Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

• Название: Революция отвергает своих детей
• Автор: Вольфганг Леонгард
• Издательство: Overseas Publications Interchange Ltd
• Жанр: История
• Год: 1984
• ISBN: 0-903868-66-0

В этой книге описываются все мои впечатления и переживания за время десятилетнего пребывания в Советском Союзе (1935—1945) и за время моей четырехлетней деятельности в центральном аппарате руководства СЕПГ (1945—1949); в этой книге рассказывается о советских школах и университетах, о студентах и комсомольцах, о первых днях войны, заставшей меня в Москве, и о жизни в военное время в Караганде; об обучении членов иностранных компартий в школе Коминтерна и о Национальном комитете «Свободная Германия», а также о «группе Ульбрихта» в мае 1945 года; о первых шагах советской политики в послевоенной Германии, о построении советско–зональной государственной системы и о партии, которая сегодня как государственная партия определяет в советской зоне судьбу восемнадцати миллионов человек.

Эта книга родилась, однако, не только из стремления рассказать о некоторых мало известных сторонах сталинской системы и советской политики в Германии, а главным образом из желания показать людям несоветского мира, что думает и чувствует новое поколение обученных партийных деятелей восточного блока, к каким оно приходит решениям и в чем проявляется его критическое мышление. Я пытаюсь при этом, вполне сознательно, так описывать встречи и дискуссии, события и переживания, как они тогда воспринимались, оценивались и продумывались. Только таким образом, кажется мне, станет западному читателю понятно, что означает для человека разрыв со сталинизмом, если он вырос на теориях этого учения. Мое решение — результат многолетнего мучительного процесса сомнений и оправданий, угрызений совести и построения теорий для ее успокоения. Но когда решение принято — возврата больше нет. Тогда даже в состоянии тяжелого внутреннего конфликта, человек неудержимо движется к решающей грани, переход которой окончательно срывает пелену сталинизма с облика мира в его душе.

---

Они уложили меня спать и пожелали спокойной ночи.

С облегчением я улегся. Чего только со мною не произошло за истекшие двадцать четыре часа! Бегство из Высшей партийной школы, переход границы, поездка в Подмокли и в Прагу, ужасная ночь, которой я так боялся — все было позади. Я был так утомлен, что скоро уснул. О наступающем дне я почти не думал.

— Эй, путешественник в Югославию, вставайте, — разбудили меня рано утром. — Мы должны оба отправляться на работу.

Я быстро оделся.

— Удастся ли вам сегодня двинуться дальше?

— Да, я твердо уверен, что сегодня все будет в порядке. И большое, большое спасибо! Понятия не имею, где бы я ночевал, если бы не вы.

— Не стоит благодарности. В наше время надо всегда помогать тем, кто бежит, счастливого пути в Югославию! Если счастливо доберетесь, то скажите там, что есть еще чехи, которые сохранили дружеские чувства к Югославии.

Я обещал.

Медленно брёл я по городу. Теперь прогулка по Праге была уже не такой опасной. Улицы были полны людей и я никому не бросался в глаза. Отдохнувший, освежившийся я постучал в девять часов утра в ту самую дверь, перед которой я стоял вчера безрезультатно.

На этот раз дверь отворилась. Мой знакомый протянул мне руку с радостью и видимым облегчением.

— Вот прекрасно, что ты здесь! А я уже думал, что ничего не вышло.

Я рассказал ему о моих неудачах. Выяснилось, что он ждал меня в Подмокли до пяти часов вечера, затем вернулся на автомашине в Прагу, думая встретить меня там. Не найдя меня в Праге, он немедленно вернулся в Подмокли. Так мы разминулись.

— Самое важное, что ты здесь. Теперь мы не допустим ошибок и ты скоро будешь в Белграде.

Это было 14 марта. Я успокоился. У меня была теперь связь с партийцем из оппозиции, у которого в таких делах был большой опыт и который разделял мои взгляды.

Наступили дни, когда мои нервы напрягались до предела. Я никогда не знал, что принесет следующий час. Но постепенно я приближался к своей цели: к Белграду. Я никогда не забуду людей, помогавших мне во время бегства. Это были оппозиционно настроенные партийцы, которые помогали мне по внутреннему убеждению в правоте дела. Само собой разумеется, что я не назову ни имен, ни городов, в которых мне приходилось останавливаться.

25 марта 1949 года в шесть часов пополудни состоялось, наконец, мое прибытие в Белград. Я достиг своей цели. Мое бегство длилось тринадцать дней. Я словно ожил. Наконец‑то я в Югославии!

Я сразу позвонил моему хорошему знакомому, крупному работнику югославской компартии. Через полчаса он заехал за мной на автомашине и отвез в свою квартиру.

— Жить ты можешь у меня. Сначала отдохни, обо всем дальнейшем поговорим после.

Через два дня меня пригласили в Центральный комитет югославской коммунистической партии.

— Велько Влахович вас уже ждет, — сообщила мне одна из секретарш.

Я знал, что Велько Влахович был одним из ведущих членов ЦК и руководителем иностранного отдела при партийном руководстве.

— Я рад, товарищ Леонгард, что ты благополучно прибыл, — сказал он на чистом русском языке.

Я смотрел на него и мне казалось, что я его уже где‑то встречал, но не мог точно вспомнить, где. Но он помнил:

— Я знаком с тобой уже давно. Ведь ты был в 1942–1943 годах в школе Коминтерна в Кушнаренкове? Он смотрел на меня улыбаясь. — Не была ли у тебя в школе Коминтерна кличка «Линден»?

Я очень удивился. За семь прошедших лет, я никому не называл моей клички в школе Коминтерна.

— Итак, товарищ Леонгард, как ты себе представляешь свою деятельность здесь, в Югославии?

— Я хотел бы, прежде всего, составить для моих немецких оппозиционно настроенных товарищей, подробное разъяснение причин и развития конфликта между компартией Югославии и Коминформом. Материалы, вышедшие до сих пор, касаются некоторых проблем, с которыми наши товарищи мало знакомы. Поэтому для них иногда затруднительно составить себе общую картину.

— Хорошо, напиши. Мы напечатаем это по–немецки здесь, в Югославии.

Он повернулся к моему спутнику.

— Можно достать для него немецкую машинистку? Мой спутник кивнул. Вопрос был решен.

— Хорошо, это твоя работа на ближайшее время. Но как ты представлял себе свою постоянную работу в Югославии?

— Нельзя ли мне устроиться на работу в немецкой редакции Белградской радиостанции?

Он снял телефонную трубку и провел короткий разговор по–сербски.

— Ты можешь явиться через несколько дней к директору Белградской радиостанции, а как только окончишь брошюру, можешь там работать.

Разговор был окончен. Все было разрешено в несколько мгновений.

Меня никто не допрашивал. Меня только вежливо встретили, как иностранного партийного товарища, порвавшего, после долгой внутренней борьбы, со сталинизмом. Югославы были знакомы со мной давно и знали, как это происходит. Меня не волокли ни в какие комиссии, не задавали никаких наводящих вопросов, не помещали в «гостиницы», где надо было писать отчеты; мне не пришлось бороться за какое‑либо «признание».

Это было в конце марта 1949 года — почти через два года после моего первого посещения Югославии, через девять месяцев после резолюции Коминформа и разрыва с Москвой.

Последствия московской «анафемы» уже давали себя знать: из‑за блокады странами Коминформа наступил недостаток товаров. Здесь меня ожидали многочисленные трудности. Благоустроенную жизнь ответственного партработника с пайками, квартирой, автомашиной, жизнь, полную фальшивок и лжи я сменил на жизнь с материальными трудностями, на жизнь, — тогда еще нельзя было знать, что предстоит Югославии, — сопряженную с большими опасностями. Но я был преисполнен радости, что нашел, наконец, приют в стране, поставившей своей задачей создать социалистический общественный строй без господства иерархического аппарата, без бюрократически централизованного руководства экономикой, без типичных черт бесчеловечной системы, в стране, свободной от террора и сталинских «чисток», от партдиректив для художников и ученых, от культа вождя, догматизма и ложной веры в авторитет.

Еще не успевши полностью придти в себя, я вышел из здания белградского ЦК КПЮ, На стене противоположного дома я увидел портреты Маркса, Энгельса и Ленина. Портрет Сталина отсутствовал.

Моя жизнь под сталинизмом кончилась.

ПОСЛЕСЛОВИЕ Вопросы через тридцать лет

Со времени выхода моей книги «Революция отвергает своих детей» осенью 1955 года прошло уже почти тридцать лет. В настоящем новом издании мне не понадобилось менять ни слова.

Тем не менее, я снова и снова возвращался к написанному, прежде всего потому, что ко мне приходили сотни писем от незнакомых людей, которые прочли мою книгу и задавали мне вопросы.

Особенно часто всплывали при этом три вопроса:

— Ваша книга кончается вашим бегством в марте 1949 года. Почему вы потом уехали также из Югославии?

— Начиная с 50–х годов вы живете на Западе в качестве эксперта по коммунизму и положению в странах социалистического лагеря. Как вы оцениваете ход развития в них? Надеетесь ли вы на реформы и демократизацию или боитесь, что попытки такого рода будут снова и снова ликвидироваться руководством в Москве?

И, наконец:

— Каковы после вашего опыта ваши взгляды сегодня? Как вы определяете вашу мировоззренческую и политическую позицию?

Мои читатели имеют право на — хотя бы и краткий — ответ.

Книга заканчивается моим полным опасностей бегством из Восточного Берлина в Югославию в марте 1949 года. Явившись туда, я уже через несколько дней начал работать в Белграде в качестве руководителя передач на немецком языке Белградского радио. Это было нелегкое время: Югославия бойкотировалась всеми восточноевропейскими державами, экономические договоры были расторгнуты, сказывались серьезные трудности в снабжении. А, кроме того, — непрекращающиеся нападки со стороны всего мирового коммунистического движения и концентрация восточноевропейских войск на границах. Пока я находился в Белграде, в Восточном Берлине, как в высшей партшколе, так и в руководящих органах СЕПГ, мое бегство вызвало немалый переполох. Нервозность нарастала еще и потому, что обо мне вообще ничего не было слышно, так как западная печать тоже еще не знала о моем «деле».

Между тем, я давно уже работал в Югославии. «Пусть они там, в Восточном Берлине еще немножко подумают и погадают», — подсказал мне один мой югославский приятель. И я согласился с ним. Вот почему только через четыре недели, 22 апреля 1949 года, я прочел в студии Белградского радио свое заявление, направленное против резолюции Коминформа в защиту югославских коммунистов. Пожелтевшая рукопись его сейчас передо мною. В этом заявлении я протестовал против «нелепой клеветы» на Югославию и называл антиюгославскую кампанию Москвы «одним из мрачнейших событий в международном рабочем движении». Осуждение клеветнической кампании против Югославии, — так заканчивалось мое заявление, — становится важнейшей и неотложнейшей задачей каждого, «для кого интернационализм и международная солидарность не пустые слова».