Иван Петров - Красные финны

• Название: Красные финны
• Автор: Иван Петров
• Издательство: Карелия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1973

В книге три документальных повести. В первой — «Красные финны» — И. М. Петров вспоминает о своей боевой молодости, о товарищах — красных финнах, которые после поражения революции в Финляндии обрели в Советской России новую Родину. В «Операции «Трест» автор рассказывает о своем участии в одноименной чекистской операции, в повести «Ильинский пост» — о своей нелегкой пограничной службе в Забайкалье в 30-е годы.

---

Собрание торжественное, деловое и в чем-то трогательное. Присутствуют рабочие вместе с женами, взрослыми членами семей.

Вопрос один: создание Красной гвардии и незамедлительный выезд в Финляндию, где уже начались бои с белыми. Потом подают письменные заявления, каждый по очереди становится лицом к залу. Из президиума спрашивают участников собрания:

— Знаете ли вы этого товарища? Доверяете ли ему дело защиты рабочих?

В большинстве случаев доброволец не успевал подойти к столу, как из зала ему кричали под всеобщее одобрение: «Знаем тебя, верим!»

На собрании присутствовало довольно много женщин, девчат. Просились в отряд и они. Может быть, финские женщины тогда не выдвинули из своих рядов выдающихся героинь. Были солдатами в строю, связистками или санитарками. Но они отдали революции все, что могли, сделали все, что умели. И нет на них вины за наше поражение.

Были и такие, кому собрание отказывало в доверии. Говорили откровенно, не кривя душой: «Хорошего от тебя видели мало. Поработай с нами еще, посмотрим…»

Рекомендованные собранием добровольцы выстраивались в шеренгу вдоль стены, присутствующие подходили к ним, пожимали им руки, желали доброго пути и скорой встречи.

Через день выехали в Петроград. Выехали необученными, налегке — в демисезонных пальто, в шляпах, ботиночках. Может быть, внутренне и понимали, что к отъезду не все подготовили, но ободряли себя: «Человеческая жизнь так коротка, что не стоит и волноваться из-за такой мелочи».

Петроград провожал добровольцев не только холодом, но и первыми признаками наступающего голода. Однако для нас пока еще вдоволь нашлось миног, необычайно вкусной, теперь, к сожалению, редкой рыбы.

На Финляндском вокзале к нам присоединилась группа финнов, тоже рабочих и тоже красногвардейцев, провожаемая близкими и теми рабочими, что оставались в городе. На перрон пропускали только отъезжающих, и вскоре на площади перед вокзалом скопилось много народу На той самой площади, где еще так недавно выступал В. И. Ленин с броневика. Он предсказывал тогда возникновение нового мира, новой России. Не прошло и года, а мир уже новый, и Россия стала свободной.

И вот на площади опять многолюдно. Кто же сюда пришел, просто любопытствующие? Не думаю. Все это наши доброжелатели. Они искренне желают нам успеха, слышны приветственные возгласы.

Было острейшее желание показаться перед народом с винтовкой, опоясанным пулеметными лентами, с гранатами на ремне. Но начальники сдерживали: «Незачем показываться. Втайне едем!»

Ах, эта тайна!

Впрочем, желание «охорашиваться» свойственно не только юношеству. Вскоре меня настиг такой потрясающий конфуз, что всю воинственность как ветром сдуло.

Получив винтовку, патроны к ней и гранаты, — тут в зале ожидания, их и раздавали, — я сразу, один за другим, произвел два выстрела. И никак не мог понять причины. Подбежавшему ко мне командиру вначале бойко, а потом все путанее объяснял: «Все патроны я утопил туда, — и показал пальцем на магазинную коробку, — но туда, в патронник, их не засылал. Какая-то сука этот патрон туда всунула. Он и выстрелил. Только вот еще не разобрался, как там второй патрон оказался». Командир потрясенно взглянул на меня, схватился за голову. Я уловил только одно слово — «олух».

Командир был из петроградцев и, уж конечно, в военном деле разбирался.

Невежество мы, красногвардейцы, показывали поистине потрясающее. Помню, как в пути на фронт на верхних полках классного вагона любовались мы невиданной диковинной винтовкой. Удивлял прямоугольный металлический брусок на стволе. С рамкой, с хомутиком на ней и цифрами сбоку. Для чего бы эта штуковина? Успокоились на мысли, что, по крайней мере, к стрельбе прямого отношения не имеет…

По пути в Хельсинки мы охраняли эшелон с оружием, подарок финским рабочим, выделенный по личному распоряжению В. И. Ленина. Станцию Белоостров надо было незаметно проскочить ночью. Одним из непременных предварительных условий перемирия и мира с Советской Россией немцы выставили требование не доставлять никакого оружия рабочим формированиям в Финляндии! И они могли иметь в Белоострове своих тайных наблюдателей. В случае обнаружения ими эшелона с оружием, в переговорах Советского правительства с Германией возникли бы новые осложнения.

Были и другие основания для нашего беспокойства за сохранность провозимого оружия. Отход белых на север страны еще не был закончен, и отдельные лыжные группы врага проникали к линии железной дороги. Первый эшелон с оружием, проследовавший по этому же маршруту немногим ранее, на перегоне перед Выборгом подвергся обстрелу. В перестрелке был ранен один из братьев Рахья — Иван. Были и еще потери. Это нас настораживало, но вообще настроение было бодрое. Еще бы, столько оружия везем, даже пушки есть!

Все обошлось благополучно. Видимо, нам помогли местные Советы и солдатские комитеты.

В пути мы много пели и шутили. Вошедшая в поговорку молчаливость и угрюмость финнов — только внешняя оболочка их веселого нрава.

В Петрограде нам выдали папиросы, а раз выдали — надо курить! Девчата ворчали: «Господи! — Дышать нечем!» Но ворчали несерьезно, больше для вида. Иногда ребята позволяли себе лишнее. Тогда в дело вмешивался дядя Эйно, добрейшей души человек. Обращаясь к девчатам, поучал:

— Дурочки вы еще. Молодые. Вам же на пользу — к жизни приучаем. Я свою Вильгельминовну так выездил… — и он ввертывал такое, что девчата, заткнув уши, вылетали из купе. Все знали, что его Вильгельминовна — женщина бездетная, крутого нрава и держала его, моего шефа по плотницкой профессии, в большой строгости. Здесь же он потому так и разыгрался, что не висела над ним ее карающая десница. Все знали это и в свою очередь подшучивали над ним:

— Уж скажем мы Вильгельминовне, какие пакости ты о ней рассказываешь.

— Я ж пошутил, — оправдывался дядя Эйно. — Неужели будете сплетничать?

Так с песнями и шутками, в табачном дыму, за одни сутки докатили до Хельсинки.

Разместили нас в каком-то правительственном здании — сенат бывший или канцелярия генерал-губернатора. Просторные залы, кабинеты. Дорогие столы, стулья и… отчаянный холод.

Кормили умеренно. Не ожиреешь, да ведь и дел никаких — лежи и покуривай! Так прошло двое суток, но мы шутили: от лежания еще никто не умирал!

Начальники куда-то уходили, возвращались, посовещавшись, опять уходили.

Но вот, наконец, и команда: в поезд, на Тампере!

Тогдашний Тампере — небольшой городок. Мы заняли холодное здание школы. Начальники здесь, как и в Хельсинки, тоже забегали. И тоже совещались.

Кормили нас сносно в столовых и кафе города. И девушки, еще почти дети, нам пели:

Посади ярко-красные розы на моей могиле.
Они расцветут, как символ наших идей…

Красивая песня, но не боевая, скорее унылая. Потом подали лошадей, и мы, по пять-шесть человек в одних санях, выехали на север, на фронт. Выехали необученными, без теплого обмундирования и — в стране прославленных лыжников — без единой пары лыж.

Теперь, спустя полвека, было бы безнадежно пытаться проследить наш путь на север Финляндии, а потом бегство к стенам Тампере. Но одно селение на северном берегу длинного извилистого водоема, берущего начало почти у окраин Тампере, — селение Карьюла — более или менее уверенно помню. Именно здесь намечали мы создать тот ударный кулак, который должен был захватить центр белого движения, город Ваасу. Да, Ваасу, не менее того!

Ехали сюда довольно долго. Весело ехали, с песнями. Да почему было не повеселиться! Мы глубоко верили в непобедимость дела рабочего класса, верили в наши силы. И еще бы! Народ поднялся!

Многого не знали мы тогда, многого не понимали.

А между тем финская буржуазия учла уроки двоевластия в России и уроки Великого Октября. Она не хотела никаких соглашений на демократической основе, никаких совместных решений с прогрессивными силами. Она готовилась к вооруженному разгрому рабочего движения и физическому истреблению наиболее активной части рабочего класса, готовилась энергично и деловито. На среднем севере страны, в городе Вааса, окруженном крестьянским населением, довольно зажиточным и реакционным, создавалась Вандея финского образца. Там имелась военная школа белых, создавались запасы оружия и боеприпасов, тайно доставляемых из Германии. Туда прибывали егеря, получившие военную подготовку в немецкой армии, из буржуазной молодежи формировались вооруженные отряды, основа белой армии.

В слабой тогда партии финского рабочего класса не было единства, и она не имела четко выработанной тактики. На чрезвычайном партийном съезде, созванном уже после осенней всеобщей забастовки 1917 года, накануне вооруженных схваток с реакцией, только некоторые делегаты — Юрье Сирола, Куллерво Маннер и некоторые другие — отстаивали революционный путь действий, в котором тоже многое еще было неясно. Правые же на съезде выдвинули возражения: все достигнутое рабочим движением страны добыто испытанным путем парламентской борьбы, а не безответственными наскоками. Часть делегатов предложила изыскать пути примирения крайних течений в партии. На этом и остановились.