку. И повсюду были таможни и склады; следы их обнаружены в XVI веке венецианским архитектором Лабако, составившим детальный план древней Остии, прежде чем море окончательно засосало эту очередную свою жертву...

 Хотя все это было гораздо позже описываемых событий, нельзя исключать и того, что та или иная деталь Остийской гавани могла присутствовать в том или ином порту Черноморья.

 А тогда, в VI-V веках до н. э., греки проникали все дальше на север - к скифскому золоту, скифской пшенице, скифским мехам и скифским рабам. Они подбирались к горлу Меотиды - «матери Понта». Нелегок был их путь. На гористом побережье Северного Кавказа, почти лишенном удобных гаваней, обитали племена ахейцев и зигов, северные соседи гениохов. Это были племена пиратов-профессионалов. Слава их была так ужасна, что Аристотель приписывает гениохам склонность к убийству «от природы» и даже обычай людоедства, что едва ли соответствует действительности. Но то, что от Фасиса до Синдской гавани ни одно чужое судно не могло чувствовать себя в безопасности,- это факт бесспорный. Мореходам угрожали здесь не столько опасности природные - вроде хищных рыб (морского кота, скорпены или актинии, наносящих опасные раны, или большого дракончика, способного причинить смерть), невиданных для греков обледенений судов, буреносного ледяного ветра с гор, дующего со скоростью сорока метров в секунду и больше (бора), известного также у южных берегов Крыма (хотя и они, конечно, тоже были страшны),- сколько опасности, исходящие от себе подобных.

 Пираты нападали на купеческие корабли, грабили близлежащие города и даже совершали довольно продолжительные рейды в южные и западные районы Черного моря. Правители береговых государств предоставляли в их распоряжение корабельные стоянки и рынки, заключали с ними соглашения и скупали награбленное добро. Пираты совершали покушения на общегреческие храмы и святилища, куда стекались дары со всех проходящих кораблей, и скрывались в потайных гаванях прежде чем греки могли принять какие-либо меры. Они хватали зазевавшихся путников и, отплыв с ними от берега, посылали гонцов к родственникам или друзьям своих жертв с предложением о выкупе. Если похищенный оказывался неплатежеспособным, его продавали в рабство. «Они господствовали на море»,- говорит Страбон. Усилия местных властей, направленные на борьбу за свободу морей, не достигали цели, хотя иногда удавалось отплатить пиратам их же монетой.

 Достойными соперниками ахейцев, зигов и гениохов были племена тавров, обитавшие к западу от Боспора Киммерийского, на южном берегу Тавриды. Трудно сказать, какой промысел был для них основным,- пиратство или грабеж потерпевших крушение. Скорее всего, они успешно совмещали оба, и зловещая слава этих мест долго отпугивала мореходов. Кораблекрушения у скал Тавриды были не менее часты, чем у Салмидесса, и, быть может, асты вполне достойны разделить с таврами характеристику, данную им Геродотом: «У тавров существуют такие обычаи: они приносят в жертву Деве потерпевших крушение мореходов и всех эллинов, кого захватят в открытом море, следующим образом. Сначала они поражают обреченных дубиной по голове. Затем тело жертвы, по словам одних, сбрасывают с утеса в море, ибо святилище стоит на крутом утесе, голову же прибивают к столбу. Другие, соглашаясь, впрочем, относительно головы, утверждают, что тело тавры не сбрасывают со скалы, а предают земле. Богиня, которой они приносят жертвы, по их собственным словам, это дочь Агамемнона Ифигения. С захваченными в плен врагами тавры поступают так: отрубленные головы пленников относят в дом, а затем, воткнув их на длинный шест, выставляют высоко над домом, обычно над дымоходом. Эти висящие над домом головы являются, по их словам, стражами всего дома. Тавры живут разбоем и войной». Эти головорезы орудовали по всему южному побережью полуострова, а в западной его части, в бухте Сюмболон Лимен, сообщает Страбон, они «обычно собирали свои разбойничьи банды, нападая на тех, кто спасался сюда бегством». Название гавани - «Сигнальная» - может навести на мысль, что тавры зажигали здесь ложные огни, заманивая доверчивых мореходов прямо на рифы, еще и сегодня разбросанные близ обрывистого скалистого мыса.