Роза Люксембург - Накопление капитала

• Название: Накопление капитала
• Автор: Роза Люксембург
• Издательство: Соцэкгиз
• Жанр: Политика
• Год: 1934

Толчок к настоящей работе дало мне популярное введение в политическую экономию, которое я уже довольно долго подготовляю для того же самого издательства, но окончание которого все время тормозилось то моей работой в партийной школе, то моей агитационной деятельностью. Когда я в январе текущего года, после выборов в рейхстаг, снова взялась за работу, чтобы по крайней мере в основных чертах закончить эту популяризацию экономического учения Маркса, я натолкнулась на неожиданное затруднение. Мне не удавалось представить с достаточной ясностью совокупный процесс капиталистического производства в его конкретных отношениях, а также его объективные исторические границы. При ближайшем рассмотрении я пришла к убеждению, что здесь дело идет не только о вопросе изложения, но что перед нами проблема, которая теоретически находится в связи с содержанием II тома «Капитала» Маркса и в то же время связана с практикой современной империалистической политики и ее экономическими корнями. Если попытка дать научное решение этой проблемы мне удалась, то моя работа, помимо чисто теоретического интереса, как мне кажется, должна иметь и некоторое значение для нашей практической борьбы с империализмом.

http://fb2.traumlibrary.net

---

В самом деле, вся позиция Мак Куллоха держится и падает вместе с утверждением, что обмен является в действительности обменом товаров на товары, т. е. что всякий товар создает не только предложение, но и со своей стороны предъявляет спрос. В связи с этим спор принимает такую форму: Мак Куллох заявляет: «спрос и предложение являются выражениями, которые лишь коррелятивны и могут заменить друг друга. Предложение одного вида благ определяет спрос на другой вид благ. Так, спрос на данную массу сельскохозяйственных продуктов возникает тогда, когда в обмен за нее предлагается масса продуктов промышленности, производство которой стоило столько же, сколько и производство сельскохозяйственных продуктов; с другой стороны, действительный спрос на данную массу промышленных продуктов возникает тогда, когда в обмен на нее предлагается масса сельскохозяйственных продуктов, вызвавших такие же расходы»[144]. Уловка нашего рикардианца совершенно очевидна: он хочет оставить в стороне денежное обращение и представить дело так, как будто товары покупались и оплачивались прямо товарами.

Из условий высокоразвитого капиталистического производства он вдруг переносит нас во времена первобытной меновой торговли, которая еще в настоящее время преуспевает в центральной Африке. Отдаленное зерно истины этой мистификации состоит в том, что деньги при простом товарном обращении играют лишь роль посредника. Но именно вмешательство этого посредника, которое в процессе обращения Т-Д-Т (товар-деньги-товар) разделило во времени и в пространстве оба акта обмена — продажу и покупку — и сделало их друг от друга независимыми, — именно оно обусловливает тот факт, что за любой продажей отнюдь не следует сейчас же покупка, и, во-вторых, что покупка и продажа отнюдь не связаны с одними и теми же лицами и лишь в исключительно редких случаях имеют место между одними и теми же «personae dramatis». Но против этого как раз-то и грешит Мак Куллох: он делает противное здравому смыслу допущение, когда он противопоставляет друг другу промышленность и сельское хозяйство как покупателей и продавцов в одно и то же время. Общность категорий, которые к тому же изображены как вступающие в обмен в их целом, маскирует здесь фактическую раздробленность того общественного разделения труда, которое влечет за собой бесчисленное множество частных меновых актов, при которых совпадение покупок и продаж противостоящих друг другу товаров является редким исключением. Упрощенное понимание Мак Куллохом товарообмена вообще делает совершенно непонятным экономическое значение денег и их появление на исторической сцене, ибо оно прямо превращает товар в деньги и приписывает ему свойство непосредственно обмениваться на другие товары. Ответ Сисмонди несомненно довольно беспомощен. Чтобы доказать непригодность для капиталистического производства картины товарообмена, которую дает Мак Куллох, он ведет нас на лейпцигскую книжную ярмарку.

«На книжную ярмарку в Лейпциге съезжаются книготорговцы со всей Германии; каждый из них привозит с собой и выставляет для продажи четыре или пять произведений, из которых каждое напечатано изданием в 500 или 600 экземпляров. Каждый из книготорговцев обменивает свои книги на другие и привозит домой 2400 томов, т. е. столько же, сколько он доставил на ярмарку. Но он привез четыре разных произведения, а везет домой 200 разных произведений. Таковы коррелятивные и могущие заменить друг друга понятия спроса и производства ученика Рикардо: одно покупает другое, одно платит за другое, одно является следствием другого. Но, по нашему мнению и по мнению книготорговца и публики, спрос и потребление еще не начались. Плохая книга, если она и обменена в Лейпциге, тем не менее остается непроданной (это большая ошибка Сисмонди! — Р. Л.); она с одинаковым успехом будет заполнять полки книготорговца как в том случае, если в ней никто не нуждается, так и в том, если потребность в ней уже удовлетворена. Обмененные в Лейпциге книги лишь тогда будут проданы, когда книготорговцы найдут частных лиц, которые будут не только требовать эти книги, но и проявят готовность принести некоторую жертву, чтобы извлечь их из обращения. Лишь эти лица образуют действительный спрос». Несмотря на наивность этого примера он ясно показывает, что Сисмонди не поддается уловке своего противника и понимает, о чем в сущности идет дело[145].

Мак Куллох делает далее попытку обратить исследование от абстрактного товарообмена в сторону конкретных социальных отношений. «Допустим, например, что землевладелец авансировал ста рабочим пищу и одежду, за которые эти последние производят ему средства продовольствия в количестве, достаточном для 200 человек, и что фабрикант в то же самое время со своей стороны авансировал ста рабочим пищу и одежду, за которые они изготовили ему одежду для 200 человек. В этом случае у фермера, после вычета пищи и одежды для его собственных рабочих, останется пища еще для ста человек; в то же время у фабриканта после удовлетворения одеждой его собственных рабочих останется сто костюмов для рынка. В этом случае оба сорта товаров будут обменены друг на друга; избыточные средства продовольствия определяют спрос на одежду, а избыточная одежда определяет спрос на пищу».

Неизвестно, чему больше удивляться в этой гипотезе: бессмысленности конструкции, которая ставит на голову все действительные отношения, или той бесцеремонности, с которой все, что требовалось доказать, заранее берется в виде предпосылок, чтобы считать их затем «доказанными»? По сравнению с этим пример с лейпцигской книжной торговлей во всяком случае оказывается образцом глубокого и реалистического мышления. Чтобы доказать, что для всякого сорта товара в любое время может быть создан неограниченный спрос, Мак Куллох берет в качестве примера два продукта, которые относятся к самым необходимым и элементарным потребностям человека: пищу и одежду. Чтобы доказать, что товары могут обмениваться в любом количестве независимо от потребностей общества, он берет пример, в котором количества двух продуктов заранее в точности рассчитаны сообразно с потребностями и в котором следовательно с общественной точки зрения нет никакого избытка. Но, сравнивая личные потребности производителей с их собственным продуктом, он называет «избытком» общественно-необходимое количество последнего и блестяще доказывает, что любой «избыток» одного товара может быть обменен на соответствующий «избыток» другого товара. Чтобы доказать наконец, что обмен между различными товарами, изготовленными частными лицами, может быть произведен, несмотря на то, что их массы, издержки производства и важность производства должны быть конечно различны, — он берет в качестве примера две наперед равные массы товаров, на которые затрачены одни и те же издержки производства и которые в одинаковой мере являются предметами первой необходимости для общества. Для того, чтобы доказать, что в частнокапиталистическом хозяйстве, лишенном всякого плана, кризисы невозможны, он констатирует строго и планомерно регулируемое производство, в котором вообще нет никакого перепроизводства. Но соль остроумия хитрого Мака кроется в другом. Ведь в полемике речь идет о проблеме накопления. То, чем мучился Сисмонди и чем он докучал Рикардо и его эпигонам, заключалось в следующем вопросе: где найти покупателя для избытка товаров, раз часть прибавочной стоимости капитализируется, т. е. используется для расширения производства сверх дохода общества вместо того, чтобы итти на личное потребление капиталистов? Какова судьба капиталистической прибавочной стоимости и кто покупает товары, в которых она воплощена? Так спрашивал Сисмонди. И краса школы Рикардо, ее официальный представитель на кафедре Лондонского университета, авторитет для тогдашних английских министров из либеральной партии и для лондонского Сити, великолепный Мак Куллох ответил на это, сочинив пример, в котором вообще нет никакого производства прибавочной стоимости! Его «капиталисты» мучаются с сельским хозяйством и фабричным производством только во имя Христа: всего общественного продукта вместе с «избытком» хватает лишь для потребностей рабочих, для их заработной платы, а «фермер» и «фабрикант», голодные и голые, управляют производством и обменом.

Сисмонди отвечает на это с законным нетерпением: «В тот момент, когда мы исследуем, что делается с избытком производства над потреблением рабочих, нельзя упускать из виду этот избыток, который образует необходимую прибыль труда и необходимую долю работодателя».

Но вульгарный экономист в тысячу раз усугубляет свои нелепости, когда он заставляет читателя допустить, «что есть тысяча фермеров» и «тысяча фабрикантов», которые поступают так же гениально, как упомянутые отдельные фермеры и фабриканты. Вполне понятно, что обмен опять совершается как по маслу. Наконец он «в результате более удачного применения труда и введения машин» заставляет производительность труда увеличиться ровно в два раза; происходит это таким образом: «каждый из тысячи фермеров, который авансирует своим ста рабочим пищу и одежду, получает взамен средства продовольствия для двухсот лиц и кроме того сахар, табак и вино, равные по стоимости этой пище»; в то же самое время каждый фабрикант, благодаря аналогичной процедуре, получает наряду с прежней массой одежды для всех рабочих еще «ленты, кружева и батист, на производство которых затрачена такая же сумма и которые будут иметь таким образом меновую стоимость, равную упомянутым двумстам костюмам». Представив таким образом историческую перспективу в совершенно извращенном виде, предположив сначала, что капиталистическая частная собственность с наемным трудом существовала раньше, чем та высота производительности труда, которая вообще делает возможною эксплоатацию, он допускает далее, что этот прогресс производительности труда совершается во всех областях с совершенно одинаковым темпом, что прибавочный продукт во всех отраслях производства содержит одну и ту же стоимость, что он распределяется между одним и тем же числом людей; затем он заставляет различные прибавочные продукты обмениваться друг на друга. И взгляните: все к общему удовольствию опять обменивается гладко и без остатка. При этом Мак в числе многих других нелепостей учиняет еще одну: он заставляет своих «капиталистов», живших до сих пор от духа святого и ходивших в костюме Адама, питаться исключительно лишь сахаром, табаком и вином и украшать свои тела лишь лентами, кружевами и батистом.