Аннелиз Вербеке - Неспящие

• Название: Неспящие
• Автор: Аннелиз Вербеке
• Издательство: Азбука
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-02157-0

Молодая бельгийская писательница Аннелиз Вербеке стремительно ворвалась в мир литературы и прочно закрепилась в нем после выхода в 2003 году ее первого романа «Неспящие». Книга стала настоящей сенсацией и покорила своей свежестью и тонким юмором не только родную Бельгию, в которой «Неспящие» получили все возможные литературные премии: роман в одночасье был переведен на пятнадцать языков и продается в двадцати двух странах.

Майе нет еще и тридцати, но она страдает хронической бессонницей — спит не больше нескольких часов в сутки. Советы врачей не помогают, просмотр ночных телепрограмм и психологические тренинги ничего не дают. Майя ненавидит тех, кто спокойно спит по ночам. Ее ведет месть. Но однажды она встречает товарища по несчастью…

---

— И кто же это? — воскликнула я.

— Я не имею права…

— Брам, черт побери, кто?

— Ремко.

Я с такой силой швырнула трубку на рычаг, что вся будка задрожала. «Да в нем секса не больше, чем в рулоне туалетной бумаги!». My ass![43] Она не имела права! Это было мое, мое, мое! Мое околевшее прошлое, мое утраченное будущее, мои ошибки! Эти двое теперь будут трахаться, производя целый выводок детей, и наряжать елки! Покупать дома и фоткаться во время отпуска! Ублюдки! Армия повстанцев в моей крови изрешетила врага. Сквозь мрак ночи я помчалась куда глаза глядят. Единственное, о чем я была сейчас в состоянии думать, был кубик Рубика, который я когда-то в детстве получила в подарок от Деда Мороза. Я переклеила все квадратики, но один потеряла. Скрывая в руке грань с черным квадратиком, я с милой улыбкой показывала кубик всем, кто только пожелает. Все ахали и хлопали в ладоши, гордились мной — такая умная головка на столь юных плечиках! А вечером я брала кубик Рубика в свою постель и прятала его под подушку, а потом кусала подушку зубами, чтобы никто не слышал моего плача. Так я встречала рассвет, понимая, что надо как-то жить дальше. Тогда с этого стоит и начинать, чтобы первой мыслью при пробуждении было: «Мой кубик никогда уже не будет целым».

Ничего иного, как напиться до потери сознания, мне не оставалось. Закрытые жалюзи окон маячащего впереди бара так же мало о чем мне говорили, как и название заведения. «The Pussycat»[44] — сверкали розовые неоновые буквы. «Girls! Girls! Girls!»[45] Как оригинально! Мне было уже все равно. Пусть я потрачу здесь свои последние деньги, пусть выблюю, если надо, остатки желчи. Может быть, я даже назначу цену за то, чтобы ночью меня связали и какой-нибудь мерзавец кончил бы мне прямо в физиономию. Почему бы и нет?

Мое появление было встречено косыми взглядами. Бармен, хитро поглядывая, налил мне кайперошку[46] в коктейльный стакан в форме двух женских грудей. Как трогательно! К счастью, водки он не пожалел. От водки у меня поползла вверх температура. Кончики пальцев покалывало. Я гладила стеклянные груди в надежде хоть немного охладиться.

Ну и сборище! Я не понимала, как у этих мужиков вообще может стоять после такого количества шампанского. Путаны тоже были не в лучшем виде. Они устали и мечтали о солнце своей родины. Или они просто устали.

От окурка своей сигареты я зажгла новую. Из-за жара у меня пересохло во рту. Я заказала еще одну кайперошку и, до того как поднести стакан к губам, прислонила его к своему горячему лбу.

Когда мне на спину нежно легла чья-то рука, меня это абсолютно не удивило. Это был сигнал к началу финального поединка между жаждой падения и верностью морали. Либо я сейчас убегу, поспешу на первую электричку, либо шепну цену на ухо человеку, стоящему за моей спиной. Какова рыночная цена моего тела? Двести пятьдесят или это уже слишком? А может быть, цена определяется допустимой степенью падения? Прикосновение руки было спокойным, почти нежным. Невыносимо нежным.

На экране над бутылками виски шел немой восьмимиллиметровый фильм. Двое дюжих мужиков прокачивали с двух сторон чернокожую девушку. Она зажмурила глаза. Я тоже. Разве не можем мы раз, хотя бы один раз влезть на столы, все вместе? И запеть на три голоса, что все будет хорошо, что ветер переменится и буря уляжется? Что паруса уже подняты и судно готово отплыть в далекую неизвестную страну?

Я сделала последний глоток и обернулась.

* * *

Людям, которые оказались по уши в дерьме, порой говорят в поддержку, что после самого мрачного часа ночи обязательно наступает рассвет. На личном опыте я убедился, что это не так, по крайней мере, в переносном смысле. В буквальном смысле это соответствует истине. Как бы то ни было, здесь, на пляже, было чертовски темно.

Меня привел в сознание какой-то нарастающий стон. Только через пять минут я понял, что все эти звуки произвожу я сам. Классно они меня отдубасили — эти защитники толстой девочки! Но не тащили же они меня сюда на себе? Скорей всего, выкинули мое согнутое пополам тело из багажника и пустили кубарем вдоль волнореза, где оно и осталось лежать в ожидании прилива. Как забавно, что, несмотря на все их усилия, я все еще жив! Может быть, я бессмертен? Подобный приступ мании величия вызвал мощный протест моего тела, простреливаемого болью. Но я забыл ее острые иглы в плече и ногах в ту минуту, когда мой желудок резко сократился и вытолкнул через рот свое содержимое — в основном это была кровь. Я перевернулся на бок, и мое лицо встретилось с моей же ладонью. Я ощупал ею лицо со всех сторон. Мою физиономию разнесло, мне кажется, не меньше чем в два раза! Сгусток крови над верхней губой был вдвое больше носа. Я попытался отковырнуть этот сгусток, но он держался прочно.

Прилив находился от меня всего в одном метре. Я пополз в сторону воды, как придавленная змея, и окунул лицо в низкую волну, плещущую мне навстречу. Соленая вода разъедала мне раны. Зато она растворила сгусток крови, а прохлада благотворно подействовала на мои органы чувств, до этого превращенные в месиво. Так легко вы меня не возьмете! Зарубите это себе на носу!

Никогда еще мне не было так тяжело подняться на ноги. Собирая себя по косточкам, я имитировал эволюцию от полного ничто до хомо сапиенс. Меня бы не удивило, если бы теперь, после моего воскрешения, моя рука превратилась в автомат Калашникова и я начал бы расстреливать все живое на своем железном пути. Но пока мое движение вперед представляло собой нечто среднее между тройным прыжком легкоатлета и современным танцем.

Восходящее солнце все ярче освещало мой путь, пролегавший среди всякой дряни и мусора, оставленного туристами на пляже. Первые чайки злорадно кричали, глядя, как я взбираюсь вверх по ступенькам. Или это они меня подбадривали? Можно было подумать и так.

Мой шаг становился все быстрее и тверже, но стоять было по-прежнему трудно. Судя по тому, что я смог удалиться от пляжа не меньше чем на километр, переломов у меня, скорей всего, не было, хотя полностью я этого не исключал. Капли крови следом за мной на мостовой шли через столь равные промежутки, что мне позавидовал бы сам Мальчик-с-пальчик. Моя рана на плече продолжала кровоточить, а левая штанина была вся в какой-то жиже, состоящей предположительно из органических отходов. Вид у меня был такой, словно я вымазался с ног до головы в скульптуре из песка. Надо поскорей принять меры дезинфекции. Наши пляжи, в конце концов, не самые чистые на свете!

Первая живая душа, с которой я столкнулся, был коренастый вышибала из стрип-бара. Только бы он не сказал, чтобы я валил отсюда подобру-поздорову! Он этого не сказал. Он сказал, чтобы я обождал в предбаннике, возле внутренней стеклянной двери, а сам полез под стойку, за красным йодом и аптечкой. Хорошие люди встречаются порой в самых невероятных местах. А вот посетители бара были как раз под стать обстановке: пустившиеся во все тяжкие конторские служащие, бывшие зеки и постоянные клиенты. С прогорклым энтузиазмом они сдергивали с танцпола и с табуретов возле барной стойки остающихся девушек, стремились прильнуть к ним своими ослабевшими чреслами. Кое-где за столиками сидели одиночки, они молча напрягали извилины, стараясь придумать, что бы такое сказать женам в свое оправдание. Долгие века эволюции — и все коту под хвост!

Ее я заметил последней. Но узнал ее сразу, хотя она сидела ко мне спиной, забившись в угол. Почти неприметная девушка с коктейлем, курящая сигарету за сигаретой. Она была немного похожа на охотницу за сумочками, с ее резкими движениями и волосами, торчащими во все стороны. Я надеялся, что она пришла сюда не затем, чтобы красть. Впрочем, в подобном месте это все же лучше, чем продавать. Может быть, она ждала, что с ней кто-нибудь заговорит? Тогда я должен стать первым. Вышибала не показывался. Я с усилием толкнул дверь бара. Мой ужасный вид никому не показался странным. Может быть, они подумали, что я явился сюда с маскарада? Нет, скорей всего, им было просто наплевать, что в их ряды затесался тип, избитый до полусмерти.

— Майя! — крикнул я.

Она, разумеется, меня не услышала — из-за грохота усилителя над ее головой. Я осторожно положил руку ей на спину — до ее плеча она просто не дотягивалась. И стал терпеливо ждать, когда она обернется. С пластиковой коробкой от «Таппервэа»[47], в которой хранилась аптечка, к нам подошел вышибала и тоже стал спокойно ждать вместе со мной.

Она повернула голову и ошарашенно на меня посмотрела. На несколько секунд я растворился в ее глазах. Они очень напомнили мне глаза мамы. Затем она перевела взгляд на вышибалу и взяла у него из рук коробку. Она присела передо мной на корточки и разорвала на мне штанину. Она так умело обрабатывала мои раны, словно делала это каждый день. Она возилась со мной в окружении всех этих типов и проституток, которые, гогоча и виляя бедрами, направлялись прямиком в ад: делала дезинфицирующие примочки и компрессы, останавливала кровь, прикладывала вату и перевязывала раны километрами бинтов. Последним предметом ее заботы стала ссадина у меня над бровью. Управившись со всем этим, она улыбнулась. Я прикоснулся разбитыми губами к ее горячему лбу.