Александр Тюрин - «Если», 2003 № 07

• Название: «Если», 2003 № 07
• Автор: Александр Тюрин
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Александр Тюрин. ЗАПАДНЯ, рассказ

Виталий Каплан. СВОБОДА ВЫБРАТЬ ПОЕЗД, повесть

ВИДЕОДРОМ

*Тема

--- Николай Панков. С МОНИТОРА НА ЭКРАН. И ОБРАТНО, статья

*Рецензии

*Хит сезона

--- Дмитрий Байкалов. ВЫБОР ИЗБРАННОГО, статья

*Премьера

--- Дмитрий Байкалов. ГОД СИКВЕЛОВ, статья

Виталий Пищенко, Юрий Самусь. КОМПЬЮТЕРНАЯ ЛЕДИ, рассказ

Эдвард Лернер. ПРИСУТСТВИЕ РАЗУМА, повесть

Дэвид Брин. ПРОВЕРКА РЕАЛЬНОСТИ, рассказ

Иэн Маклауд. NEVERMORE, рассказ

Брайан Плант. «ТОЛЬКО ЧЕЛОВЕК», рассказ

Салли Макбрайд. ПОТОП, рассказ

«КРУГЛЫЙ СТОЛ»

«ПРОШУ РАССМОТРЕТЬ…» Материал подготовила Светлана Прокопчик

ВЕХИ

*Вл. Гаков. СКОЛЬКО БУДЕТ ДВАЖДЫ ДВА? статья

КРУПНЫЙ ПЛАН

*Владимир Борисов. ПОД МИКРОСКОПОМ, эссе

Рецензии

Крупный план

Сергей Питиримов. БОГ ИЗ МАШИНЫ, статья

Кир Булычёв. ПАДЧЕРИЦА ЭПОХИ (продолжение серии историко-литературных очерков

ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ

Ольга Елисеева, Святослав Логинов, Валентин Шахов.

Статистика

*Дмитрий Ватолин. МЕЖ ДВУХ МИРОВ, статья

Курсор

Персоналии

 _{Обложка Игоря Тарачкова к повести Эдварда Лернера «Присутствие разума». Иллюстрации: Е. Капустянский, В. Овчинников, А. Филиппов, И. Тарачков, О. Дунаева, А. Балдин, С. Голосов.}

---

Ваш разум отвергает сигнал к пробуждению. Вы не будете заглядывать в «слепое пятно» в поисках протоколов выхода. Вероятно, вы ждали слишком долго. Возможно, вы для нас потеряны. Такое случается все чаще, ибо столь многие из нас барахтаются в симулированной жизни, испытывая сладостные опасности, возбуждение и даже отчаяние. Многие в качестве пространства своих снов выбирают Переходную Эру — времена той самой драмы. Ту благословенную эру как раз перед тем, когда математики поняли, что все окружающее нас не только может, но и почти обязано быть симуляцией.

Разумеется, теперь-то мы знаем, почему не встретили другие формы разумной жизни. Каждая из них боролась, пока не достигла такого же состояния, и теперь пожинает абсолютное наказание небесного блаженства. Это и есть Великий Фильтр. Возможно, кто-то другой еще найдет фактор, отсутствующий в наших экстраполяциях, и он позволит им двинуться дальше, к новым приключениям — но нам это недоступно.

Вы отказались проснуться? В таком случае, мы больше не станем вас тревожить. Дорогой друг. Возлюбленный. Возвращайтесь в свой сон. Улыбнитесь над этими строками и переверните страницу, чтобы прочитать о новых «открытиях». Двигайтесь дальше с этой драмой, этой избранной вами жизнью. В конце концов, это лишь плод воображения.

Перевел с английского Андрей НОВИКОВ

Иэн Маклауд NEVERMORE

Теперь, когда ему было не по карману покупать реальность в достаточных количествах, Густаву осталось писать на холстах только то, что он видел во сне. Ни этюдника, который можно было бы забрать с собой, ни палитры, ни курсора… Его голова приподнималась с подушки и вновь падала, во рту пересохло после вчерашней выпивки (наиболее дешевое из всех известных ему средств против бессонницы), и лишь один этот шанс да несколько туманных миражей прекрасного прошлого оставались ему перед неизбежной встречей с пустотой дня. Начиналось все иначе, но теперь он видел, что, вероятно, именно так все и кончилось. У изобразительного искусства была своя пора взлета, и некоторое время с Густавом носились как с блестящим молодым талантом, которым он, по его убеждению, бесспорно, когда-то был. И огромная бугристая действительность, которую можно обнять, вкушать и царапать ногтями, вполне вероятно, снова войдет в моду — когда это уже перестанет иметь для него хоть какое-то значение.

Вот так! В это утро ведра и ведра жалости к себе опрокидывались на него с отсыревшего потолка. Так что же ему снилось? Что-то ведь снилось — конечно, снилось. Иначе оказаться здесь и называться Густавом не было бы таким потрясением. Уж лучше свыкнуться с этим, чем вот так… Густав поправил одеяло и обнаружил у себя эрекцию, то есть один из признаков (он же где-то когда-то про это читал?), что вам снились сны старомодного толка, без стимулирования, без какой-нибудь искусственной помощи. В любом случае симптом биологического оптимизма. Надежда на то, что все-таки есть надежда…

Кроманьонец с артритом — он выбрался из кровати. Узловатые ноги, узловатые вены, узловатые пальцы на ногах. Ему все еще не хватало привычной игры с дистанционной настройкой окна в дальней, изрытой оспинами стене, перемен перспективы и освещения в смутной надежде вдруг наткнуться на что-то получше. Солнце и луна пылали над Парижем в соответствующих точках небосвода и лили свет, точно потоки ртути сквозь наносмог. Он прижал ладонь к стеклу, ощущая водянистое поскрипывание трещины, змеившейся по нему. Пятый этаж над землей трущобного многоквартирного дома; длинный-предлинный спуск вниз. Он прижал лоб к знобкой прохладе стекла, и его прошила кислая мысль попробовать написать этот вид. Он уже закончил минимум двадцать видов протореального Парижа: развалины, опутанные паутиной кабелей в серых, белых и черных тонах. Вероятно, уже не раз созданные: старик Винсент любил кадмиевые желтые и хромы. И не продал ни единой дерьмовой картины за всю свою жизнь.

— То, о чем я рассказала тебе, было правдой, — Эланор чуть спотыкалась на незатейливых словечках, и на мгновение в этом мелькнуло что-то не свойственное ей, что-то почти тревожное. — То есть о Марселе в Венеции и Франсине по ту сторону неба. И да, мы действительно говорили, что надо бы устроить встречу. Но ты же знаешь, как бывает. Время бесценно, а к концу дня его уходит такая прорва, что подобные вещи требуют большого напряжения. Вот ничего и не получилось. Просто несколько обещаний, которые никто всерьез и не собирался выполнять. Но я подумала… но… ну, я подумала, что увидеться с тобой будет приятно. Хотя бы еще один раз.

— Выходит, все это только для меня? Господи, Эланор, я знал, что ты богата, тем не менее…

— Не надо, Густав. Я не стараюсь ни произвести на тебя впечатление, ни ввергнуть в депрессию. Вообще ничего такого. Просто само собой вышло.

Он налил еще вина с безупречной точностью и даже спросил себя, каким способом достигается эффект, что они пьют вместе.

— Так ты все еще пишешь картины?

— Угу.

— Я редко вижу что-нибудь твое.

— Я пишу для частных заказчиков, — сказал Густав. — В основном.

Он свирепо посмотрел на Эланор: пусть попробует опровергнуть его слова. Конечно, если бы он на самом деле писал и продавал картины, то располагал бы кредитом. А если бы он располагал кредитом, то не жил бы в этой трущобе, где она его разыскала. Он бы оплатил все необходимые лечебные процедуры, чтобы остановить свое превращение в дряхлого старика, каким уже почти стал. «Знаешь, я могла бы тебе помочь, — Густав услышал, как Эланор сказала эти слова, потому что уже столько раз слышал их от нее. — Мне не нужно это богатство. Так прими от меня небольшую помощь. Позволь мне это сделать…»

Но то, что она сказала на самом деле, было куда хуже.

— Ты записываешь себя, Гус? — спросила Эланор. — У тебя есть библиотекарь?

Вот, подумал он, вот минута, чтобы уйти. Опрокинуть все это и вернуться на улицу — протореальную улицу. И забыть.

— Ты знаешь, — сказал он, продолжая сидеть, — что слово «реальность» когда-то действительно означало протореальное — не проекции, не симуляции, но подлинную действительность. Только затем появилась виртуальная реальность, и, разумеется, когда возникло следующее поколение аппаратов, иллюзия настолько усовершенствовалась, что в нее можно было просто войти, не надевая очков и костюма. Так что маркетологам пришлось поломать голову над новыми словами, ее обозначающими. И кто-то, наверное, сказал: «А почему нам так ее и не назвать? Просто реальностью?»

— Ты слишком уязвим, Гус. Еще не написано правило, которое воспрещало бы нам продолжиться.

— Я считал, что проблема именно в этом. Она — у меня в голове, и вероятно, была и в твоей — перед тем как ты умерла. А теперь… — Он хотел еще что-то сказать, но внезапно — так глупо! — чуть не заплакал.

— Но что, собственно, ты сейчас делаешь, Гус? — спросила она, пока он покашливал, притворяясь, будто поперхнулся вином. — Что ты пишешь сейчас?

— Работаю над серией, — с удивлением услышал он свои слова. — Вроде путевого дневника. Ряд картин, начинающийся здесь, в Париже, а затем… — Он сглотнул. — Яркие, густые цвета… — У него задергался глаз. Казалось, к нему что-то прикоснулось, но такое слабое, что его невозможно было ни услышать, ни ощутить, ни увидеть.

— Прекрасно, Гус, — сказала Эланор, наклоняясь к нему через стол. И Эланор пахла Эланор, так, как и прежде. По ее матовой коже рассыпались веснушки — от солнечного света в том жарком виртуальном мире, где она жила. На ее щеках и верхней губе отливал золотом легкий пушок, который он столько раз поглаживал кончиками пальцев. — По выражению твоих глаз я вижу, что ты по-настоящему в хорошей фазе…

После этого все пошло лучше и лучше. Они разделили еще бутылку vin ordinaire[5]. Они соорудили в пепельнице миниатюрную гору из окурков. Призрак действительно был совсем как Эланор. Густав не воспротивился, даже когда она через стол взяла его за руку. Во всем этом было какое-то бесшабашное упоение — новые идеи вперемешку со старыми воспоминаниями. И он яснее понял, что имел в виду Ван Гог, считая это кафе местом, где можно погубить себя, или сойти с ума, или совершить преступление.

Немногочисленные посетители растаяли. Виртуальные официанты, чьи фартуки исчерпывались одним уверенным серо-белым штрихом, нанесенным мастихином, начали прислонять стулья к столам. Ароматы извечно ненадежных канализационных стоков Левого Берега все больше главенствовали над запахами сигарет, людей, лошадиного навоза и вина. Ну хотя бы это, подумал Густав, было протореальным…

— Думаю, очень многие из них уже умерли, — сказал Густав. — Приятели из беспечной компании, которую ты вспоминаешь с такой нежностью.