К. Осипов - Богдан Хмельницкий

• Название: Богдан Хмельницкий
• Автор: К. Осипов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1948

Книга рассказывает о знаменитом сыне украинского народа Богдане Хмельницком, с именем которого связана борьба за освобождение украинского народа от чужеземного ига и воссоединение Украины с Россией.

Издание второе, переработанное.

---

Так и теперь он горячился все больше и больше. Вначале Хмельницкий потребовал выдачи ему Чаплинского и примерного наказания Иеремии Вишневецкого.

— В противном случае, — воскликнул он, — или мне с целым запорожским войском погибнуть, или пропасть ляховой земле, сенаторам, всем вашим королькам и шляхтичам!

С негодованием сообщил он, что литовский князь Радзивилл приказал посадить на кол пленных козаков.

— Если это повторится, — пригрозил Богдан, — я велю казнить четыреста пленных поляков.

Обе стороны сидели за столом, преисполненные взаимной ненависти. Кисель, зная, что сила сейчас не на его стороне, соблюдал лисою вежливость и отшучивался на гневные замечания полковников и самого Богдана. Полковники же открыто бранили послов, а Вешняк чуть не прибил одного из них. Богдан сдерживал своих соратников, но его самого уже понесла волна гнева. Он забыл про дипломатические правила и, пылая негодованием, стал говорить все, что лежало у него на душе.

— Прямо заявляю вам, — кричал он, сверля глазами бледных послов, — ничего не выйдет из вашей комиссии; через несколько недель возобновится война. Я всех вас, ляхов, переверну вверх ногами, всех потопчу и продам в неволю турецкому султану. Король пусть остается! А шляхту надо давить! Провинится князь — руби ему голову; провинится козак — так же с ним поступать надо. Я человек незнатный, но бог сделал меня полновластным правителем моего народа. Если королю это не нравится, то его дело. Вы стращаете нас шведами? И те мол будут. Хотя бы их было шестьсот тысяч, не одолеют они запорожской силы. С тем и ступайте! Завтра будем вести переговоры.

Послы в смятении удалились. Они увидели, что цена, которую они намеревались уплатить за безопасность Речи Посполитой, резко поднялась. Увеличением реестра да открытием православных церквей уже не отделаешься. Возникла опасность лишиться благодатной Украины, даровым хлебом которой кормилась вся Польша.

Старый Кисель придумал новый ход. При следующем свидании он принялся горячо убеждать Хмельницкого «отступиться от черни, чтобы мужики пахали, а воевали одни козаки».

В этом была суть всего замысла — последний и главный козырь поляков.

— Если виновен Чаплинский, мы ему не защитники, — говорил Кисель. — Если войско запорожское недовольно землями, мы и здесь уладим; только отступитесь от мятежной черни.

Главная тяжесть борьбы против поляков и главная заслуга в успешности этой борьбы принадлежали крестьянам. Показательно в этом смысле одно письмо львовских шляхтячей, датированное сентябрем 1648 года: «Уже повстанцы русские, овладев всей Украиной, скорее благодаря измене хлопской, чем благодаря штурму и силе неприятельской…» Польская шляхта отдавала себе отчет, что главную опасность для нее представляет не столько армия Хмельницкого, сколько повсеместные восстания крестьян и мещан.

— Я черни не выдам, потому что это главная наша порука, потому что вы, задавивши хлопов, и на козаков ударите, — отвечал Хмельницкий в страшном возбуждении.

Через все поступки Хмельницкого красной нитью проходит теперь стремление навсегда стряхнуть с Украины польское иго. Он и сейчас не думал еще уравнять в правах козачество с «хлопами». Но теперь перед гетманом, проницательным политиком, поднявшимся до уровня защиты общенациональных интересов своей страны, прояснилась социальная подоплека восстания. Сумеет ли козачество своими силами справиться с Польшей? А если не сумеет, то кто поможет ему? Только посполитство: «хлопы» да мещане. Значит, надо освобождать из польской неволи и это посполитство, то есть весь народ. А разговаривать с поляками больше не о чем.

— Нечего тут толковать, — заявил Богдан послам, — теперь уже не время. Мне удалось сделать то, о чем я и не мыслил, докажу еще и то, что ныне замыслил. Я выбью из ляхской неволи весь русский народ. Сперва воевал я за свою обиду, теперь стану воевать за нашу веру. Вся чернь, по Люблин и Краков, поможет мне, и я черни не выдам… Буду иметь двести, триста тысяч своих, да и вся орда мне поможет. А ставши над Вислою, скажу всем ляхам: «Сидите, ляхи! Молчите, ляхи!» Загоню туда князей и панов, а будут за Вислою шуметь, я их там найду[105].

По словам польских комиссаров, гетман «так разъярился, с такою фурией кричал, что мы, слушая, подеревянели».

Теперь положение послов стало вовсе несносным. Хмельницкий держался вызывающе, не скрывая своей антипатии к ним. Когда один поляк, осмелев, напомнил ему, что он сам был недавно близок к смерти, Богдан пригрозил ему за дерзость виселицей. Полковники еще меньше сдерживались, открыто издеваясь над проявленной ляхами под Пилявой трусостью. А под окнами послов день и ночь толпился простой люд, выкрикивая угрозы.

Предвидя полные неуспех своей миссии, дрожа за собственную безопасность, послы обратились к посредничеству Выговского. Иван Выговский, прошедший польскую выучку, был карьеристом, заботившимся о личных интересах, и нередко продавал свои услуги. Он сумел добиться того, что Богдан вручил послам статьи, которые надлежало положить в основу мирного договора.

Они сводились к совершенному уничтожению унии, закрытию униатских и католических церквей, к восстановлению всех козацких вольностей, к подчинению козацкого гетмана непосредственно королю, минуя всю польскую администрацию, и к недопущению Иеремии Вишневецкого на должность главнокомандующего.

Недоставало главного для поляков пункта: сколько будет реестровых козаков, пользующихся привилегиями и вольностями? На это Хмельницкий с чувством большого достоинства ответил:

— Зачем указывать число? Будет их столько, сколько я захочу.

Послы просили освободить польских пленных; гетман отказал в этом. Тогда Кисель спросил, подпишет ли он сейчас мирный договор на условиях, сообщенных им. Богдан ответил уклончиво, предложив отсрочить подписание договора до середины мая; до тех пор границей между Польшей и Украиной должны были служить реки Горынь и Припять.

Послы «пробовали изменить некоторые условия и предложили свои, но Хмельницкий перечеркнул поданную ими бумагу. В речи на прощальной аудиенции Кисель сказал:

— Счастье кому служит, того горше оставляет. Оно подобно стеклу прозрачному, но хрупкому. Если польский король не поможет тебе, гетман, своей силою, то другие народы погубят Украину, и кровь невинных падет на твою душу.

— Нельзя удержаться от меча, — возразил Хмельницкий. — И до тех пор будем держать его обнаженным, пока добьемся вольной жизни. Лучше сложить голову, чем вернуться в неволю. Знаю, что фортуна скользка, но справедливость восторжествует. Короля мы почитаем, но шляхту и панов ненавидим досмерти и друзьями их не станем никогда[106].

Перед самым отъездом послов Богдан все же стал мягче в обращении с ними; Киселю он подарил серого коня и дал специальный отряд для охраны поместья Киселя (в местечке Гоще). Кроме того, он подарил ему 600 талеров, которые Кисель передал пленным полякам.

Перед отъездом лукавый царедворец пытался еще иным путем отстоять интересы Речи Посполитой. Увидев, что в лице Богдана панская Польша имеет непримиримого врага, Кисель предпринял шаги к организации коварного заговора. Он уединился с Чарнотой и предложил ему свергнуть Хмельницкого и объявить себя гетманом. От имени польского правительства он обещал ему денежную и иную помощь.

Кисель рассчитывал на бурный темперамент Чарноты и на его неоднократные конфликты с Хмельницким. Однако он просчитался: Чарнота наотрез отказался. Тогда, исчерпав все возможности, польские послы покинули Переяслав и, минуя Киев (жители города предупреждали, что не желают посещения его панами), отправились в Польшу, увозя с собой статьи договора и условия перемирия до 2 мая.

«Согласились мы на такое перемирие, — за писал один из участников делегации в своем дневнике, — лишь бы вырваться из тиранских рук и предостеречь короля и Речь Посполитую; да чтобы этим ненадежным перемирием задержать Хмельницкого».

Обе стороны не придавали значения этому соглашению и деятельно готовились к войне. Теперь уже и в Польше почувствовали, что борьба предстоит не на жизнь, а на смерть. Король Казимир, еще недавно рассыпавшийся в изъявлениях благосклонности к козакам, объявил, что лично поведет новую армию. Польское дворянство во что бы то ни стало хотело возвратиться к прежним порядкам, к прежнему «панованию» над русским народом.

Но перевес сил и таланта был на стороне Хмельницкого.

XIII. ЗБАРАЖ И ЗБОРОВ

Еще не истекло время перемирия, а Украина снова огласилась ружейными залпами и застлалась густым дымом пожарищ.

Крестьяне «козачились», «чинили бунты, лупы[107] и наезды». «Покозачившиеся» — это не то же самое, что козаки. Они не отправлялись сами в походы, а призывали козаков, как регулярную воинскую силу восстания, если им невмоготу было справиться с «земянином»[108] или со старостой своими силами.