А. Зорин - Индейская война в Русской Америке

• Название: Индейская война в Русской Америке
• Автор: А. Зорин
• Жанр: Прочая документальная литература

История индейский войн в Русской Америке

---

В 1818 г. получил отставку и отбыл из колоний на судне “Кутузов” главный правитель российских владений в Америке Александр Андреевич Баранов. Перед отъездом он встретился со своими старыми противниками, тлинкитскими вождями, собравшимися в Ново-Архангельске для прощания с ним. Красочно описал эту встречу американский биограф Баранова Гектор Шевиньи:

“Их лица были раскрашены тотемными символами их кланов, шерстяные тоги с бахромой были по-римски наброшены поверх их могучих плеч, густые чёрные волосы были расчёсаны в длинные пряди и посыпаны гусиным пухом, а с собой они принесли ивовые прутья в знак миролюбивых намерений… Они сели на пол, сохраняя молчание. Наконец Котлеан промолвил:

“Мне сказали, что ты идёшь повидать императора.”

Баранов кивнул и вновь наступило долгое молчание.

“Мы ненавидели тебя, – сказал Котлеан, – ты выбил наш куан из его дома. Ты покарал наш народ. Ты отнял у нас нашу торговлю. Четырнадцать лет мы готовили месть.“

На время вновь воцарилось молчание.

“Теперь, однако, мы все уже старики, стоящие на пороге смерти. Позволь нам быть братьями.” Вождь Аука ворчанием выразил своё согласие с этими словами.

“Некогда я пришёл сюда, на Ситку, пришёл с миром, как и в Якутат, – отвечал Баранов, – и предложил продать мне небольшой участок земли, чтобы там жить. Вы нарушили своё слово и убили моих людей. Но, как видите, мы все теперь стары. Мы можем скоро умереть. Молодые не должны помнить нашу ненависть. Мой зять останется здесь, как Нанук. Пошлите ему медные щиты дружбы и мира. Я не хочу говорить о вас императору ничего, кроме хорошего.”

Молча выслушав его, вожди согласились с ним.

“Теперь я дам вам подарок, – сказал в заключение Баранов и вручил старым дикарям кольчугу, присланную в колонии много лет назад. – Вы часто удивлялись, отчего ваши стрелы не могут убить Нанука. Вот то, что делало его неуязвимым.” 102

Кольчуга Баранова, как великая ценность, передавалась по наследству в роду тойонов Аук-куана, а после смерти её последнего обладателя в начале XX в. была передана в Национальный Музей США в Вашингтоне. Это произошло благодаря стараниям известного аляскинского краеведа, православного священника Сергия Костромитинова. 103

Сам же Александр Андреевич так и не “повидал императора” – он умер 16 апреля 1819 г. на борту “Кутузова” при прохождении Зондского пролива и тело его было опущено в море. После его отставки в 1818 г. колониями управлял капитан “Кутузова” Л. А. Гагемейстер, а после отбытия его в Россию пост главного правителя занял зять Александра Андреевича капитан-лейтенант С. И. Яновский. С тех пор назначение на эту должность морских офицеров стало правилом, которого руководство РАК придерживалось до самого конца существования Русской Америки, в истории которой Александр Андреевич оставил столь глубокий след. “Гений, проницательность, твёрдость характера, бескорыстие были отличительными чертами Баранова, – писал спустя десять лет Ф. П. Литке, – Со средствами совершенно ничтожными, с людьми, более способными разрушать, нежели основывать сообщества, принужденный остерегаться столько же своих, сколько туземцов… бороться на каждом шагу с препятствиями и недостатками, оставаясь по нескольку лет не только без пособий, но даже и без известий из России, – Баранов учредил и распространил в этом крае промыслы и торговлю в столь обширном размере и на столь прочном основании, что, хотя многие подробности требовали впоследствии улучшений и перемен, но существо операций остаётся и теперь, как было при нём. Только человек, соединявший в себе достоинства, – я даже сказал бы: и недостатки, – Баранова, мог совершить это с таким успехом. Но меры, которые он для достижения этой цели должен был принимать, часто тяжело ложились на жителей, и это вред, неразлучный со всякой колонизацией.” 104

С отставкой и смертью А. А. Баранова уходила в прошлое целая эпоха, но отголоски её ощущались ещё долгое время. Одним из таких отголосков была постепенно затухавшая индейская война, отдельные вспышки которой последовали сразу вслед за уходом Баранова. Причиной тому были попытки новых руководителей колоний отойти от курса, принятого Барановым в последние годы его власти, а в первую очередь – попытки возобновления промысла в Проливах.

Ряд стычек с индейцами последовал уже летом 1818 г. В. М. Головнин отмечал, что в июне “колюжи верстах в 3-х или 4-х от крепости убили двух промышленников, которые ходили туда рубить нужное им дерево и были снабжены ружьями.” 105 Вероятно, эти промышленные нарушили границы клановых угодий, зайдя за ту невидимую черту, которая отделяла эти территории от участка, уступленного, по мнению тлинкитов, русским. Тем же летом Л. А. Гагемейстер предоставил артель Алеутов в 44 байдарки французскому судну “Борделе” для совместного ведения промысла. 106 Во главе партовщиков стоял кадьякский тойон Наккан (в крещении Егор). Кадьякцы не хотели идти в опасные воды страны тлинкитов на том основании, что “свирепый народ колоши столь многих из них перебил.” 107 Но компанейские власти и командир “Борделе” лейтенант Камилл де Рокфейль уверили их, будто промысел будет вестись на некоем необитаемом острове. Однако вместо этого кадьякцы были доставлены в окрестности о. Принца Уэльского – “место… называемое американцами по-колошенски Непада… в бухте по южную сторону Cap Pele”. 108 Тут, в “бухте Кутмик”, по просьбе компанейского приказчика партия остановилась на отдых для просушки байдарок и тут же она подверглась внезапному и жестокому нападению тлинкитов. При этой атаке едва не погиб и сам командир французского судна К. де Рокфейль.

Лейтенант позднее вспоминал, что 18 июня, когда он наблюдал за приливом, находясь на берегу близ лагеря партовщиков, до слуха его вдруг донеслись звуки выстрелов: “Сперва я полагал, что Алеуты упражняются в стрельбе в цель из пистолетов, которыми каждый из них был снабжён [для защиты от индейцев], но вскоре я убедился, что это были ружейные залпы… вид бежавших и спасавшихся Алеутов побудил меня… подумать о собственном спасении. Я кричал шлюпке, которая привезла меня на берег и не успела ещё достигнуть судна, чтоб она воротилась. Но мой голос был заглушён в общей суматохе. Я махал платком, но видев, что это тщетно, я разделся, взял часы в зубы и бросился вплавь. Одновременно судно открыло по туземцам огонь и отправило по направлению лагеря баркас… Когда мне удалось взойти на баркас, из семи его гребцов четыре были ранены… Судно между тем продолжало стрелять по туземцам, которые, запрятавшись в кустарники, не переставали стрелять из ружей. В продолжении всей ночи с судна делали по пять-шесть выстрелов в час.” 109 В результате нападения было убито 20 кадьякцев и 3 женщины, несколько партовщиков пропало без вести – вероятно, были захвачены в плен. По словам Наккана, “число убитых составило почти всю их партию”. Промысловикам пришлось “возвратиться назад без всякой пользы.” 110 После возвращения, компанейское начальство хотело предоставить де Рокфейлю новую артель кадьякцев – “к величайшей их горести… совершенно против желания и воли их”. Однако, тут взбунтовались сами французы, наотрез отказавшись возвращаться к столь небезопасному месту. Поход пришлось отменить. 111

На сей раз раненым партовщикам и семьям погибших Компания выплатила компенсацию, что само по себе, как и наличие у кадьякцев большого количества огнестрельного оружия, наглядно показывает, сколь изменились времена в Русской Америке. РАК стремилась как можно крепче привязать к себе враждебных тлинкитам аборигенов и одного насилия тут явно недоставало. По предложению К. Т. Хлебникова компенсация была выплачена товарами, среди которых большое место занимала “медь хилийская” [чилийская]. Родственники убитых получили товаров на сумму в 350 рублей, тяжелораненым выплатили компенсацию в 200 рублей, а для легкораненых сумма возмещения ограничивалась 100 рублями. 112

В том же 1818 г. “в Фридрих-зунде и окрестностях”, то есть в весьма опасном районе куана Кэйк-Кую, промышляла партия Д. Ф. Ерёмина в 100 байдарок. Хотя её действия прикрывали Е. Юнг на “Финляндии” и Лихачёв на “Платове”, правление колоний сочло необходимым выслать для поддержки партовщиков ещё и судно “Открытие” под командованием лейтенанта Я. А. Подушкина. Оно направлялось в Проливы “по причине раздора с колошами”. По прибытии Подушкин должен был передать Юнгу и Ерёмину указание: “Взять все возможные предосторожности против нападений и удерживать тойона Таихту под видом любезного обращения под надзором, чтобы он не бежал, а тем паче чтобы не вошёл в сношения с другими колошами во вред нашим людям.” 113 Лагерь на ночь рекомендовалось обносить рогатками. Упомянутый Таихту, вероятно, содержался русскими в аманатах и использовался в качестве толмача-посредника при переговорах с тлинкитами. Лишь наличие у Ерёмина столь ценных заложников, а также мощное прикрытие со стороны компанейских судов удержало тлинкитов (а в первую очередь кековцев) от нападения на партию. Подобная тактика использовалась компанейскими промышленными и позднее.