К. Осипов - Богдан Хмельницкий

• Название: Богдан Хмельницкий
• Автор: К. Осипов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1948

Книга рассказывает о знаменитом сыне украинского народа Богдане Хмельницком, с именем которого связана борьба за освобождение украинского народа от чужеземного ига и воссоединение Украины с Россией.

Издание второе, переработанное.

---

Третий день был днем хитростей со стороны неистощимого на такие вещи Хмельницкого.

Началось с того, что он поставил в первые ряды 4 тысячи татар и примерно такое же количество козаков, переодетых татарами. Вся эта ватага безустали кричала: «Алла! Алла!» и, как видно, всерьез внушила полякам убеждение, что к Богдану прибыли громадные татарские силы. Затем козаки под предводительством Чарноты обратились в притворное бегство и навели на засаду два польских полка.

На поле битвы стоял туман. Поляки не успели опомниться, как увидели себя окруженными со всех сторон. В молочной дымке тумана раздался зычный возглас Хмельницкого:

— За виру, молодци, за виру!..

Оба польских полка были уничтожены. Одновременно с тыла поляков тревожил Кривонос.

Упорный характер битвы обескуражил магнатов. Воины Хмельницкого дрались с остервенением; число их непрерывно возрастало благодаря нескончаемому притоку крестьянских отрядов. Поляки же держали без дела двухсоттысячное скопище слуг, потому что не решались положиться на них. К тому же во главе польской армии стояли робкие, слабохарактерные люди. Князь Заславский первый отправил из лагеря часть своего личного обоза и ночью уехал, заявив, что передает начальство Вишневецкому. Его примеру последовало большинство панов.

Утром по лагерю распространилась весть о бегстве начальников. Началась неописуемая паника. Шляхтичи с проклятиями бросали на произвол судьбы свое добро и мчались из лагеря. Хотя на первых порах никто не преследовал поляков (повстанцы не сразу узнали о нежданном повороте событий), бегство было неудержимым. Вишневецкий был подхвачен общей волной и бежал вместе с другими. Обычно столь медлительные, шляхтичи удирали с такой быстротой, что многие на следующий день очутились во Львове, за 40 миль от Пилявки. Заславский потерял во время бегства знак своей власти — булаву, Остророг — епанчу и шапку.

Козакам досталась несчетная добыча. 120 тысяч возов с лошадьми, 80 пушек и на 10 миллионов злотых разных драгоценностей перешло в их руки. Когда начали «дуван дуванить», прибыла татарская орда и, конечно, потребовала львиной доли добычи. Все же козакам досталось немало. Меха, бархат и парчевые ткани устилали поле сражения. За кварту горилки козаки отдавали бархатную шубу.

Хмельницкий, в свою очередь, принял участие в дележе добычи и отправил в Чигирин много возов с добром. Если учесть, что он завладел также бывшим именьем Конецпольского, местечком Млнов с красильными промыслами, приносившими ему 200 тысяч талеров годового дохода, то станет ясно, что он был уже богатым человеком.

Страшный пилявецкий разгром фактически сделал Богдана вершителем судеб Речи Посполитой: польской армии не существовало, денег в польской казне не было (еще перед Пилявкой сейму было доложено, что в государственной кассе всего 76 тысяч злотых). Единственный остававшийся в руках поляков пункт на Украине — крепость Койдак — был взят нежинским полком. Вдобавок по всей Польше вспыхнули волнения польских крестьян.

Однако Богдан все еще не помышлял о разрыве с Польшей. Он освободил трех знатных шляхтичей (Косяковского, Червинского и Оссолинского) и поручил отвезти сенаторам его письмо. Подобно предыдущим, это письмо было миролюбиво, но в нем звучали иные тона: Богдан, хотя и глухо, предостерегал поляков от продолжения войны. Шляхтичи дали рыцарское слово, что привезут ему ответное письмо или сами возвратятся и перескажут ответ сейма. Увы! Польская шляхта, видимо, не очень высоко ставила рыцарскую честь, судя по тому, что Богдан ждал ответа напрасно.

Хмельницкий созвал раду и поставил вопрос, как быть дальше. В этот период его ближайшими сподвижниками являлись Чарнота, Кривонос, Нечай, Тыша, Небаба, Калина, Остап, Воронченко, Лобода, Бурляй, Подкожуха.

Рада, особенно та часть ее, которая была наиболее тесно связана с низами, требовала немедленного похода на Варшаву.

Но Хмельницкий думал свою думу. Все прежние соображения встали перед ним с новой силой. Речь Посполитая еще крепка; почуяв смертельную угрозу, она окажет яростное сопротивление. А если удастся справиться с ней, к чему это приведет? Не посадят же паны на королевский престол козацкого гетмана! Полный разгром Польши козаками легко мог повлечь вмешательство соседних государств. Паны могли пообещать корону московскому царю, и он оказал бы им поддержку, тем более, что московские бояре немало тревожились, как бы из Украины волнения не перекинулись на их собственных холопов, не забывших еще о временах Болотникова. Наконец, папа римский побудил бы вмешаться католическую Австрию, может быть даже Францию.

Таков был ход мыслей Богдана. К этому примешивались и другие соображения. Было очевидно, что нанесенные шляхте удары заставят ее удовлетворить козацкие требования. А дальше этого планы Богдана еще не простирались. «Посполитство»[94] все еще оставалось для него на втором плане.

Быть может, некоторую роль сыграло здесь мнение православных шляхтичей-дворян, примкнувших к движению. Многих из них Богдан приблизил к себе. В бою он больше доверял испытанным рубакам-полковникам, но советоваться частенько предпочитал с более образованными дворянами. Особенно приблизил он к себе украинского шляхтича Ивана Выговского, взятого в плен при Желтых Водах и тотчас перешедшего на сторону восставших.

В итоге своих размышлений Хмельницкий решил оставить шляхтичам возможность пойти на уступки и примириться. Но как разъяснить свои планы раде? А если даже ему удастся совладать с радой, то как остановить неукротимое стремление стотысячных масс козачества и «хлопов», упоенных победой, мечтающих отомстить панам полной мерой и навеки избавиться от их власти?

Надо было обладать необычайной решимостью, твердостью, уверенностью и ловкостью, — словом, надо было быть Богданом Хмельницким, чтобы взяться за осуществление этой почти невозможной задачи.

Выполнять ее он принялся очень осмотрительно. Увлекаемый внутренней логикой восстания, он двинулся во главе своей огромной армии на Константинов, взял его, затем двинулся к вотчине Вишневецких Збаражу, овладел и этим городом и 26 сентября подступил к Львову. В то же время он распустил загон по Волыни и Полесью, чтобы с новой силой возобновить войну против местных землевладельцев. Это сделано было для того, чтобы ослабить экономически и морально шляхту.

Нужно отметить, однако, очень характерное обстоятельство: разосланные Богданом отряды не истребляли без разбора шляхтичей и евреев, как то делали некоторые партизанские загоны. Мелкие еврейские ремесленники и торговцы, которые «не повелевали народом», не подверглись почти никаким притеснениям. Город Броды, почти сплошь заселенный евреями, совершенно не пострадал, так как козаки признали его полезным для себя — окрестное украинское население зарабатывало там большие деньги. С города взята была только контрибуция сукнами и кожей. Все это показывает, что Хмельницкий старался, где мог, предотвратить ненужные эксцессы, что в его разноплеменном войске установилась уже дисциплина и, наконец, что все россказни о пресловутой «враждебности» украинского народа к проживавшим среди них евреям на поверку оказывались вымыслом.

Когда Богдан подступил к Львову, обнаружилось, что город намерен защищаться[95]. Там заперся небольшой военный отряд, возглавляемый генералом Христофором Арцишевским. Осажденные располагали сильной крепостной артиллерией, но и в армии Богдана имелось уже немало инженеров и артиллеристов (то были пленные иностранцы, перешедшие к нему на службу).

Началась правильная осада, и скоро стало ясно, что город недолго сможет сопротивляться. Среди горожан усиливалась партия, настаивавшая на сдаче (тем более, что в городе имелось много православных). Но Арцишевский пугал сторонников сдачи свирепостью повстанцев и, ссылаясь на свою боевую репутацию, отказывался сдать город.

Козаки отвели от города воду и все теснее смыкали железное кольцо осады. Во время одного штурма, когда натиск был особенно силен, жители Львова, вопреки коменданту, выкинули белый флаг и послали делегата с просьбой о пощаде. Несмотря на это, густые толпы осаждающих продолжали со всех сторон атаку. Тогда Хмельницкий, предвидя, что если его войска ворвутся в Львов, то начнется страшное кровопролитие и город будет разорен дотла, совершил необыкновенный поступок.

Он бросился в самую гущу сражавшихся и размахивая надетой на длинный шест своей шапкой, хорошо известной всему войску, бегал под градом пуль и кричал:

— Згода! Згода![96]

Ни опасность, ни глухие угрозы жаждавшей добычи толпы не могли заставить его удалиться; в конце концов штурм был прекращен. Город был спасен.

Полтораста лет спустя варшавяне поднесли Суворову табакерку с надписью: «Варшава — своему избавителю». Это было сделано в благодарность за то, что Суворов приказал после взятия Праги разрушить мост через Вислу, чтобы воспрепятствовать переходу в Варшаву разъяренных солдат. Жители Львова с не меньшим основанием могли бы сделать аналогичный дар Богдану Хмельницкому. Во время мирных переговоров с депутатами города Богдан также проявил большое великодушие.