Марлена де Блази - Тысяча дней в Тоскане. Приключение с горчинкой

• Название: Тысяча дней в Тоскане. Приключение с горчинкой
• Автор: Марлена де Блази
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56647-1

Главная героиня, обретшая счастье в Венеции, решается па радикальный шаг: они с мужем продают все, чем владели, расстаются со всем, что любили, и отправляются строить новую жизнь в самое сердце Италии — в Тоскану! «Тысяча дней в Тоскане» — книга о том, как можно найти радость в красоте окружающего мира, обрести новых друзей там, где не ждешь, и как не нужно искать счастье там, где его не будет.

Современная книга о современной женщине, для которой есть, молиться, любить — значит получать удовольствие от жизни. Тот, у кого цельная душа и хоть какой-то вкус к приключениям, сам найдет дорогу в Тоскану.

---

Было так тепло, что я сняла куртку и оставила на камне, чтобы подобрать потом. Недалеко впереди показался Фернандо, и я, в своем прозрачном белом платье, словно охотящаяся Диана, замахала руками, призывая его. Нет ответа… Было слишком жарко, чтобы идти дальше, и я легла в душистую траву, поджидая мужа. Я уже слышала его голос, распевающий обычное «Чай на троих». Я лежала тихо, вольно раскинувшись в позе пасторальной богини. Я приготовилась потрясти его своим соблазнительным видом. Он падет на колени и покроет меня поцелуями. Сердце у меня замирало, как у ребенка при игре в прятки, но мой муженек только и сказал:

— Ма cosa fai qui? Alzati, ti prego. Sei quasi nuda e com-pletamente pazza? Ты что творишь? Поднимайся, умоляю. Ты почти голая, совсем с ума сошла?

— Просто в игривом настроении. В кои-то веки ты без Князя, и я решила сделать тебе сюрприз. Только тебе.

— Но ты простудишься, лежа на сырой земле, — проворчал он, нагнувшись, чтобы обнять меня. — И ты прекрасно знаешь, что наш вредный ребенок слоняется по полям где-то поблизости. Не хочу, чтобы он или еще кто застал тебя в одной ночной рубашке.

Я решила элегантно подняться, но запнулась, наступила сапогом на подол наряда Дианы, подол треснул, а я снова полетела на землю. «Вот так пасторальная богиня!» — ругала я себя, топая вверх по холму, через сад и по лестнице в спальню, и проклинала себя за дурацкую выходку. Я уже застегивала юбку, когда снизу донесся голос Князя:

— Извините, что опоздал!

Подошел сезон сыроварения. Овцы пировали на молодой траве не хуже нас. И первый сыр сезона, хоть и запоздавший в этом году, назывался marzolino, «маленький март». Этот pecorino ели белым, сладким и мягким после всего нескольких недель выдержки, сочетая с горстями бобов фавы в стручках, приправляя маслом и молотым перцем. Мы вылущивали фаву из стручков, отбрасывая еще нежную внутреннюю кожицу, и ели, сидя на склоне холма, с marzolino и добрым ломтем хлеба. Пожалуй, еще лучшей приправой для хорошего marzolmo служит мед. Пчелы делали мед задолго до того, как пчеловодство стало искусством, и пастухи, вызывая смятение и опустошения, запускали руку в улей за куском сот, ломали их, выскребали и ели со свежим кислым сыром. Первое блюдо dolce salata. Пастухи больше всех знали о жизни. Пастухи рождались, жили, а порой и умирали под звездами. Они соблюдали пасторальный ритуал transumanza — вместе с овцами летом уходили на горные пастбища, а зимой возвращались в низины, и снова в горы — каждое путешествие больше трехсот километров. Они вели одинокую жизнь, но были своеобразными бонвиванами, кочевыми сказителями, разносившими новости и предания по еще более оторванным от мира деревушкам, жители которых за всю жизнь не переваливали за гребень ближайшего холма. Им радовались, как бродячим артистам, приглашали к крестьянскому очагу и к костру лесорубов. Пастух выменивал на истории хлеб, вино и масло. Ужин себе пастух готовил по древнему обычаю. Он смешивал рикотту с парой украденных яиц, лепил клецки, бросал их в котел кипящей над костром воды, вынимал и посыпал крошками черствого хлеба, растертого между ладонями, а если повезло, приправлял несколькими каплями масла. Представляя себе эту жизнь, я мечтала, чтобы можно было выменивать необходимое в жизни, как мать Барлоццо выменивала суп на рикотту. Я бы выменивала хлеб на тайны.

У Барлоццо имелись рецепты для всех сортов тоника и прочих видов благодатной влаги, которую он замешивал и сбраживал в огромном чане. Он установил мокрый ржавый бак на колесиках в нашем сарае и принялся стричь в него нечто, выглядевшее и благоухавшее, как лужайка, а потом размалывать одним из своих первобытных орудий. Залил смесь из садового шланга, прикрыл металлической крышкой и сказал:

— Надо на недельку оставить настояться.

Я недоверчиво косилась на темноватый настой, покрытый пеной и слизью, пока не глотнула чистой прозрачной свежести. Князь через кран бака перелил настой в ведро и начал все заново, уже с другим составом. Каждую порцию готового настоя мы отцеживали через суровую марлю и переливали в отмытые, стерилизованные винные бутылки. Каждую затыкали крышкой и снабжали этикеткой, а потом часть бутылок положили на нижнюю полку холодильника, а остальные устроили в кладовой. Дикий цикорий для очистки внутренностей; дикий фенхель с одуванчиком — панацея от всех хворей, руккола с диким луком для очистки крови; страстоцвет, корень валерианы и дикий чеснок для снижения давления; огуречник для кожи.

— Это не вино, со временем лучше не становится, знаете ли. Надо все это выпить до жары; по стаканчику холодного напитка три раза в день.

Я, хотя и опасалась, что желудок не выдержит таких доз, обещала пройти полный курс лечения.

Однажды в субботу на рынке в Сетоне я залюбовалась полным ящиком салата: маленьких сморщенных розеток. Одни были шелковисто-кремовыми, другие желтыми с винно-красными пятнышками, третьи зелеными, как лайм, с розовой каемкой. Я насмотреться на них не могла, мне хотелось их нарисовать. А больше всего — подержать в руках и попробовать на вкус. Может, жизнь и вправду — поиск красоты, гармонии, происходящей от смешения вещей. Или жизнь — это поиск вкуса. Вкуса не просто еды, а минуты, цвета, голоса — вкуса во всем, что можно слышать, видеть, трогать. И конечно, вкус — главное в хорошей кухне. Тут дело в том, чтобы высвободить вкус, сгустить и усилить его. Вкус и аромат трав усиливают, бережно растирая их, высвобождая натуральные масла и эссенции. Потом эти масла и эссенции передаются другим компонентам. Например, чтобы приготовить песто, растирают чеснок и базилик, высвобождая их масла и эссенции. Потом их удерживают, закрепляют, смешивая с оливковым маслом, создавая эмульсию, густой однородный соус. Но чтобы высвободить еще больше вкуса и аромата, соус нужно нагреть. Попробуйте сперва холодный соус, как он есть, с ложки или с пальца. Конечно, он изумительный. Но потом, залив им горячую пасту или поджаренные помидоры, только что из духовки, вы поймете, что контакт с теплом высвободил вкус во всей полноте. В кулинарном искусстве много общего с искусством жизни.

Сыр пекорино с каштановым медом

Приблизительно 3 унции сыра на человека.

Корзинка тонко нарезанного хлеба.

Темный мед, желательно каштановый или гречишный, слегка нагретый.

Бутылка охлажденного vin santo.

Отличное сладкое блюдо для окончания тосканского ужина. Вся работа сводится к покупкам, если вы не захотите сами испечь хлеб. Наберите как можно больше сортов пекорино — сыра из овечьего молока. Постарайтесь найти и молодой мягкий сыр, и выдержанный, более сухой и крошащийся. В Америке теперь можно купить тосканские сорта пекорино, а раньше встречалась только римская разновидность с зернышками перца, которую лучше использовать как тертый сыр. Замечательно, если вы сможете раздобыть два сорта молодого и два сорта выдержанного сыра, но и один или два, особенно в сочетании с темным душистым каштановым медом, темным зерновым хлебом и бутылкой vin santo, будут вполне хороши.

15. Мы с Флори лущим горох

— Ты почти не говоришь о том доме. Я к тому: он тебе нравится? Сама идея нравится? — спросила я.

Мы с Флори лущили горох. Сидели на ступеньках террасы между двумя горшками только что высаженной гидрангеи, в весенних белых платьях, сбившихся складками. Густой персиковый предвечерний свет гладил наши голые бедра и босые ступни.

— Очаровательное старье, и, по-моему, может выйти прекрасно. Но меня это не так волнует, как Барлоццо. Он, конечно, все сделает, доведет до конца. А мне, Чу, сейчас вполне достаточно видеть рассвет.

Барлоццо тем временем вытряхивал из мясника бараньи ребрышки, которые собирался зажарить на уличном очаге для раннего ужина. Он с трофеем в руках свернул к нам с подъездной дороги и остановился чуть поодаль.

— Poveri fiori, бедные цветочки, — заговорил он. — Им приходится расти так близко к вам. Рядом с вами их заметят не больше, чем болотную осоку. Belle donne, buona sera, добрый вечер, прекрасные дамы.

Они с Фернандо принялись купать ребрышки в масле и белом вине. Барлоццо вытащил из неизменного полотняного мешка стебли mentuccia, дикой мяты, собранной на холме, оборвал листья и выжал их свежий сок на мясо. Они разожгли огонь, Флори налила в горшок белого вина, поставила на решетку закипать. Отварила в вине горошек, вынула — сохранив бульон — и растерла в пюре. Я тем временем сотировала луковицы в суповой кастрюле с оливковым маслом, добавила щепотку корицы, несколько крупинок сахара, морскую соль и молотый белый перец. Пришлось долго ждать, пока луковицы разойдутся в густую кашицу. Мы с Флорианой велели Князю помешивать, а сами сели за стол и открыли вино. Она сегодня пришла к нам с блюдом баклажанов, крошечных белых баклажанов, сморщившихся от жарки. Вынув их из духовки, она залила еще горячие баклажаны соусом из раздавленного молодого чеснока, оливкового масла и майорана, росшего у нее в кухне на подоконнике, и проткнула кожицу баклажанов, чтобы они пропитались соком. Я все поглядывала на стоявшее на столе блюдо. Что за зрелище: толстые картофельные лепешки с хрустящей коричневой корочкой покоились на перевернутой корзине поверх ветки розмарина, впитывая его запах. Миска молодого салата дожидалась сока, который прольется с ребрышек в подставленную под решетку сковороду. Оставалось только закончить с соусом. Я залила готовый лук телячьим бульоном, добавила гороховое пюре, соус, в котором варился горошек, и еще немножко вина и перемешала на огне. По дороге к столу подбросила в соус горстку пекорино и разложила ложкой в мелкие миски, поливая каждую порцию маслом. Этот соус называется carabaccia, и его едят чуть теплым. Вот мы и оставили его остывать, а сами начали с баклажанов. Взяли по штуке, сорвали кожицу, размазали душистую мякоть по лепешкам и ели руками, запивая вином.