Элизабет Хауэр - Полгода — и вся жизнь

• Название: Полгода — и вся жизнь
• Автор: Элизабет Хауэр
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7435-0014-2

В центре внимания Элизабет Хауэр — выдающейся австрийской писательницы — судьба нашей современницы со всеми ее счастливыми и горькими моментами. Героине романа удается не ожесточиться в жизненной борьбе, сохранить уважение к себе, она умеет понять других людей, любить и прощать.

---

В тот день, когда пришла открытка, санитар отвел его в операционную, которая прежде была капитульным залом средневекового монастыря. Последний рентгеновский снимок раненой руки был настолько хорошим, что врачи решили снять гипс. Пациент терпеливо выдержал эту неприятную процедуру и даже не очень удивился красно-фиолетовому цвету кожи и грубым рубцам пулевых ранений. Винцент попросил врача выдать ему пропуск за пределы монастыря. Врач пообещал.

— Теперь мы можем выходить отсюда, — сказал он взволнованно, когда пришла Камилла. Он был в форме и торжествующе показал ей пропуск.

— Значит, ты выздоровел, — сказала Камилла и просияла.

— Нет, — ответил он. — Это значит, что я могу теперь забыть о войне и лазарете. Вместе с тобой.

Он взял ее под руку. Она не сопротивлялась. Они пошли по длинному коридору к выходу. Уже у ворот Камилла оглянулась и увидела вдалеке маленькую светлую фигурку девочки, тихо сидящую на скамейке.

Дорожка, ведущая к ручью, была крутой и каменистой. Камилла шла вперед, осторожно и медленно. Внизу она опустила руки в прохладную воду и приложила их к щекам Винцента. Потом они пошли дальше вдоль ручья. Когда берега освещало солнце, на кустах малины светились несобранные ягоды.

Разрушенная крепостная стена монастыря в некоторых местах была прямой, как стрела, но нередко немыслимыми изгибами тянулась вдоль темного леса с могучими деревьями, в котором когда-то охотились духовные отцы и их гости. Стена взбиралась вверх по маленькому холму, за ним лес кончался и начинался огромный, простиравшийся до линии горизонта луг. На траве были видны маленькие следы, ведущие к просвету в стене, за которым находились дикие заросли бывшего зверинца. Теперь там ходили разве что лесорубы.

— Это мои следы, — сказала Камилла. — Мы пришли.

За стеной под низкими сосенками рос кустарник. Сосновая поросль тянулась к небу. Пахло смолой и сеном. Вокруг черных пеньков росли полевые колокольчики. Темные стайки насекомых разлетались, как бы играя, при виде капустницы, а потом опять собирались вместе. На маленьком свободном пространстве трава с трудом пробивалась сквозь плотный мох. Камилла расстелила там свой передник.

— Посмотри, — сказала она. — Через верхушки деревьев видны окна монастыря. Я иногда сидела здесь и представляла себе, что ты там, за этими окнами.

Они сели на передник, тесно прижавшись друг к другу.

— Раньше мы не часто встречались, — сказал Винцент.

— Ты был уже взрослым, а я — еще маленькой. Иногда ты говорил со мной. Как с ребенком. Или с кем-то, кто живет в другом мире.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь жил не так, как я.

— Смешно, что ты так смотришь на это. Ведь мы были соседями.

— Да. Но я всегда знала, что нас разделяет большее, чем решетка в саду. Когда я стояла около нее, смотрела в ваш сад и слушала, как вы разговариваете, ваши слова проникали не через решетку, они пролетали над ней. Только тогда я могла их слышать.

— Почему, Камилла? Я не понимаю тебя.

— Наверное, потому, что ты — Винцент Ротенвальд, а я — Камилла Лангталер.

Теперь он понял.

— Так думаешь только ты, не я. А сейчас эта решетка между нами все еще существует?

Камилла чуть-чуть подняла руку над землей:

— Она стала ниже и почти незаметна.

— Давай, — сказал Винцент и потянул Камиллу вверх, — перепрыгнем через нее.

Он заставил ее перешагнуть через ветку, лежавшую на земле.

— Правда, это было нетрудно? Сейчас мы в саду Ротенвальдов. Здесь собрались все. Мои родители, братья и сестры. Маленькая Антония прибежала и сказала: «Очень хорошо, что ты привел Камиллу». Моя мама говорит: «Камилла — наш гость». Мой отец с видом знатока произносит: «Она очень милая девочка». Мои братья еще маленькие и ничего не понимают. Они смеются.

— Что будет потом? — спрашивает Камилла быстро.

— Потом мы пойдем в дом.

Винцент скрутил в пучок гибкие веточки орешника.

— Это наша гостиная. Ты знаешь ее. Здесь висит знаменитый Лампи. Здесь стоит рояль. Ты садишься за него, как моя мама, и что-то играешь мне. Окна открыты. Остальные, в саду, тоже слышат, как ты играешь. Мама говорит: «Камилла играет прекрасно».

— Но я не умею играть на рояле.

— Ты научишься. Так, садись. Это стул для рояля.

Он прислонил Камиллу к стволу дерева, сам сделал то же самое и закрыл глаза.

— Я стою рядом с тобой. Слушаю.

Камилла засмеялась:

— Ну хорошо. Я в самом деле играю без ошибок? Как хорошо, что теперь меня приглашают к вам не только для того, чтобы помочь варить варенье. А дальше, Винцент, что дальше? Я сыграла пьесу до конца.

— Да. Что дальше. Я думаю, мы пойдем в библиотеку. Я покажу тебе свои книги. Ты любишь книги?

Камилла кивнула.

— Ах, — сказала она и погладила нежные иголки молодой пихты. — У Винцента так много книг. Ты дашь мне почитать?

— Ты можешь взять любую, не спрашивая.

— Хорошо. Но мой визит на этом не закончится?

— Конечно нет. Мы идем на чердак. Оттуда видно, где ты живешь.

— Нет, спасибо. Этого я не хочу видеть.

— Тогда мы посмотрим в сторону Вегерера, а потом дальше, на церковь. Можно даже увидеть трамвай.

— Я вижу голубые окна церкви, — сказала Камилла, поднявшись с Винцентом по воображаемой лестнице.

— Я же говорил тебе. Отсюда открывается прекрасный вид. Сады, сады, а вверху на холме — виноградник.

— Мы смотрим поверх дома инженера.

— Естественно. Он не может помешать нам. Нам ничто не может помешать.

— Что ты делаешь? Куда ты поворачиваешь меня? Винцент!

— Не бойся. Сейчас мы съезжаем вниз по лестничным поручням. Я всегда так делал раньше. Я впереди, ты за мной. О Боже, какая скорость.

Быстрым рывком он заставил ее опуститься вниз, она почти сидела на его коленях, здоровой рукой он обнимал ее.

— Винцент, — сказала Камилла, смутившись, и попробовала освободиться из его объятий. — Так нельзя. Смотри-ка, к нам идет твоя мама.

— Ну что же. Действительно, придется отпустить тебя ненадолго. Мама спрашивает, не хочет ли Камилла остаться у нас. Что скажешь?

— Я отвечаю: «Да, охотно».

— Отлично. Решено. Только в конце нашей прогулки.

— Нет, хватит, — сказала Камилла и закрыла глаза. — Я устала. Давай просто посидим.

— Согласен. Но сначала произойдет нечто из ряда вон выходящее, отчего захватывает дыхание.

— Что? — спросила Камилла и закрыла глаза.

— Мы спускаемся вниз, — ответил Винцент, чуть наклонил ее голову и убрал волосы со лба. — Ты чувствуешь, становится все холоднее.

— Винцент, где мы? Я боюсь.

— Мы в погребе. В огромном, пустом погребе барона Ротенвальда. Здесь темно, но ты не должна бояться. Нас никто не видит. С тобой только я. Ты хочешь быть со мной?

— Да, — сказала Камилла.

Их губы впервые встретились. Сначала лишь на долю секунды, а потом все время принадлежало только им одним.

* * *

— Сколько ты еще пробудешь здесь? — спросила Камилла, прежде чем они оторвались друг от друга.

— Может быть, две или три недели. Потом я должен освободить место для других. Так как мне не дали отпуска, то меня снова отправят на фронт.

— Разве ты уже настолько поправился, что можешь ехать на фронт? Это сумасшествие, — сказала Камилла.

— Я не хочу об этом думать и говорить, пока ты со мной.

— Я скоро уеду домой. Двадцать восьмого начинаются занятия в школе.

— Ты сразу же должна написать мне.

— Я тебе уже писала один раз, — сказала она.

— Ах да, — ответил Винцент. — С тех пор прошло столько времени. Мне не удалось тогда ответить.

— Ничего, — сказала Камилла, разом забыв о долгих днях ожидания. — А почему ты хотел, чтобы я тебе написала?

Теперь Винцент уже не помнил, как удивился несколько недель тому назад, получив письмо от Камиллы. В эти минуты он был убежден, что никогда не желал ничего так сильно, как получить это письмо.

— Я хотел, чтобы ты была ко мне ближе, — ответил он. — Да, это было моим единственным желанием.

— Теперь я совсем близко, — сказала Камилла.

Послышался крик кукушки. Он то отдалялся, то приближался, то вдруг обрушивался на них из облаков. В трещине стены зеленой молнией мелькнула ящерица. Винцент взял руку Камиллы и сжал ее пальцы. На их разгоряченных лицах отражалось удивление от познанного ими хрупкого счастья.

* * *

Девочка не понимала, что происходит со всеми в это воскресенье.

Утром вся семья, как всегда, была на службе в церкви. Дома осталась только Камилла. Она хотела пойти на вечернее благословение. По пути в церковь Рената изо всех сил старалась заслужить внимание Петера, но ничего не добилась. Другие были тоже не очень-то разговорчивы, и Рената прошла с опущенной головой мимо ненавистной ей теперь скамейки у обелиска. Обычно она с радостью ходила на службу, любила стоять в сумеречной прохладе монастырской церкви, которая находилась в стороне от дороги, так что посторонние должны были сперва расспросить о ее местонахождении. Она замечала, как присутствующие тайком бросали взгляды на семью Ахтереров, ей нравилось сидеть на скамейке в первом ряду, где их места никто не занимал. Она с беспокойством ждала первых трубных звуков органа и потом чувствовала, как мурашки бегут по ее спине и горлу. Тогда она крепко прижимала большим пальцем открытую страницу молитвенника. Она успокаивалась только тогда, когда ее светлый тонкий голосок подхватывал первое песнопение. Ее глаза скользили по картинам, по фигурам святых. Она непременно должна была взглянуть на ужасного дракона, который наделал много бед на одной из картин купола и которого храбрый архангел Михаил потом поразил мечом. У дракона было семь голов, и она все время задавалась вопросом, с какой начал архангел и что тем временем делал дракон с остальными своими головами? Рената не хотела сознаваться себе, что это ужасное животное нравилось ей. Она знала, что если потихоньку перевести глаза на другую половину купола, то навстречу ей прыгнет в злом наступательном порыве еще не раненный дракон. Его крылья были широко распростерты, хвост загнут кверху, из огромной пасти с кривыми зубами била, пенясь, струя воды. Перед драконом бежала, подняв в отчаянии руки и моля о помощи, женщина в бело-голубых одеждах. Рената никак не могла понять, почему она идет, а не летит с помощью своих красивых, легких крыльев. На этой бесконечной картине было много других фигур, но всех их догнал изрыгающий пену дракон. Святой Флориан, который из маленького кувшина пролил лишь две ненужные капли замерзающей воды на горящий замок, не шел ни в какое сравнение с драконом.