Георгий Адамович - «Я с Вами привык к переписке идеологической…»: Письма Г.В. Адамовича В.С. Варшавскому (1951-1972)

• Название: «Я с Вами привык к переписке идеологической…»: Письма Г.В. Адамовича В.С. Варшавскому (1951-1972)
• Автор: Георгий Адамович
• Жанр: Филология

Публикуемый ниже корпус писем представляет собой любопытную страничку из истории эмиграции. Вдохновителю «парижской ноты» было о чем поговорить с автором книги «Незамеченное поколение», несмотря на разницу в возрасте и положении в обществе. Адамович в эмиграции числился среди писателей старшего поколения, или, как определяла это З.Н. Гиппиус, принадлежал к среднему «полупоколению», служившему связующим звеном между старшими и младшими. Варшавский — автор определения «незамеченное поколение», в одноименной книге давший его портрет, по которому теперь чаще всего судят об эмигрантской молодежи…

Из книги: Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына 2010. М… 2010. С. 255–344.

---

«Заметки на полях» (Опыты. 1956. № 6. С. 62–66), в которых В.Ф. Марков задел Е.Д. Кускову и Н.Г. Чернышевского, вызвали в литературных кругах эмиграции своеобразный скандал. Самые маститые присяжные критики эмиграции — каждый по своей причине — обратили внимание на Маркова, чему он был совсем не рад. 2 июня 1956 г. Г.П. Струве писал В.Ф. Маркову из Парижа: «На Вашу статью получил крайне возмущенный отклик от М.В. Вишняка. Он в совершенном ужасе, просит меня даже по дружбе что-то “сделать” с Вами, пробрать или проучить. Я не могу, поскольку не знаю, в чем дело. Но очевидно речь идет о чем-то недопустимом, что Вы написали по адресу Е.Д. Кусковой (кстати, я с этой замечательнейшей 87-летней женщиной провел несколько интереснейших вечеров в Женеве — я ведь специально для нее туда ездил) и еще более “недопустимой” фразы о Чернышевском а propo сиринского “Дара”. Судя по приведенной Вишняком цитате фраза действительно малоуместная. <…> Боюсь, что в том, на что указывает Вишняк, сказалось не раз замеченное мною у Вас озорство и отсутствие “решпекта” к вещам, которые заслуживают иного» (Собрание Жоржа Шерона. Лос-Анджелес). Марков ответил Струве 8 июня 1956 г.: «Писал я все это давно, когда еще шла газетная дискуссия между Кусковой и Яновским. Теперь же все уже читали саму книгу Варшавского, гораздо более широкую по содержанию, и мои замечания кажутся особенно легковесными и неуместными. К тому же Иваск сильно “обработал” все (вот когда прочитаете, услышите, что звучит местами совсем как Иваск — а значит и усиляет впечатление развязного легкомыслия. <…> Очевидно, придется наложить на себя какой-то “обет молчания”» (Hoover Institution Archives. Stanford University. (Далее — Hoover.) Gleb Struve Papers. Box 105. Folder 9). 17 июня 1956 г. Ю.П. Иваск сообщил Маркову о развитии сюжета: «10-го было собрание “Опытов”. Что там творилось… Сперва о Вас. Разговоров было много. Все признали, что Марков талантлив, но два часа обсуждали Вашу оплеуху и один час пенис Поплавского. <…> На меня большое впечатление произвел Вишняк — еще недавно был он моложавый самодовольный адвокат-социалист, а тут он явился рыдающим Иеремией. Я постарался его успокоить. Что делать — Чернышевский для него святой, как Никола для бабы. Это вера. Ульянов и Коряков сказали, что Ваши заметки не на художественной высоте, но вместе с Завалишиным отмежевались решительно от Чернышевского и Вишняка. Но Варшавский и я, мы поняли Марка Веньяминовича, и я с ним еще долго беседовал по телефону. Ваша оплеуха по сути и по контексту добродушна. Но теперь я вижу, что надо было и оплеуху, и пенис (Поплавского) опустить, чтобы не дразнить гусей. Кое-кто грозил почтенной доброй издательнице и мне американской тюрьмой! <…> Не принимайте всего этого так горячо. Адамович Вас ценит. Вишняка мы успокоим. Таланты Ваши признаны» (Собрание Жоржа Шерона. Лос-Анджелес).

Подробнее об инциденте см. в публикации: «…Мир на почетных условиях»: Переписка В.Ф. Маркова с М.В. Вишняком (1954–1959) // «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-х гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов. С. 423–448.

219

В шестом номере «Опытов» были напечатаны «Комментарии» Адамовича (с. 38–51), его рецензия на книгу Е.И. Замятина «Лица» (с. 94–96. Подп.: Г. А.), заметка «По поводу собрания сочинений Осипа Мандельштама» (с. 92–94. Подп.: А.) и публикация: Бунин ИЛ. О Чехове (Из писем Г.В. Адамовичу) (с. 25–27). Помимо рецензии М.М. Кантора на книгу «Одиночество и свобода» (с. 96-100), Адамовичу в той или иной мере были посвящены «Заметки читателя» Ю.П. Иваска (с. 52–60), «Заметки на полях» В.Ф. Маркова (с. 62–64) и «Среди книг» Н. Татищева (С. 67–71), а также рецензия М. Карповича на книгу Варшавского «Незамеченное поколение» (с. 101–104).

220

4 сентября 1928 г. Гиппиус написала Адамовичу: «Некоторых слов я не люблю. Например: “отчего ж?” или “что ж делать?” И между ними особенно не люблю “так” (в вашем смысле “да так…”)» (Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius / Comp, by T. Pachmuss. Miinchen, 1972. P. 381–382).

221

29 октября 1956 г. Адамович писал Н.В. Кодрянской: «Хочу Вас попросить еще вот о чем. Я написал Вейнбауму и Полякову с просьбой о Червинской: нельзя ли ей устроить в Лит<ературном> фонде ежемесячное пособие, как они иногда делают? (кажется, 25 долларов). Я знаю, что фонд не любит вмешательства, но Вы с Вейнбаумом, кажется, в дружеских отношениях. Если будет случай, замолвите за Червинскую словечко: ей правда помощь нужнее, чем кому бы то ни было» (Leeds. MS 1408).

222

Покойник (фр.).

223

Адамович в тот же день написал В.Н. Буниной письмо с извинениями (Переписка И.А. и В.Н. Буниных с Г.В. Адамовичем (1926–1961) / Публ. Олега Коростелева и Ричарда Дэвиса // И.А. Бунин: Новые материалы. Вып. I. М., 2004. С. 137–138).

224

Статья Р.Б. Гуля о книге Г.П. Струве «Русская литература в изгнании» была разгромной: «Недостатки ее настолько велики, что от положительной оценки книги приходится воздержаться <…> его регистрационная работа пестрит такой непонятной неполнотой и неряшливостью (я настаиваю именно на этом слове), что цена ей становится невелика. <…> От книги создается впечатление какого-то первозданного хаоса, из чего не родится ни инвентарь, ни тем более литературная критика. Самый же тяжкий недостаток книги — в ее плохом русском языке и невозможном стиле. <…> Для людей, проведших в эмиграции без малого сорок лет и знающих ее литературу и журналистику, эта книга — кривое и тусклое зеркало» (Гуль Р. О книге Глеба Струве // Новое русское слово. 1956. 23 сентября. № 15793. С. 8). В ответ Струве упрекнул Гуля в недобросовестных критических приемах, заявив, что тот в качестве неупомянутых в книге лиц перечислял эмигрантов второй волны либо общественных деятелей, в то время как книга посвящена только литературе, причем преимущественно первой волны (Струве Г. Pro domo mea (Ответ Р.Б. Гулю) // Там же. 7 октября. № 15807. С. 7). Излишняя резкость статьи отмечалась многими в эмиграции. Д.И. Кленовский в письме В.Ф. Маркову от 6 октября 1956 г. объяснял ее так: «…сразу же в глаза бросается общий злобный и враждебный ее тон. Несомненна ее “мстительная” подоплека, вызванная тем, что Г<леб> С<труве> вспомнил в своей книге сменовеховское прошлое Гуля, о котором он предпочитает не вспоминать» («…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952–1962) // «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-х гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов. С. 150).

225

В рецензии на 68-й номер «Современных записок», открывавшийся главами из романа Алданова «Начало конца», Ходасевич писал: «Алданов никого не бичует. К бесчисленным Хлестаковым и Чичиковым обоего пола и разных столетий, им созданным, он подходит не только почтительно, но и любовно. При его воззрениях это естественно: нельзя же не уважать человека за то, что он переваривает пищу? Но когда Алданов строит психологические романы на материале героев, в которых главный и неизменный импульс есть пошлость, читатель ему инстинктивно сопротивляется, потому что не склонен до тонкостей разбираться в психологии пошляков, а главное — потому что им не сочувствует и даже их не жалеет, какие бы неприятности ни выпали на их долю. И сколько бы горестей ни пришлось испытать семье Кременецких или какому-нибудь Вермандуа, или Серизье — все это до читателя не доходит, потому что читатель их не любит и любить не может, не хочет. Вот тут-то литературный талант Алданова и разбивается об его собственный взгляд на человека» (Ходасевич В. Книги и люди. «Современные записки», книга 68-я // Возрождение. 1939. 24 марта. № 4176. С. 3). Г.П. Струве, похоже, и впрямь имел в виду этот отзыв Ходасевича, написав в своей книге: «Критика почти единодушно отметила такую блестящую удачу, как адвокат Кременецкий в “Ключе” и “Бегстве”, это законченное воплощение добродушного и симпатичного пошляка, но удаются Алданову и люди совсем другого склада, более похожие на него самого, вроде Вермандуа в “Начале конца”, на котором, впрочем, тоже есть легкий налет пошлости» (Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк, 1956. С. 271).

226

Физ Борис Юльевич (1904–1978) — инженер, общественный деятель. Увезен в эмиграцию подростком, жил в Германии, с 1923 г. во Франции. Основатель (1934) и президент компании «Orega». Участник Сопротивления. После Второй мировой войны генеральный директор компании «Супертон», вице-президент Синдиката радио-электрической промышленности (SIPARE), член совета директоров Национальной федерации электронной промышленности, член Совета Русского студенческого христианского движения (РСХД).

227

Адамович неточно цитирует «Диалог о тресте мозгов» М. Алданова: «Вы совершенно уверены, что 21-е столетие будет?» (Алданов М. Ульмская ночь. Нью-Йорк, 1953. С. 234).