Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Завидев Луизу, все разбежались; испуганные сестры укрылись в соседней комнате; графиня Дюбарри преклонила колени, после чего поспешила в свои апартаменты; обласканные королем придворные отступили в приемные; только доктора остались в уголке у камина.

— Дочь моя! — прошептал король, с трудом приподнимая веки, смеженные страданием и жаром.

— Да, ваша дочь, сир, — отвечала принцесса.

— Вы пришли ко мне…

— От имени Бога!

Король приподнялся, пытаясь улыбнуться.

— Ведь вы забываете о Боге! — продолжала принцесса Луиза.

— Я?..

— Я хочу напомнить вам о нем.

— Сударыня! Надеюсь, я не настолько близок к смерти… и увещевания мне пока не нужны! У меня легкое недомогание: ломота и небольшое воспаление…

— Ваша болезнь, сир, настолько серьезна, — перебила его принцесса, — что, согласно этикету, у изголовья вашего величества пора собраться духовным отцам королевства. Когда член королевской семьи заболевает оспой, он должен незамедлительно собороваться.

— Сударыня!.. — побледнев, вскричал король в сильнейшем возбуждении. — Что вы говорите?

— Ваше высочество!.. — в ужасе воскликнули доктора.

— Я говорю, — продолжала принцесса, — что вы, ваше величество, больны оспой.

Король вскрикнул.

— Доктора мне ничего об этом не сказали, — возразил он.

— Они не осмеливаются, а я вижу, что перед вашим величеством разверсты врата другого царства — царства Божьего. Обратитесь к Господу Богу нашему и окиньте мысленным взором все прожитые годы.

— Оспа!.. — не слушая ее, бормотал Людовик XV. — Смертельная болезнь… Борде!.. Ламартиньер!.. Это правда?

Доктора опустили головы.

— Значит, я обречен? — спросил король, ужаснувшись более чем когда бы то ни было.

— Излечиться можно от любой болезни, сир, — отважился заговорить Борде, — особенно, если не терять присутствия духа.

— Только Бог ниспосылает душевный покой и может спасти тело, — возразила принцесса.

— Ваше высочество! — отважно ринулся в бой Борде, хотя говорил очень тихо. — Вы убиваете короля.

Принцесса не пожелала ответить ему. Она подошла к больному, взяла его за руку и осыпала поцелуями.

— Покончите с прошлым, сир, — сказала она, — тем самым вы подадите достойный пример своему народу. Никто не предупредил вас, и вы рисковали навсегда остаться потерянным для вечности. Дайте обет жить по-христиански, если вам суждено жить; умрите как христианин, если Бог призовет вас к себе.

Она снова приложилась губами к руке короля и медленно пошла к двери. В приемной она опустила на лицо длинную темную вуаль, спустилась по ступенькам лестницы и села в карету, оставив после себя недоумение и невыразимый ужас.

Королю удалось прийти в себя только после того, как он обо всем расспросил докторов. Однако он по-прежнему пребывал в подавленном состоянии.

— Я не желаю повторения сцен, какие я пережил в Меце с герцогиней де Шатору. — Пошлите за герцогиней д’Эгильон и попросите ее увезти графиню Дюбарри в Рюэй.

Это приказание вызвало бурю. Борде хотел было вставить несколько слов, но король приказал ему молчать. Впрочем, Борде видел, что его коллега готов все передать дофину. Борде знал, каков будет исход болезни короля. Он не стал спорить и, покидая королевскую резиденцию, только предупредил графиню Дюбарри о готовящемся ударе.

Графиня, напуганная враждебными лицами и оскорбительными ухмылками окружающих, поспешила скрыться. Час спустя ее уже не было в Версале. Герцогиня д’Эгильон, верная и признательная подруга, увезла в замок Рюэй, доставшийся ей по наследству от великого Ришелье, впавшую в немилость графиню. Борде со своей стороны запретил входить к королю всем членам королевской семьи под предлогом возможной заразы. Комната Людовика XV была отныне изолирована; теперь в нее могли зайти лишь священник или смерть. Король был в этот же день соборован, и эта новость немедленно облетела Париж, уже успевший пресытиться разговорами о постигшей фаворитку немилости.

Придворные устремились к дофину, однако тот приказал запереть двери и никого не принимать.

На следующий день король почувствовал себя лучше и послал герцога д’Эгильона с приветом к графине Дюбарри.

Это происходило 9 мая 1774 года.

Придворные оставили приемную дофина и устремились в Рюэй, где жила фаворитка: такой длинной вереницы карет на дороге не видели со времен изгнания герцога де Шуазёля в Шантелу.

Вот так складывались обстоятельства. Значит, если король выживет, графиня Дюбарри по-прежнему будет королевой.

Если же король умрет, г-жа Дюбарри станет не более чем всеми презираемой куртизанкой.

Вот почему 9 мая 1774 года в восемь часов вечера Версаль представлял собою столь любопытное и интересное зрелище.

На Плас-д’Арм перед дворцом, у решетки, стали собираться толпы людей в надежде узнать последние новости.

Это были обыватели из Версаля и Парижа; в самых заискивающих выражениях они пытались справиться о здоровье короля у гвардейцев, молча ходивших взад и вперед перед дворцом, заложив руки за спину.

Мало-помалу толпы любопытных стали редеть; парижане уселись в экипажи и мирно отправились домой; жители Версаля, уверенные в том, что узнают новости из первых рук, тоже стали расходиться.

В городе остались ночные патрули, исполнявшие свои обязанности не так рьяно, как обычно; огромный муравейник, именуемый Версальским дворцом, постепенно затих к ночи, как, впрочем, и окружавший его мир.

На углу обсаженной деревьями улицы, тянувшейся вдоль фасада дворца, на каменной скамейке сидел в этот вечер под густой каштановой кроной господин преклонных лет; он опирался обеими руками на трость, а голову опустил на руки, в задумчивости глядя на дворец. Несмотря на то что это был уже согбенный, больной старик, глаза его горели молодым огнем, в них будто отражалась навязчивая мысль.

Он так глубоко задумался, что не замечал на другой стороне площади еще одного господина. Тот потолкался вместе с другими любопытными у дворцовой решетки, расспрашивая телохранителей и направился прямо через площадь к скамейке с намерением передохнуть.

Это был молодой человек. У него было скуластое лицо, приплюснутый лоб, орлиный нос, а губы его кривились в язвительной усмешке. Направляясь к скамейке, он посмеивался, словно отвечал своим затаенным мыслям.

Шагах в трех он заметил старика и отступил, разглядывая его искоса и пытаясь вспомнить его имя; он только боялся, как бы его пристальный взгляд не был превратно истолкован.

— Решили подышать свежим воздухом, сударь? — проговорил он, сделав резкое движение.

Старик поднял голову.

— A-а, да это мой прославленный учитель! — воскликнул молодой человек.

— А вы — мой молодой лекарь? — отвечал старик.

— Позволите мне присесть рядом с вами?

— Сделайте одолжение, сударь.

Старик подвинулся, давая место вновь прибывшему.

— Кажется, король чувствует себя лучше: народ ликует, — заметил молодой человек и рассмеялся.

Старик ничего не ответил.

— Сегодня целый день кареты катили из Парижа в Рюэй, — продолжал молодой человек, — а из Рюэя — в Версаль… Графиня Дюбарри выйдет замуж за короля, как только он поправится.

И тут он рассмеялся громче прежнего.

Старик опять промолчал.

— Простите, что я смеюсь, — продолжал молодой человек, приходя в нервное возбуждение, — но каждый истинный француз любит своего короля, а моему королю лучше.

— Не шутите такими вещами, сударь! — с мягкой укоризной проговорил старик. — Смерть человека для кого-нибудь всегда несчастье, а смерть короля — почти всегда несчастье для подданных.

— Даже смерть Людовика Пятнадцатого? — насмешливо спросил молодой человек. — О дорогой учитель! И вы, мудрый философ, поддерживаете подобное заблуждение!.. Я знаю, что вы обожаете парадоксы и преуспели в них, однако не могу сказать, что этот ваш парадокс удачен…

Старик молча покачал головой.

— И потом, зачем нам думать о смерти короля? Кто о ней говорит? — продолжал молодой человек. — У короля оспа; все мы знаем, что это такое; от него не отходят Борде и Ламартиньер, а они хорошие доктора… Ручаюсь, что Людовик Возлюбленный выкарабкается, дорогой учитель. Правда, на этот раз французский народ не давится в церкви на девятидневном молебствии, как во времена его первой болезни… Итак, всему приходит конец.

— Молчите! — вздрогнув, прошептал старик. — Молчите! Вы говорите о человеке, на которого в эту самую минуту указует перст Божий…

Удивившись столь необычным речам, молодой человек взглянул на собеседника, не сводившего глаз с фасада королевского замка.

— Может быть, вы располагаете более определенными сведениями? — спросил он.

— Взгляните! — проговорил старик, указывая на одно из окон дворца. — Что вы там видите?