Лени Рифеншталь - Мемуары

• Название: Мемуары
• Автор: Лени Рифеншталь
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Культурология
• Год: 2006
• ISBN: 5-86218-462-7

«Мемуары» Лени Рифеншталь (1902–2003), впервые переводимые на русский язык, воистину, сенсационный памятник эпохи, запечатлевший время глазами одной из талантливейших женщин XX века. Танцовщица и актриса, работавшая в начале жизненного пути с известнейшими западными актерами, она прославилась в дальнейшем как блистательный мастер документального кино, едва ли не главный классик этого жанра. Такие ее фильмы, как «Триумф воли» (1935) и «Олимпия» (1936–1938), навсегда останутся грандиозными памятниками «большого стиля» тоталитарной эпохи. Высоко ценимая Гитлером, Рифеншталь близко знала и его окружение. Геббельс, Геринг, Гиммлер и другие бонзы Третьего рейха описаны ею живо, с обилием бытовых и даже интимных подробностей.

В послевоенные годы Рифеншталь посвятила себя изучению жизни африканских племен и подводным съемкам океанической флоры и фауны. О своих экзотических увлечениях последних десятилетий она поведала во второй части книги.

---

Встреча с атлетами спустя четыре десятилетия стала большим праздником. Некоторых спортсменов я узнавала, например, Тайиму, установившего в тройном прыжке мировой рекорд, Нишиду, сумевшего добиться серебряной медали после трехчасовой борьбы в прыжках с шестом. На монтажном столе я видела эту сцену бесчисленное количество раз. Господин Оно, у которого возникла эта удивительная идея и которому удалось ее осуществить, сиял.

Задняя сторонка суперобложки книги «Женщины, которые делали историю: революция, война, любовь», опубликованной в 1983 году токийским издательством «Шуейша»

До моего отъезда — я была там в течение двух недель — общество организовало поездку в Киото и Осаку. Меня сопровождали кинокритик Оги и Норико. То, что я увидела в Киото, превзошло все мои ожидания. Этот мир, в котором традиции и современность сочетаются как само собой разумеющееся, произвел на меня чарующее впечатление. Полные изящества сады, храмы и чайные домики непередаваемо волшебны. Я поняла, почему японский стиль, убирая все лишнее и скупо выражаясь в линиях и формах, в нашем столетии сильно повлиял на искусство Запада. Событием стал для меня «Таварайа-отель», где мы ночевали с Норико. И ванна, где на большой деревянной доске меня «отдраила» японка, и ночлег на полу, где матрацы — а на них отлично спится — покрыты дорогими одеялами.

В Осаке я попробовала неведомые деликатесы, которые нам подавали в роскошном ресторане. Часами длившийся обед был красивой церемонией. Поражала не сама еда, так удивляющая иностранцев, а почти бесконечная смена блюд и оригинальное оформление интерьера. Во время обеда японский повар сидел на корточках в углу зала на соломенной циновке и внимательно наблюдал, почти не двигаясь, за не знакомым нам ритуалом.

Слишком быстро пришлось распрощаться. Последние два дня были для меня настоящей гонкой. Почти каждый день я принимала одного за другим посетителей, известных актеров, издателей, кинорежиссеров, но прежде всего это были фотографы и журналисты.

Последний сюрприз ожидал меня в аэропорту: со мной пришли попрощаться не только японская съемочная группа и Норико, но также некоторые из участников Олимпиады. Вновь я получила бесчисленное количество сувениров — так много, что одна не могла их унести. Растроганная теплотой и сердечностью японских друзей, я покинула Токио.

Если у тебя день рождения

Уже через день после моего возвращения у меня состоялось многочасовое интервью с Имре Кустричем для журнала «Бунте»,[543] а затем каждый день с кем-то другим. В том числе и с Петером Шилле, нашим спутником во время последней экспедиции в Судан, готовившим статью для журнала «Гео» и мою краткую биографию для «Штерна». Почему так внезапно проявился ко мне такой большой интерес, и в Германии тоже? На пороге мой день рождения — семьдесят пять лет. Страшная мысль. Я никогда не вспоминала о своем далеко не юном возрасте. Так как с позвоночником у меня становилось все хуже и меня это изматывало, я решила еще до празднования юбилея отправиться на неделю в Лештрис к профессору Блоку.

Издательство Листа, для которого я подготовила мой фотоальбом «Коралловые сады» — первую публикацию результатов моих погружений, — устроило большой прием в честь моего дня рождения. Приветствие Роберта Шефера очень взволновало меня, как и сам вечер, ставший поистине незабываемым событием в моей не слишком счастливой жизни. Я была тронута, когда среди гостей обнаружила моего самого старого поклонника, теперь уже восьмидесятилетнего профессора Окайиму, моего друга по переписке, прибывшего из Токио и в качестве подарка передавшего мне копии всех писем, полученных от меня в течение 45 лет. Наша дружба началась в 1932 году после просмотра «Голубого света», и с тех пор почти каждый месяц, получая от него письмо, я становилась владелицей самой красивой японской почтовой марки.

Мое беспокойное, полное приключений существование не оставляло мне времени на дела, не связанные с текущей работой. Личной жизни у меня практически не было. И тем больше наслаждалась я этим днем. Отрешившись от всех проблем, я смогла побыть с друзьями (некоторых я не видела многие годы). Все спрашивали, как обстоят дела с моими мемуарами. За последнее время я вновь получила несколько предложений, на которые стоило бы обратить внимание, и не только из-за рубежа. Искушение было велико, но и цена высока. Нужно отказаться от всего, что мне по душе: подводного плавания, съемок и более всего от свободы. С детства свобода стала для меня в жизни самым важным. Лучше отречься от всех амбиций, но быть свободной. Мемуары? Заново пережить полные страданий годы, еще раз вернуться в прошлое — мысль, наводящая страх. Нет, в этот день я хотела забыть обо всех неприятностях.

Праздник продолжался до утра.

Моя большая мечта

Уже в течение нескольких лет я не хотела жить в городе. На эту мысль навел меня и климат, и — в не меньшей степени — недостаток площади в квартире. После путешествий по бескрайним африканским просторам и подводных экспедиций накопилось очень много материалов, и я едва смогла бы разместить еще хоть что-нибудь. Мне срочно нужна была фотостудия, темная комнатка и помещение для копирования и сохранения рабочих экземпляров альбомов с фотографиями. Сейчас я все делала в своей квартирке. Небольшую кухню пришлось отдать под лабораторию, а в крошечной ванне промывать и высушивать большие листы фотобумаги. Во время работы мы не могли себе даже кофе сварить, потому что на плите стояли ванночки с проявителем. Приходили посетители — тоже проблема, сначала мы должны были убрать с пола снимки и книги. Годами мечтала я об окруженной деревьями небольшой студии за городом.

Тому, что я смогла выполнить эту мечту, я обязана прежде всего — как бы удивительно это ни звучало — злющей статье, появившейся через несколько дней после ток-шоу Розенбауэра в одной популярной газете под заголовком «Что стало с Вами?». Интервью журналисту и фотографу я дала по их просьбе в своей квартире. Хорст тому свидетель. Когда я прочитала это «произведение», то даже растерялась. Я ведь пережила уже всякое, но то, что здесь было напечатано, превзошло все прежнее лживой безвкусицей. Я не могу себе отказать в удовольствии кое-что воспроизвести:

Что с ней стало? Квартира из четырех с половиной комнат, час дня, на Лени Рифеншталь шелковая ночная сорочка. Она лежит на кровати. На окне висит экран. Туда она проецирует слайды. Сейчас тоже. Она всегда работает. Создательница фильмов для Гитлера стала фотографом. Но каким! Иллюстрированные журналы всего мира публикуют ее фотографии, ибо они невероятно прекрасны. Она снимает негров. Гордых, высоких, красивых негров с необычайно большими половыми органами. За кроватью — огромный занавес, прикрывающий ее кино- и фотоархивы. Необычен и мужчина возле нее, моложе на 40 лет, то есть ему 34 года, по имени Хорст Кеттнер, он — великан, 190 см…

«Почему вы так много работаете?»

«У меня нет состояния, пенсии, живу на съемной квартире…»

А теперь Лени Рифеншталь рассказывает о своей мечте: «Я бы хотела иметь собственный домик, маленький, но с садом, и чтобы мне никто не мог заявить о расторжении договора». Она говорит об этом в 74 года. Возраст, когда большинство думает о другом земельном участке — три на два метра, с каменной плитой сверху… Мы публикуем фотографию, которая показывает, какова она. Женщина с подкрашенными локонами и пустотой в душе.

Люди, которые видели мои фильмы и альбомы, вряд ли смогут представить меня принимающей журналистов в ночной сорочке. Собиралась ли я подавать жалобу на газету? Я уже устала от судебных процессов, которые вынуждена была вести. Оспаривать очевидную ложь у меня не было ни времени, ни денег. Но мысль о собственном доме, о котором во время интервью вообще не было разговора, теперь не давала мне покоя. День и ночь я ломала голову, как при моих финансах заполучить дом с земельным участком. У меня были большие долги, но и большие ценности: авторские права на фильмы, альбомы и фотографии и еще не смонтированный материал из нескольких суданских экспедиций. Вероятно, можно было бы взять кредит. Я чувствовала себя шахматистом, который ни о чем другом думать не может, только о ходах, которые нужно сделать, чтобы выиграть партию.

Но еще до появления у меня идеи, где достать деньги, я побывала на выставке сборных домов, и уже через несколько минут нашла мечту своей жизни. Первый, который я увидела, и единственный понравившийся мне — дом фирмы «Хоф»: много стекла и много дерева.

«Этот дом и никакой другой мне хотелось бы иметь», — сказала я Хорсту. Отделка внутренних помещений — белые стены и темное дерево — напомнила мне Японию.