Ричард Бокэм - Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

• Название: Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей
• Автор: Ричард Бокэм
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2011
• ISBN: 978–5–699–46401–2

Эта книга — удивительное расследование всемирно известного ученого, которое проливает свет на жизнь Иисуса и происхождение Евангелий. Сюда вошли результаты новейших исследований древней культуры, человеческого мозга, механизмов памяти. Автор объясняет, как получилось так, что слова и поступки Иисуса не были забыты и достоверно известны всему миру и теперь, и приоткрывает завесу над одной из величайших тайн Библии: тайной личности любимого ученика Иисуса, загадочного автора Четвертого Евангелия. Впервые на русском языке главный труд одного из самых авторитетных специалистов по Новому Завету.

Впервые:

Живые свидетельства всех непосредственных участников евангельских событий и древних церковных историков и апологетов, проанализированные одним из самых авторитетных исследователей Библии.

Результаты новейших исследований древней культуры, человеческого мозга, механизмов памяти и жизни первого христианского поколения.

Уникальная реконструкция цепочек, по которым устно передавались рассказы о словах и поступках Иисуса от человека к человеку.

Тайна личности анонимного любимого ученика Иисуса, загадочного автора Четвертого Евангелия.

Ричард Бокэм — специалист по Новому–Завету, профессор Университета Сент–Эндрюс ( Шотландия ), член Британской академии и Королевского научного общества Эдинбурга.

---

У иудеев обычным делом было, пересказывая или комментируя библейские повествования, давать имена фигурирующим там безымянным персонажам. Так, например, в псевдо–Филоновых «Библейских древностях» — книге, созданной в Палестине в I веке н.э. и представляющей собой пример «пересказа Библии», встречаются имена жены Каина, матери Сисеры, дочери Иеффая, матери Самсона, Эндорской волшебницы[119]. Неудивительно было бы, если бы и христиане с самых ранних времен делали с евангельскими повествованиями то же самое.

Однако мы видим, что этого не происходило[120]. У нас нет причин предполагать, что это произошло в процессе передачи евангельских преданий до и во время составления синоптических Евангелий.

Отсюда можно заключить, что большинство имен, приведенных в таблице 5, изначально были частью евангельских преданий, в которых мы их встречаем. Из приведенных свидетельств невозможно сделать вывод о том, имелись ли в изначальном предании еще какие–то имена, в наших Евангелиях не сохранившиеся, — поскольку склонность Матфея и Луки опускать имена, упоминающиеся у Марка, наводит на мысль, что и Марк мог опускать какие–то имена, содержащиеся в его предании, а Матфей и Лука — имена, имевшиеся в их оригинальных преданиях. Однако сейчас нам необходимо объяснить, почему некоторые евангельские персонажи поименованы, а другие из тех же категорий остаются безымянными — а также, почему Матфей и Лука, редактируя Марка, склонны опускать имена персонажей.

Феномен, описанный в таблице 5, в целом никогда не получал удовлетворительного объяснения; однако объяснение, подходящее ко всем именам, кроме имени Иосифа, отца Иисуса, и персонажей рассказа о рождестве и детстве Иисуса у Луки, гласит, что все эти люди присоединились к раннехристианскому движению и были хорошо известны, по крайней мере, в тех кругах, где изначально передавались эти предания. Такое объяснение время от времени предлагалось для некоторых имен — Вартимея[121], Симона Киринеянина и его сыновей[122], Иосифа Арима–фейского[123] — хотя, как ни странно, не для Иаира[124]. То же мнение (без особой аргументации) принято для некоторых евангельских героинь — Марии Магдалины, сестер Марфы и Марии. Такое эпизодическое использование этой гипотезы позволяет дополнить ее, предположив, что она подходит вообще для всех или большинства евангельских имен. Нам известно, что четверо братьев Иисуса (названные по именам в Мф 13:55, Мк 6:3) были видными лидерами раннехристианского движения (1 Кор 9:5, Гал 1:19) и что, когда Лука в Деян 1:14 упоминает о том, что вместе с двенадцатью апостолами и братьями Иисуса были женщины, он, возможно, хочет показать читателю, что среди первых членов Иерусалимской церкви были, по крайней мере, женщины, названные по именам в Лк 24:10. Нетрудно предположить, что и другие люди, чьи имена мы встречаем в Евангелиях, были членами либо Иерусалимской церкви, либо других ранних общин в Иудее и Галилее.

В сущности, описанные нами группы людей вполне совпадают с теми, кто мог бы стать древнейшими христианами: это люди, исцеленные Иисусом (Вартимей, женщины из Лк 8:2–3, возможно, Малх[125]), некоторые спутники Иисуса в его проповеднических странствиях (их, несомненно, было больше двенадцати — сюда входят также названные по именам женщины, Левий, Нафанаил и Клеопа), некоторые родственники Иисуса (его мать и братья, дядя Клеопа (Клопа) и тетка Мария), а также некоторые жители Иерусалима и его окрестностей, поддерживавшие движение Иисуса или симпатизировавшие ему (Никодим, Иосиф Аримафейский, Симон Прокаженный, Лазарь, Марфа и Мария). Поразительно, сколько евангельских героев живут вблизи Иерусалима (в том числе в Иерихоне): помимо шести названных, это же может относиться к Вартимею, Малху, Симону Киринеянину и его сыновьям, Закхею, а также (после воскресения) Иисусову брату Иакову и другим его родственникам. Вполне возможно, что они были известны в Иерусалимской церкви, где изначально сложились предания о них.

Склонность Матфея и Луки опускать имена, употребляемые Марком, может объясняться тем, что ко времени работы Матфея и Луки представления об этих людях были уже очень туманны — поэтому, стремясь сократить Марка, Матфей и Лука выбрасывали их имена как неважные. Стоит также отметить, что из всех событийных деталей хуже всего запоминаются именно личные имена[126] — так что не стоит удивляться, что в более поздних вариантах преданий они опущены. Напротив: если имена в евангельских преданиях связаны с реальными воспоминаниями, нужно объяснить, почему именно эти имена сохранились в памяти. Предположение, что речь идет о людях, известных в раннехристианской церкви, объясняет это хотя бы отчасти: однако у этой гипотезы есть и следующее измерение.

Если эти имена принадлежали людям, хорошо известным в христианских общинах — разумно предположить, что многие из них были очевидцами: именно они сами впервые рассказали и в дальнейшем, несомненно, продолжали повторять истории, в которых они действуют и с которыми связаны их имена. Хороший пример этого — Клеопа (Лк 24:18): история о нем не требует называть его по имени[127], и его спутник остается безымянным[128]. Непонятно, зачем было указывать его имя, если только он не был источником этого предания. Возможно, это тот же Клеопа, чья жена Мария[129] появляется вместе с другими женщинами у креста в Ин 19:25[130]. В греческом тексте он именуется

«Клопа»: это очень редкая семитская форма греческого имени Клеопа — столь редкая, что мы можем не сомневаться: перед нами тот самый Клопа, который, согласно Игесиппу, был братом Иосифа, отца Иисуса, и отцом Симона, унаследовавшего от своего двоюродного брата Иакова епископство Иерусалимской церкви (по Евсевий, Церковная история, 3.11; 4.22.4). Клеопа/Клопа — несомненно, один из родственников Иисуса, игравших видную роль в раннем иудеохристианском движении в Палестине[131]. В основе того, что рассказывает о нем Лука, весьма вероятно, лежит рассказ самого Клеопы о его встрече с воскресшим Иисусом. Возможно, это одно из многих преданий Иерусалимской церкви, которые включил в свой труд Лука.

Очень показательны и три других случая: женщины у креста и у гробницы, Симон Киринеянин и его сыновья, люди, чудесно исцеленные Иисусом. Первый случай я подробно обсуждаю в другой книге[132]; однако он столь важен для нашей аргументации, что я повторю ключевые пункты своего рассуждения.

Женщины у креста и у гробницы — названные по именам свидетельницы

В синоптических Евангелиях критически важна роль женщин как свидетельниц: они видели, как умер Иисус, видели, как его тело положили в гробницу, они нашли гробницу пустой. Некоторые женщины присутствовали при всех трех событиях — и, следовательно, могли подтвердить, что Иисуса положили в гробницу мертвым и что именно та гробница, где его похоронили, оказалась пустой. Во всех трех синоптических Евангелиях роль женщин постоянно описывается глаголом «видеть»: они «видели» событие смерти Иисуса (Мф 27:55, Мк 15:40, Лк 23:49), «видели», как его положили в гробницу (Мк 15:47, Лк 23:55), пришли на следующий день, чтобы «посмотреть» гробницу (Мф 28:1), «взглянув, видят», что камень от гробницы отвален (Мк 16:4), «увидели» юношу, сидящего с правой стороны (Мк 16:5); ангел приглашает их «увидеть» пустое место, где лежало тело Иисуса (Мф 28:6, Мк 16:6). Едва ли можно четче выразить ту мысль, что Евангелие обращается к их роли свидетельниц[133].

Первостепенная роль зрения (выраженная в известном изречении Гераклита: «Глаза — свидетели надежнее ушей»[134]) характерна для древнегреческой теории познания[135]; с ней хорошо согласуется внимание к свидетельствам очевидцев у историков: «С прошлым они связаны визуально», отмечает Самуэль Бирског[136]. Разумеется, это не означает, что из воспоминаний и свидетельств очевидцев исключаются все прочие чувственные восприятия: однако первостепенная роль зрения подчеркивает, сколь важно действительно присутствовать при событии, а не просто слышать чей–то рассказ о нем. Женщины у креста и у гробницы важны в первую очередь тем, что они видели, — но также и тем, что слышали весть ангела (ангелов).

Эти женщины — не анонимная группа: во всех Евангелиях называются имена некоторых из них, причем утверждается или подразумевается, что вместе с этими женщинами были и другие (Мф 27:55; 28:1,5, Мк 15:41,47; 16:6, Лк 24:10, Ин 20:2). Значение этих перечислений, а также вариаций в списке имен пока не получило должной оценки. Бирског предполагает, что имена называются, «возможно, потому, что женщины–свидетельницы априорно вызывали недоверие»[137]. Однако трудно понять, почему недоверие к свидетельнице–женщине должно рассеяться от того, что ее назовут по имени. Скорее, имена отражают значимость для церкви тех событий, которым эти женщины стали единственными свидетельницами — ведь все синоптические Евангелия согласны в том, что никто из мужчин–учеников не видел ни погребения, ни пустой гробницы.