Ник Перумов - Гибель Богов - 2. Книга первая. Память пламени

• Название: Гибель Богов - 2. Книга первая. Память пламени
• Автор: Ник Перумов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58471-0

Окончилась Война Мага…

Хедин и Ракот, Новые Боги Упорядоченного, в зените своего могущества. Они удерживают в равновесии всю огромную Вселенную. Кажется, наконец настали долгожданные мир и покой. Хедин нашел свое счастье с Сигрлинн, а Клара Хюммель, бывший Боевой маг Долины, — со Сфайратом. В тихом отдаленном мире они с мужем растят четверых детей. Но однажды в окрестностях их дома появляется вампир по имени Ан-Авагар, и в одночасье все меняется. Еще не зная об этом, Хедин и Сигрлинн решают обойти главные источники магии Упорядоченного, однако с первых шагов их «паломничество» оборачивается неожиданной и тревожной стороной…

Долгожданное продолжение легендарной «Гибели Богов»!

---

Он ждёт.

* * *

Чародей по имени Гент Гойлз вышел из дома Клары Хюммель-Стайн, довольно улыбаясь, словно достигнув невесть чего. Он выглядел человеком, добившимся желаемого, — шагал весело, чуть не вприпрыжку и даже насвистывая, что магу его положения и вовсе никак не пристало. Если бы Клара видела господина Гойлза в этот момент, она бы насторожилась — самое меньшее.

Но Клара, к сожалению, его не видела.

Глава III

Ан-Авагар, эльф-вампир из гнезда Эйвилль Великой

Чёрное и серебряное. И капля красного. И волосы цвета молодого льда, развевающиеся по ветру. И пьяное, ни с чем не сравнимое чувство лежащего перед тобой беспомощного, распятого мира, покорно ожидающего, когда ты вступишь в свои права.

…Этот уголок Упорядоченного он выбрал почти случайно. Матерь-Эйвилль, Эйвилль-прародительница, сделавшая его тем, кем он стал — то есть существом истинно бессмертным и совершенным, — велела искать «что понезаметнее».

Он нашёл.

Впереди его ждало ослепительное счастье, какое никогда не будет доступно никому из живого двуногого скота. Счастье упиваться их страхом, ужасом, криками и мольбами. Никакие палачи, никакие убийцы-расчленители и прочие, пока остаются скотом, не способны понять всю высоту наслаждения чужой болью и своей властью — властью причинять эту боль.

Но это ощущение, хоть и далёкое от всей полноты, всё же не было полностью чуждо пище. Среди них тоже попадались умеющие извлечь пусть грубое и мелкое, но удовольствие — из страха и страдания других. И, если бы всё отличие вампира от его ходячей еды состояло лишь в этом, едва ли его раса могла с полным правом претендовать на звание «истинно высшей».

Существо в чёрном и серебряном звали Ан-Авагар, и когда-то он принадлежал к роду эльфов. Когда-то — до встречи с великой Эйвилль, показавшей ему совершенно иной путь.

…Он умел чувствовать и ощущать. Эйвилль оставила ему немало из привычных скоту удовольствий, разумеется, подняв их на совершенно новую высоту. Ан-Авагар умел ценить изысканную кухню и тонкое вино, его тело не лишилось способности к плотским радостям. Наивен и глуп полагающий подобных ему «живыми мертвецами». Напротив, они — единственные истинно живые, победившие смерть, поставившие её себе на службу.

Охотиться — это наслаждение. На-слаж-де-ни-е. Он проговаривал это по слогам, катал слово языком во рту, словно кусочки сладкого. Когда за ненадобностью отмирают многие другие чувства — стыд, сочувствие, сострадание и так далее, — но остаётся некая память о них, кроме лишь наслаждения, это очень удобно. Ты «помнишь», что чего-то делать было «нельзя», но теперь это «нельзя» осталось лишь в туманной памяти.

Страх, однако, никуда не делся. И это было хорошо. Чтобы выживать, нужно бояться, хотя бы для того, чтобы не лезть куда не следует. Кроме того, без страха, без опасности проигрыша Наслаждение потеряло бы часть своей остроты. Причём очень важную часть.

Поэтому он то забивался в самую глубь неприступных гор, то, напротив, охотился чуть ли не средь бела дня на людных площадях. В пределах одного мира он не оставался также — спасибо великой Эйвилль, спасшей его от безрадостно-смертного существования.

Когда-то он, как и сама Великая, был эльфом. Эльфом из тех, чей век долог, но всё же конечен. А когда живёшь несколько столетий, умирать становится как-то совсем уж не с руки, ведь верно?

Поэтому умирать Ан-Авагар не собирался. Ни тогда, ни тем более теперь. Великая Эйвилль указала ему путь, и она же даровала средства. Подарила ему не только бессмертие, настоящее, всамделишное бессмертие, но также и открыла ему тропы между мирами. Чем он мог отплатить за поистине бесценные дары? Только преданностью и поклонением.

Разумеется, до тех пор, пока Эйвилль оставалась сильнее его.

Гибель её он ощутил тотчас, жгучая судорога боли, волна мгновенно накрывшего обессиливающего ужаса. Конец Великой был поистине страшен, понял Ан-Авагар. Она встала поперёк дороги у неодолимой силы — и закономерно проиграла.

Оказалась слабой, как нетрудно понять. Потому что выходить на бой с непобедимым врагом есть не храбрость, а глупость, всегдашний спутник слабости.

Сейчас, правда, он старался не вспоминать, что сам тогда чуть не заплакал — конечно, не настоящими слезами, призраками слёз, давно и прочно угасшей их памятью. Ему было больно — но недолго. Грустить и печалиться он не стал. Эйвилль Великая занимала высокое положение при дворе ужасного и всемогущего Хедина, прозываемого Познавшим Тьму, единственного во всём Сущем, кого страшился каждый и любой вампир.

Что ж, когда-то Эйвилль что-то занимала, а теперь — нет. И Ан-Авагар недолго думая отправился восвояси, в одиночное странствие, открывать новые миры и солнца, искать, где лучшая добыча и где у неё самая сладкая кровь.

Ему сопутствовала удача. От природы ловкий, гибкий и осторожный, Ан-Авагар быстро научился выживать в странной и пугающей Межреальности, так что теперь он умел и найти тропу, и устроить на ней засаду, и одолеть того, кто слабее, — как, впрочем, и вовремя убраться с пути тех, кто сильнее. Таковых было немного — древние сущности, когда-то владычествовавшие над столь же древними мирами, но потерявшиеся, запутавшиеся, чародейством или ещё как-то изгнанные из вековых логовищ и с тех пор так и бродящие вечными путями Межреальности, никому не нужные, но по-прежнему голодные и очень опасные.

Охотиться на них тоже станет наслаждением — как только он, Ан-Авагар, сделается хоть чуть-чуть сильнее. А он становится сильнее — с каждой жертвой, которую он не просто «попробовал», но которую осушил до дна, оставив лишь пустую оболочку мумифицированной плоти.

Правда, такая сила, относительно легко обретаемая, легко и расходовалась, зачастую — на пустяки. Чтобы сделаться таким, как Эйвилль — хотя бы таким, как Эйвилль! — требовалось много, много большее.

Требовалось убийство и «опустошение» более сильных, чем ты сам. И чем выше ты поднимаешься по ступеням незримой иерархии, тем меньше тех, кто и впрямь сильнее тебя, всё труднее их находить — и всё труднее одерживать верх. Поэтому требовалось логово, лежбище, простой и незамысловатый мир, желательно — с обилием неграмотных пейзан, здоровых и крепких, со сладкой молодой кровью, могущих служить достойной пищей. Требовались и гхулы, и гуунхи — то есть безмозглые рабы-зомби, и младшие вампиры, созданные самим Ан-Авагаром, охранять его покой и сон, пока он станет готовиться к настоящим схваткам с более сильными.

Создать всё это — требовались немалые усилия и время. Впрочем, Ан-Авагар никуда особенно не торопился. Времени у него, сказать по правде, имелось с преизбытком, фактически — вся вечность.

Сейчас упырь мягко ступал по роскошно-смарагдовой траве. Стоявшее в зените солнце его ничуть не беспокоило — оно опасно лишь для низших, недавно обращённых или так и не сумевших обрести силу вампиров. Не чувствуя ни жары, ни холода, он носил чёрные одеяния и такие же перчатки тонко выделанной кожи, самой лучшей, какую только можно было добыть за страх или хотя бы купить за деньги, широкополую шляпу с залихватским пером, по моде, подсмотренной в самом первом мире, куда его завела тропа Эйвилль.

На память, усмехался он про себя.

…В этот мирок он спустился как обычно, с изрядной осторожностью. Ограничивая себя поначалу, тем приятнее бывает сбросить все эти вериги впоследствии.

Когда угасло мерцание, всегда сопровождавшее последние мгновения перехода, унялось головокружение и прояснился взгляд, Ан-Авагар обнаружил себя стоящим в глухой чащобе, у ног весело булькал ручеёк. Зелено, прохладно, и пробивающееся сквозь весенне-свежую листву солнце. Ан-Авагар поморщился. Нет, свет никак не мог ему повредить, лишь раздражал подобно назойливому комарью.

Тем не менее безлюдные леса были явно не тем местом, где Ан-Авагар желал бы сейчас очутиться. Он — охотник, лучший из высшей расы, и в этот мирок он явился вовсе не затем, чтобы отсиживаться по чащобам.

Вампир позволил себе холодную усмешку. Сейчас он направится вниз по течению ручья. Ручей вольётся в речушку, речушка — в речку, а та, в свою очередь, или в большую полноводную реку, или же в озеро, достаточно большое, чтобы на его берегах отыскались поселения живых.

Охотник вновь усмехнулся — и зашагал, вернее, заскользил мелкими шажками, бесшумно пробираясь сквозь чащу.

* * *

Тропа кончилась как-то резко, чуть ли не отвесным, хоть и невидимым, обрывом. Ан-Авагар не знал, где очутится, и это придавало приключению особенную остроту. В конце концов, существовали — знал он — и целые ковенанты «охотников за вампирами», профессиональных убийц таких, как он; впрочем доставались в качестве добычи этим «охотникам» слабейшие, молодые вампиры. Старые и опытные обращали в жертву самого преследователя.