Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том I

• Название: Введение в Новый Завет Том I
• Автор: Рэймонд Браун
• Издательство: Библейско–богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2007
• ISBN: 5–89647–123–8

«Введение в Новый Завет» Рэймонда Брауна (1928–1998), одного из крупнейших библеистов современности, представляет собой классическое учебное пособие. В этом фундаментальном труде автор не только подробно анализирует все новозаветные книги, но и приглашает читателя поразмыслить над проблемами, которые ставит каждая из этих книг, — о Боге, Христе, новозаветных персонажах, церкви и т. д. Каждая глава содержит обширную библиографию. Книга адресована как студентам богословских учебных заведений, так и тем, кто изучает Новый Завет на курсах, в кружках разного уровня и самостоятельно.

---

На самом деле, между греко–римскими биографиями и Евангелиями существуют значительные различия: Евангелия анонимны, носят выраженный богословский характер, преследуют миссионерские цели[133], опираются на предание общины и читаются во время богослужения. Евангелие от Марка особенно сильно отличается от биографий, ибо те уделяют особое внимание необычному рождению и молодости героя, а также его триумфу — или, если он пал жертвой несправедливости, бесстрашию и благородному терпению. Впрочем, нельзя забывать, что таково наше научное восприятие: может статься, слушатели/читатели I века, знакомые с греко–римскими биографиями, не были столь педантичны и воспринимали Евангелия почти как жизнеописание Христа (особенно Мф и Лк, которые начинаются с рассказа о детстве).

Творчество и Евангелия. Если Евангелие от Марка — самое раннее, было ли оно уникальным творением Марка? Вопреки вышеупомянутым гипотезам, Евангелия — вещь единственная в своем роде. Конечно, идею описать деятельность Иисуса могли отчасти подсказать жизнеописания пророков и знаменитых людей, но евангелисты едва ли руководствовались просто желанием сообщить информацию [хотя такой элемент присутствует в Лк (1:3–4), которое из всех канонических Евангелий ближе всего к греко–римской биографии] или стимулировать подражание. Как мы уже видели при обсуждении слова euaggelion, в каком‑то смысле весть должна породить отклик веры и принести спасение. Иоаннова формулировка на сей счет применима ко всем Евангелиям: «Сие написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин 20:31; СП).

Судя по аналогичному употреблению слова euaggelion у Павла (Рим 1:14; 1 Кор 15: 1–8; ср. 1 Кор 11:23–26), Марк был не первым, кто собрал материалы об Иисусе с целью спасения (хотя это Евангелие и было самым ранним из дошедших до нас полных повествований).

Много ли изобретательности требовалось для создания развернутого евангельского повествования? Ответ отчасти зависит от достоверности этого повествования: преимущественно выдумка или преимущественно факт? (О поисках исторического Иисуса см. подробнее Приложение I.) С одной стороны, ряд ученых считают значительную часть Маркова повествования выдумкой. Некоторые исследователи полагают выдумкой рассказ о страстях (как созданный, в основном, в ходе рефлексии над ВЗ). По одной из теорий, Иисус был учителем нравственности, а рассказы о чудесах и воскресении — пропаганда, призванная сделать Его конкурентоспособным среди других чудотворцев. Противоположная гипотеза: Иисус был колдуном, исцелявшим с помощью широкого арсенала средств, а поучения — лишь недостоверная претензия на респектабельность. Если какая‑то из этих гипотез верна, евангелисты оказываются авторами чрезвычайно изобретательными. (См., однако, Приложение I относительно шаткости подобных гипотез.) С другой стороны, еще большее число ученых считают, что Марк во многом опирался на фактический материал. Допустим, Иисус принял омовение у Иоанна Крестителя и возвещал наступление Царства Божьего с помощью нестандартных речений/притч, исцелений и экзорцизмов; допустим, Он вызвал антипатию иудейских вождей своим вольным отношением к Закону, слишком самонадеянной (с их точки зрения) уверенностью в своей правоте и обличениями в адрес храмового руководства, — тогда появились бы материалы именно того рода, какой мы находим в Евангелиях (при всех скидках на развитие предания)[134].

Образы Иисуса. Тем не менее даже последняя из вышеназванных позиций предполагает, что евангелисты работали с преданиями избирательно. Поэтому полезно различать три образа Иисуса.

• Образ подлинного Иисуса: все, что нам интересно о Нем[135], — когда родился и умер; какими были Его родители и семья, Его отношения с ними; как рос; чем зарабатывал на жизнь в молодости; как выглядел; какие кушанья предпочитал; болел ли, был ли веселым, дружелюбным и любимым односельчанами и т. д. Евангелия не сообщают таких подробностей (одна из причин, почему Евангелия проблематично называть биографиями). Очень важно понять эту особенность, эту колоссальную избирательность в отборе евангелистами преданий, чтобы избежать анахронизмов в толкованиях.

• Образ исторического Иисуса: научный конструкт, основанный на удалении всех интерпретаций, вставок и трансформаций, которыми предположительно обросло предание в те 30–70 лет, которые отделяли жизнь Иисуса от работы евангелистов. Правильность конструкта зависит от критериев. За последние пару столетий выявление в Евангелиях поздних наслоений, в основном, проводилось скептиками, желавшими оспорить традиционное христианское богословие; поэтому поиски исторического Иисуса поначалу имели антиклерикальную тональность (дескать, Христос веры практически не имеет отношения к историческому Иисусу). Даже в наше время ведущие участники «семинара по Иисусу» (см. Приложение I) публично заявляют, что их цель — освободить Иисуса от церковного провозвестия. Однако Meier, Marginal, хорошо показывает, что исследование жизни Иисуса, хотя и не может претендовать на полную объективность, не обязано и быть столь тенденциозным. С учетом нашей современной любознательности такое исследование неизбежно, оправданно и даже полезно, о чем забывают некоторые ученые (вроде Люка Джонсона), критикующие крайности «семинара по Иисусу». Однако в таких исследованиях нужна осторожность. Образ исторического Иисуса — это конструкт, основанный на ограниченных данных и призванный выявить минимальное число надежных в научном плане фактов. Он сообщает лишь маленькую толику того, что составляло образ реального Иисуса, и постоянно корректируется по мере изменения научной методологии. Поскольку такое исследование снимает христологический пласт, нанесенный учениками Иисуса, во многом уходит богословская и духовная глубина образа, отчасти даже обеднение его. Идея, что христианская вера должна опираться на реконструкции исторического Иисуса, — опасное заблуждение.

• Образ евангельского Иисуса: образ, созданный евангелистом. Каждый евангелист тщательно просеял предания, отобрав те из них, которые укрепят в читателях веру, приблизят их к Богу. Естественно, на его обращение с преданиями во многом влияли потребности аудитории.

Вот почему Евангелия, написанные разными евангелистами для разных аудиторий в разное время, отличаются друг от друга.

Отмечу, что в вышеназванных случаях я сознательно не говорил о «реальном Иисусе». Жизнь реального Иисуса привлекла и убедила учеников, которые возвестили о Нем миру. Как все три образа соотносятся с «реальностью»? Подлинный Иисус: источники молчат о многих важных вещах, которые тем самым непознаваемы; поэтому функционально, для последующих поколений, этот образ реален лишь отчасти. Исторический («реконструированный») Иисус: вынося за скобки многие вещи (в частности, духовного и богословского плана), мы оказываемся особенно далеки от реального Иисуса. Как мы увидим в Приложении I, из многих реконструкций непонятно, почему такой Иисус порождал в своих учениках пылкую верность и готовность идти на мученическую смерть (засвидетельствованные источниками). Евангельский Иисус: если принять во внимание их регулярную опору на достоверные предания и созвучность их миссионерской цели задачам Иисуса, здесь мы находим максимально доступную нам близость реальному Иисусу. Как мы уже сказали в Предисловии, наше «Введение…» рассматривает прежде всего то, что содержится в НЗ, — стало быть, прежде всего Иисуса евангельского. В следующем подразделе мы кратко рассмотрим (с позиции основного русла новозаветной науки, а не маргинальных теорий), как, по–видимому, формировались Евангелия[136]. Для неспециалистов, желающих понять Евангелия, это самая важная часть данной главы.

Три стадии формирования Евангелий

(1) Публичная проповедь Иисуса из Назарета (первая треть I века н. э.). Он совершал славные дела, устно проповедовал и общался с другими людьми (например, Иоанном Крестителем и иудейскими вождями). Иисус выбрал спутников, которые видели Его дела и слышали Его слова. Воспоминания спутников составили основу того, что мы называем «материалами об Иисусе». Уже эти воспоминания были избирательными, ибо сосредотачивались на главном (вести Иисуса), а не бытовых подробностях жизни. Современному читателю важно помнить, что перед ним воспоминания о словах и делах одного иудея, жившего в Галилее и Иерусалиме в 20–х годах I века. Проблематика, риторика, лексика и взгляды Иисуса были во многом обусловлены спецификой конкретного времени и места. Многие ошибки в понимании Иисуса и неправильные применения Его учения часто связаны с тем, что читатели абстрагируют Иисуса от Его исторической среды и воображают, что Он решал проблемы, которые на самом деле перед Ним не вставали[137]. Такие ошибки иногда делают и ученые, проецируя на Иисуса неверные категории (например, крестьянин[138] или борец за свободу).