Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

• Название: У нас была Великая Эпоха
• Автор: Игорь Оськин
• Жанр: Проза

Автор дает историю жизненного пути советского русского – только факты, только правду, ничего кроме, опираясь на документальные источники: дневники, письменные и устные воспоминания рядового гражданина России, биографию которого можно считать вполне типичной. Конечно, самой типичной могла бы считаться судьба простого рабочего, а не инженера. Но, во-первых, их объединяет общий статус наемных работников, то есть большинства народа, а во-вторых, жизнь этого конкретного инженера столь разнообразна, что позволяет полнее раскрыть тему.

Жизнь народных людей не документируется и со временем покрывается тайной. Теперь уже многие не понимают, как жили русские люди сто или даже пятьдесят лет назад.

Хотя источников много, но – о жизни знаменитостей. Они и их летописцы преподносят жуткие откровения – о падениях и взлетах, о предательстве и подлости. Народу интересно, но едва ли полезно как опыт жизни. Политики, артисты, писатели живут и зарабатывают по-своему, не так как все, они – малая и особая часть народа.

Автор своим сочинением хочет принести пользу человечеству. В то же время сильно сомневается. Даже скорее уверен – не было и не будет пользы от призывов и нравоучений. Лучшие люди прошлого уповали на лучшее будущее: скорбели о страданиях народа в голоде и холоде, призывали к добру и общему благу. Что бы чувствовали такие светочи как Толстой, Достоевский, Чехов и другие, если бы знали, что после них еще будут мировые войны, Освенцим, Хиросима, Вьетнам, Югославия…

И все-таки автор оставляет за собой маленькую надежду на то, что его записи о промелькнувшей в истории советской эпохе когда-нибудь и кому-нибудь пригодятся в будущем. Об этом времени некоторые изъясняются даже таким лозунгом: «У нас была Великая Эпоха!»

---

— Ну ладно, — говорил он приятелям, — просто постою вместе с вами в Апраксином дворе, на свежем воздухе.

Машину купил муж тети Нины – на имя Колесова. Вскоре муж умер, машину продали с небольшой наценкой, процентов десять.

Потом Евдокимов попросил Колесова помочь ему купить «тачку» через институт. По действующим правилам – дефицит предоставляется или по очереди, или лучшим людям. Евдокимов свое право уже использовал, его первая «тачка» оказалась неудачной. Колесов подал заявление в профком, вопрос решили мгновенно. Какое-то время Евдокимов ездил по доверенности, затем оформил продажу на свое имя. Так что да, спекулировал.

Впоследствии это могла хорошо звучать: «Меня преследовал КГБ».

Через год КГБ дал допуск, но место уже было занято. Вот так он не попал в номенклатуру. Не судьба. (Анекдот от Никулина: «Из двух городов навстречу друг другу по одной колее вышли два поезда. И не встретились. Вопрос: почему? Ответ: не судьба.»)

Глядя на зам директора Лозинского, Колесов думал: «Повезло мне, что не попал на эту должность. Непременно влез бы в конфликты, пытаясь сочетать науку и рутину».

Лозинский – приятнейший интеллигент, энциклопедист, занимается выставками, планами и отчетами по НИРам, наблюдает за ВЦ, отделами научно-технической информации, множительной техники, выполняет разовые поручения директора. Он органически неспособен на конфликты. Даже создал классику: «Ваши предложения?» Это выражение появлялось всякий раз в конце чьей-либо взволнованной речи о неких непреодолимых трудностях. Собеседник недоуменно замолкал:

— Меня не поняли?

Продолжает еще горячее о своих бедах.

— Я согласен с вами, — прерывает Лозинский, — но все-таки какие ваши предложения?

Колесову это так понравилось, что он взял эту фразу на вооружение.

У него работал хороший заместитель – Константинов, освободивший его от хозяйственных дел. Раньше он был замом у Рейнера, перешел по взаимному согласию и с надбавкой к окладу.

Константинов никогда не был военным, но действует с решительностью и напором отставника. До ЛЭМа он работал конструктором, секретарем парткома небольшого завода, сюда пришел на чисто организационную работу:

— Я вашей науки не знаю и не собираюсь в нее вникать. Я хозяйственник.

Зато эти вопросы он решает с бульдожьей хваткой, не теряя при этом чувство юмора. Любимая формула: «я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». Его мужицкий ум придерживается простонародных суждений и оценок, у Колесова с ним не возникало расхождений, они быстро нашли общий язык. Общность мышленитета – полагаться на здравый смысл.

Константинов, работавший в отделении еще при Бунакове, отметил:

— У тебя, Валя, такой же стиль работы, как у Бунакова. Очень много общего.

Руководящее положение приучило его к лапидарным формулировкам. Сотрудники спрашивают:

— А где Валентин Иванович? Что-то его не видно, он не болен?

— Он не болеет, — кратко ответствует Константинов.

«Интересно, — подумал Колесов, — а ведь действительно, за всю жизнь всего четыре бюллетеня».

В неприятных хлопотах – отправить сотрудников на стройку, на прополку и т. п. — Константинов был суров. Получалось по формуле: два следователя – один добрый, другой злой.

Как-то Юкелис попросил помощи: подключить Константинова к организации перевозки мебели (у него не было помощника по хозвопросам). Колесов поручил. Через час звонит обиженный Юкелис:

— Валя, что-то я не понял: только что Константинов поручил мне организовать перевозку мебели и завтра доложить о выполнении.

Случай стал классикой, а он больше не вмешивался: блюдет мой зам порядок, ну и пусть.

Константинов не бегал за работой, но свои обязанности и поручения начальства выполнял четко, напористо. Колесов посадил его в своем кабинете – легче переводить стрелку. Зам мог часами сидеть молча – все дела сделаны, получил задание – энергично включился. Здесь же сидела секретарша, нанятая Константиновым, — пожилая женщина, тихая, исполнительная и с легким приветом. Последнее проявлялось по мелочам, например, однажды она наотрез отказалась идти на выставку голографии. Почему-то она была членом партии.

Прежняя партийная работа не испортила Константинова, очевидно, спасло чувство юмора. Они беседовали на любые темы свободно и раскованно. Встречались семьями на праздники. Его жена – инструктор обкома партии. Ее знает первый секретарь Романов, случайно встретив ее с мужем в Москве, на Красной площади, остановил свою машину, поговорил.

Жена – вторая, с первой он развелся, она скончалась. Взрослый сын – предмет беспокойства Константинова – неустроен, живет кое-как.

— Неудобства возникают, — говорит Константинов о разводах, — разные родственники, сложно общаться.

Вместе с зам директора Лозинским он создал еще одну институтскую классику. Когда сообщили о смерти Брежнева, все сотрудники продолжали трудиться, как будто ничего не случилось. Колесов был на заводе, Константинов не знает, что делать, томится. Заглянул к начальству – Лозинскому:

— Николай Николаевич! Вот сообщили: Брежнев умер. Какие будут указания?

Лозинский поднял голову от бумаг, секунду подумал:

— Скорбеть!

Какое-то время в руководстве обсуждался возможный перевод к Колесову отдела Нильвы, вероятно, по инициативе Евдокимова. Для него было бы удобно – два его источника для докторской в одном месте, в соавторстве с Нильвой издана книга. Плюс единая техническая политика.

В отделе Нильвы создали свою систему СМО-Запрос. Редкий случай: во главе отдела беспартийный еврей, в основном чистый организатор, а главный технический идеолог – русская Смирнова Инна Ивановна, создательница запросно – ориентированной системы. В командировки они ездили вместе. Ходили слухи об их интимной связи, даже приписывали Нильве отцовство ребенка Смирновой.

Насчет передачи отдела Кезлинг долго отмалчивался.

— Как с вопросом по Нильве? — спросил его Колесов, — я не настаиваю, но хотелось бы знать…

— У меня на прежнем месте в институте довели отделение до 600 человек, оно стало неуправляемым.

Колесов промолчал – с Нильвой у него стало бы 330 человек вместо 300.

— И вообще должна быть конкуренция, — продолжил Кезлинг, — пусть будут три направления: СМО-Проблема, СМО-Запрос и типовые проектные решения.

Отдел Нильвы включили в состав другого отделения, которое полностью перешло на СМО-Запрос. [34]

После перехода на систему ОКА Колесов уговорил Рейнера и Юкелиса подогнать структуру базы данных под структуру Нильвы, сам нарисовал технические решения. Теперь стало возможным пользоваться важнейшей частью системы СМО-Запрос – программой разузлования состава изделий. Колесов подстраховался.

Идею сочетания двух принципов проектирования – вырезания (генерации) и привязки (адаптации) — он отобразил в своей «новации» – САПР АСУ. Рейнер и Евдокимов поместили в своей книге общую схему этой системы, разумеется, со ссылкой на автора.

Когда министерский куратор Кузнецов – ядовитый умник, на каждом подведении итогов работы талантливо доказывавший специалистам ЛЭМа их серость и отсталость, спросил Колесова:

— Ну как у вас идет СМО-Проблема?

— Нормально, постепенно переходит в САПР АСУ.

— Постепенно переходит? Не так ли: из кустов раздавался девичий визг, постепенно переходящий в женский…

Нильва взорвал ЛЭМ летом 1979 года.

Утром Кезлинг просматривал документы, среди них – запечатанное письмо от Нильвы. Кезлинг вскрыл, прочитал и, как он сам рассказывал, подскочил (чуть не упал со стула) — Нильва просил выдать необходимые документы в связи с отъездом в Израиль. Зав отделом – изменник, враг!

Колесов оказался у Кезлинга через час после этого, услышал от бывшего разведчика:

— Я с такими людьми разговариваю только через дуло автомата.

По существующему порядку руководство института должно было ответить за Нильву.

К этому времени Колесов уже был знаком со всемирной «Декларацией прав человека», подписанной также и Советским Союзом. Поэтому к поступку Нильвы отнесся спокойно.

Нильву немедленно отстранили от должности зав отделом. Колесов взял его к себе инженером на 120 рублей (на большее не разрешили). Спросил:

— А что у тебя с секретным допуском?

— Он у меня неактивный.

— Пять лет прошло?

— Нет.

— Саша, ты что – дурак? — вырвалось у Колесова, — ты с кем связался? С системой? На что ты надеешься?

— А у меня нет выхода. Я не смог спасти жену – вылечить за границей. Теперь сын – теряет зрение.

Жена его недавно умерла.

Взрывная волна покатилась.

Евдокимов попросил подойти, начал так:

— Я вчера был в ЦК.

— В ЦК? В ЦК КПСС? Ну да, шел мимо, решил зайти.