Александр Воронель - Тайна асассинов

• Название: Тайна асассинов
• Автор: Александр Воронель
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-222-13948-6, 978-5-903875-59-7

Через всю книгу проходит одна центральная идея: надо понять, что цивилизации могут быть несовместимы. У так называемой «политкорректности» должен быть предел, нельзя с одинаковой равнодушной (и порой трусливой) терпимостью относиться к идеологии созидания и идеологии ненависти, к жертвам и убийцам, к соблюдающим нормы и договора — и к фанатикам.

---

А, между тем, военный конфликт в любой своей стадии утверждает некоторое (конечно, только кажущееся) равенство сторон (и даже, как будто, преимущество палестинских радикалов, которые меньше нас заинтересованы в мирном соглашении).

Это мнимое равенство является очень сильным психологическим фактором в этнической консолидации и отчасти компенсирует палестинцам материальные потери, которые несет им война. Ординарное западное (и еврейское) сознание, которое не знает ничего дороже жизни, с трудом осваивает мысль, что постоянное соседство смерти вовсе не пугает мусульманских фундаменталистов. Оно не пугает также и очень многих откровенных честолюбцев и обыкновенных искателей приключений. Солдатское мужество во многих (особенно, молодых и бедных) обществах более распространенная добродетель, чем интеллект и трудолюбие. И война становится тем простейшим средством конкуренции цивилизаций, которое в первую очередь привлекает внимание амбициозных лидеров.

Оба участника нашей локальной конфронтации (Израиль и Палестинская Автономия) не представляют собой чистые случаи Западной либо Мусульманской цивилизации. Но наши доминирующие тенденции уже сейчас находятся в непримиримом конфликте. Если еврейское общество, так или иначе, озабочено в первую очередь жизнью и безопасностью своих граждан, внимание противостоящего ему арабо-мусульманского единства (в той степени, в какой оно — единство) направлено на защиту коллективных ценностей, вроде престижа, торжества идеологии или национальной гордости…

Продолжим разговор с нашим интеллигентным, чувствительным соотечественником, всей душой сочувствующим людям чуждой цивилизации:

A.B.: За что же вы, израильские интеллигенты, боролись вместе с арабами?

Й.К.: За то, чтобы израильское правительство признало Арафата представителем палестинского народа и вступило с ним в переговоры о создании палестинского государства. Именно, когда мы добились осуществления этой мечты, арабская интеллигенция прервала с нами всякие отношения.

A.B.: Что же, они вас обманывали?

Й.К.: Нет, нет, это мы обманывали себя. Они просто использовали нас… Ситуация трагическая: арабские интеллектуалы не хотят мира с нами. И выражают истинное желание арабского народа уничтожить Израиль.

A.B.: Но, если это правда, то не логично ли предположить, что весь этот, так называемый, «мирный процесс» был ошибкой? Почему вы так отчаянно боретесь… неизвестно за что?

Й.К: Потому что я чувствую, что должен сделать все, чтобы у арабов было свое государство. Это государство нужно мне, чтобы я мог чувствовать себя человеком. Мы перед ними в долгу, а главное — этого требует историческая справедливость.

A.B.: Что такое историческая справедливость? Может быть сама идея одинаковой справедливости для всех порочна?

Й.К.: Очень может быть, но я хочу быть прав внутри себя… Все эти замыслы, все мечты о мире родились в умах израильских интеллектуалов, писателей, поэтов, людей искусства. И мы призвали арабскую интеллигенцию вместе бороться за эти идеи.

A.B.: Но они, возможно, никогда не разделяли ваших идей.

Й.К.: Надо предоставить им государство, и мы будем знать, что поступили правильно…

Слова Йорама Канюка обнаруживают его преданность идеализированной иудео-христианской («западной») системе индивидуального поведения, основанной на чувстве вины («больной совести») по отношению к слабому и обделенному. (На таком же чувстве основаны и все начинания типа «Дня защиты детей»). Такая психологическая установка требует искать причину социального или политического неустройства мира прежде всего в себе и пытаться усовершенствовать свой образ действий. Влияние этой установки на отношения между людьми частично и в самом деле привело к смягчению психологической атмосферы внутри Западных стран и их сегодняшнему относительному социальному благополучию. Однако, еще никто в истории (в том числе и на Западе) не опробовал эту систему на массовом, международном (или межгосударственном) уровне. Взаимоотношения народов в истории всегда поражали воображение своим откровенным цинизмом (достаточно вспомнить заявление Де Голля: «У Франции нет друзей, у Франции есть только интересы»). Мир, по-видимому, именно на евреях собирается проверить, возможно ли установить прецедент нравственных взаимоотношений между народами (особенно, принадлежащими разным цивилизациям).

«Это государство нужно мне, чтобы я мог чувствовать себя человеком» — в этой фразе не хватает прилагательного — «чтобы я мог чувствовать себя «западным» человеком». Йорам Канюк понимает (и допускает) взаимоотношения людей, только как отношения личностей, и только в той специфической форме, в какой они согласуются с обычно подразумеваемыми идеалами привычной нам цивилизации. В реальных же конфликтах участвуют народы, большинство членов которых индивидуально далеки от всех и всяческих идеалов, в том числе и тех, что приписываются их цивилизациям.

В конфликтах участвуют народы, но переговоры ведут только узкие группы (а то и единственный человек!). От того, кому была вручена судьба переговоров и каков был механизм этого выбора, зависит будущее обоих народов. Больная совесть редко отягощает души политических лидеров, но, несомненно, что, по крайней мере с нашей стороны, они учитывают влияние поэтов и писателей на голоса избирателей.

Два миллиона палестинцев были отданы в руки Ясира Арафата, чтобы у израильских интеллектуалов была чистая совесть, чтобы «мы знали, что поступили правильно».

А не могло ли случиться, что даже «поступая правильно» наши политики сделали при этом неправильный выбор? В конце концов, когда борьба наших интеллектуалов еще только начиналась, Арафат был не единственной возможной кандидатурой. Может быть если бы выбор партнера для переговоров меньше зависел от «писателей, поэтов и людей искусства», удалось бы обойтись меньшим количеством жертв с обеих сторон? Нечто подобное ведь произошло и на Кубе: «Родина или смерть!», «Куба — да! Янки — нет!». Сколько поэтов вложили свою душу в это затянувшееся бедствие «острова свободы»? Честолюбие таких людей, как Кастро или Арафат (также и Саддам Хусейн, Кадаффи) не ограничивается локальной задачей возглавить «свое» государство. Не будучи в силах обеспечить своему основному населению сносное существование, они зато дарят неискушенной молодежи вдохновляющую романтику вечной, «справедливой» борьбы и используют свое государство, просто как инструмент мировой политики. Сотни кубинцев зазря сложили кости в странах Африки и Латинской Америки, и палестинцам предстоит такая же почетная миссия в мусульманском мире.

Подобно Фиделю Кастро, Арафат очень многому научился у бывшей «Империи зла», по видимому, главным образом в отделе дезинформации КГБ. Отличие и удача его движения в сравнении с европейскими террористами (например, германской бандой Баадер-Майнгоф или итальянскими «Красными бригадами»), так же как и он поддержанными (или созданными?) КГБ, состояло в том, что европейцы принадлежали к той же западной цивилизации, с которой боролись, и потому действовали против своей гуманно-христианской традиции. Арафат же действовал в согласии со своей мусульманской средой, которая не знала гуманизма и не нуждалась в оправдании насильственных действий. Если вопрос о соотношении цели и средств иногда отягощал совесть европейских авантюристов («Можно ли строить храм всеобщего благополучия на слезинке одного ребенка?»), то террористические средства Арафата всегда остаются в гармоническом соответствии с его целью и поддерживают вековую народную мечту о сокрушительной победе над неверными. Европейские террористы как бы жертвовали собой, брали грех на душу и порывали с моралью и обществом ради великой, всеобщей цели. А члены ФАТХа, напротив, выполняют почетный долг всякого правоверного, забытый за повседневными заботами о хлебе насущном, и пользуются одобрением своих родных и религиозных авторитетов.

Новый элемент, который Арафат внес в движение, состоял в умелом использовании европейских формул: «палестинский народ», «беженцы», «израильская оккупация», «неоколониализм», «право на возвращение», «мирные усилия», которые располагают к нему сердца западных обывателей. Все эти слова-клише по разному не соответствуют своему исходному, западному смыслу, но в сочетании создают в сознании европейца (в том числе и еврея) какое-то подобие недовыполненных обязательств по отношению к несчастному палестинскому населению. Нечто вроде нечистой совести, которая просыпается у всякого здорового человека при виде чужой безысходной нищеты и болезней. Как будто палестинцы живут хуже жителей других арабских стран, или будто мы могли бы взять их за руку, благополучно провести сквозь все омуты и лабиринты их собственной истории и без потерь вывести на сухое место.