Том Райт - Иуда и Евангелие Иисуса

• Название: Иуда и Евангелие Иисуса
• Автор: Том Райт
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Религиоведение
• ISBN: 978–5–699–34837–4

Открытия и обнародование Евангелия Иуды произвело подлинную сенсацию. Многие ожидали, что найденный апокриф перевернет все представления о христианстве и станет серьезным испытанием на прочность для церкви, много столетий предлагавшей свою версию учения Иисуса и смысла евангельских событий. Теперь, когда схлынула волна наскоро сляпанного книжного ширпотреба и ослабла журналистская истерика, пришло время трезво разобраться в теме, заворожившей умы миллионов. Как относиться к Евангелию Иуды? О чем на самом деле свидетельствует этот древний апокриф? Почему стоит прислушиваться к представителям традиционного христианства? Признанный специалист по Библии и истории раннего христианства Том Райт показывает, что истина гораздо интереснее, чем выдумки создателей нового мифа. Остерегайтесь подделок!

«Остерегайтесь подделок!» — призывает автор этой книги. Сегодня многие ученые и журналисты торопятся раздуть новый миф о происхождении христианства.

Они противопоставляют церковную традицию и учение, зафиксированное на утраченных когда–то и чудом обретенных вновь древних манускриптах,и завороженные гностическими идеями, пишут об «альтернативном христианстве» и «альтернативном Иисусе».

Однако классическое христианство несет в себе намного больше жизни и надежды, чем воображают популя–ризаторы нового мифа или те, кто предлагает недавно найденные гностические тексты как панацею от всех недугов.

Именно поэтому древние христиане восприняли евангельскую весть и отвергли как суррогат все разновидности «тайного знания». Сегодня некоторые отвергнутые и забытые артефакты этой гностической культуры пытаются выдать за настоящее христианство.

В Евангелии Иуды апостол Иуда назван величайшим из учеников Иисуса. Он единственный способен понять наиболее глубокие поучения и откровения своего учителя.

Открытие Евангелия Иуды произвело подлинную сенсацию. Многие ожидали, что найденный текст перевернет все представления о христианстве и станет серьезным испытанием на прочность для церкви, много столетий предлагавшей свою версию учения Иисуса и смысла евангельских событий.

Теперь, когда схлынула волна наскоро сляпанного книжного ширпотреба и ослабла журналистская истерика, пришло время трезво разобраться в теме, заворожившей умы миллионов.

Как относиться к Евангелию Иуды? О чем на самом деле свидетельствует этот древний апокриф? Почему стоит прислушиваться к представителям традиционного христианства?

«Том Райт в очередной раз самым убедительным образом отметает всевозможные попытки "пересмотреть" христианство. Он опирается на те качества, которые выделяют его из среды других ортодоксальных авторов: на свой пытливый ум и на готовность беспристрастно рассмотреть самые необычные идеи».

© В. Е. Витковский, перевод Евангелия Иуды и комментарии к нему, 2008 © Крейг Эванс, приложение III к русскому изданию. Первоначально опубликовано в качестве раздела в книге «Сфабрикованный Иисус» (Fabricating Jesus) в 2006 году. Используется здесь с разрешения издательства Inter Varsity Press, P. O. Box 1400, Downers Grove, IL 60515, USA. www.ivpress.com ISBN 978–5–699–34837–4 © OOO «Издательство «Эксмо», 2009

Том Райт (род. в 1948 г.) — специалист по Новому Завету и истории раннего христианства, епископ Даремский, член палаты лордов Великобритании, один из наиболее интересных и самобытных авторов в консервативном направлении современной западной библеистики. Перу Тома Райта принадлежит более 40 книг, посвященных Новому Завету и раннему христианству.

Сайт Тома Райта: http: / /www.ntwrightpage.com/

---

«Наше же жительство — на небесах», — написал Павел в Послании к Филиппийцам. Но он не имел в виду, что «и поэтому мы должны найти лучший и скорейший способ убраться отсюда и оставить позади этот порочный мир и наши жалкие тела». Логика понятия «родина» не такова. Рим основывал колонии, часто переселяя туда старых солдат, рассчитывая на то, что они не вернутся; их задача состояла в том, чтобы распространять римское влияние на те страны и общества, в которых они жили. И если бы в этом процессе возникли проблемы, кесарь поспешил бы им на помощь из Рима, но не с целью благополучно вернуть их домой, а изменить ситуацию, покоряя всех врагов своей несокрушимой силой. Да, заявляет Павел: «Наше же жительство — на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа, который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его, силою, которою Он действует и покоряет Себе все»[76]. Это — полнейшая противоположность гностицизму, дающая совершенно иной результат. Гностик может уйти от политических конфронтации в мир личной духовности. Христианин, следовавший наставлениям Павла, должен был верить в истинного владыку мира и оставаться в мире до самого конца, даже если необходимо, ценой мученичества.

Естественно, тем, кто в I веке принял это раннее иудейское, основанное на взглядах Иисуса учение о приходе царства Божьего на землю, пришлось претерпеть мученичество довольно скоро.

Классический пример этого на страницах Нового Завета можно найти в Книге Откровение. Вновь и вновь его автор, описывая ситуацию, в которой множество христиан уже были убиты и еще большему их числу грозила гибель, использует язык и образы Ветхого Завета и иудейских пророчеств, чтобы заявить, что владычество кесаря — фальшивка и что Бог, создавший мир, единственный Бог, которому поклоняется все творение, воплощает свой давний план по возвращению Своего прекрасного творения из рук узурпировавшего его зла, и не в последнюю очередь — из рук языческой империи. Конечно, книга «Откровение» пространна и сложна, но одно предельно ясно: финальный образ — образ Нового Иерусалима, снисходящего с небес на землю, одновременно олицетворяет однозначное отвержение любой гностической сотериологии, с одной стороны, и окончательное провозглашение политических намерений — с другой. Иисус — «Господин господствующих и Царь царей», и, по выражению Павла, перед его именем все должны преклониться[77].

Конечно, те же самые книги, что так ясно говорят о царстве Божьем, устанавливающемся на земле, как на небе (коль скоро мы научились понимать их так, как читатели I века, вместо того, чтобы выхолащивать смысл искусственным разделением «религии» и «реальной жизни»), также говорят, и столь же ясно, о царстве совершенно иного типа и о власти совершенно другого типа, которую оно за собой влечет. Речь идет вовсе не о том, что Иисус обладает такой же властью, что и правители мира, разве что имеет ее несколько больше. Речь идет о том, что он воплощает и провозглашает другого рода власть, другого рода царство — абсолютно другого рода. Это как раз тот момент, за который многие, и не только поборники гностицизма, а и те, кто просто предпочитает спокойную жизнь, ухватились, чтобы заявить: «Ах, да; дело в том, что Иисус пришел, чтобы наступило духовное царство, а не политическое».

Но фрагменты, уже процитированные мной, исключают такой вывод — да впрочем, их уже исключила история первых двух веков церкви, которая запросто могла использовать подобную отговорку, будь такая возможность, и тем самым уберечь себя от множества бед, слез и крови. «Духовное» царство, которое действительно принес Иисус, — это установление одухотворенного владычества единственного истинного Бога в созданном мире, который, хотя, будучи испорченным бунтовщиками, остается его миром, миром, любимым им. Главная тема важнейшего из посланий Павла — ни что иное, как Божья справедливость, Божье стремление исправить мир раз и навсегда, принеся вместе с этим обещание спасения не от мира, а для мира[78]. Но это обещание порождает и подпитывает не обычную политическую или милитаристическую революцию, а радостное празднование победы Мессии, Иисуса, над самой смертью — последним оружием тирана, так что тот самый крест, что был символом ненавистной власти кесаря, теперь становится символом непостижимо глубокой любви Бога Творца, Бога Израиля. И победа над смертью не означает союз со смертью, когда сама смерть считается твоим другом, как в Евангелии Иуды. Победа над смертью означает отношение к смерти как к злейшему врагу, побежденному Иисусом и больше не способному приводить в ужас[79].

Такова богословская основа, на которой стояла церковь в ранний период гонений на христиан. Краткий обзор деятельности Игнатия Антиохийского (умершего приблизительно в ПО году н.э.) подтверждает это; порой люди говорят об Игнатии так, будто он был заинтересован исключительно в своей епископской власти и своем престиже, между тем как на самом деле он сохранял верность своему распятому Господу, глубоко осознавая, к чему это его вскоре приведет. Поликарп, епископ Смирнский, в первой половине II века вполне ясно высказался о конфронтации между двумя соперничающими владыками: «Уже восемьдесят шесть лет я служу Ему, — обращается он к государственному мужу, пытавшемуся заставить его отречься от Иисуса, — и Он ничем меня не обидел; как мне хулить своего Царя и Спасителя?» Поликарпу было прекрасно известно, что понятия «царь» и «спаситель» являлись титулами кесаря, и это заявление о верности Иисусу привело его прямиком на костер[80]. Та же судьба постигла и святого мученика Иустина: стремящийся к взаимопониманию, он всегда был готов выслушивать доводы оппонентов и вести диалог, но когда от него потребовали поклясться в верности кесарю, а не Иисусу, он наотрез отказался[81].

Помимо прочего — и для нас с вами это весьма актуально — показателен пример мучеников Вьенны и Лиона. Описание ужасающих страданий христианской общины двух крупнейших городов Галлии, созданное почти современником тех событий, сохранилось в книге «Церковная история» Евсевия Памфила[82]. С подачи римского императора города были охвачены репрессиями. Христиан обвиняли (как обвиняет их Евангелие Иуды) в самых разных гнусных пороках — сексуальных извращениях, людоедстве, и т.д. По–видимому, преследователи считали необходимым сжигать тела христиан и развеивать их прах над рекой Роной, чтобы от казненных не оставалось ничего. И вот показательный момент:

Они делали это в расчете победить Бога и отнять у них возрождение. Они так и говорили: «Чтобы и надежды не было у них на воскресение, поверив в которое они вводят странную новую веру, презирают пытки и готовы с радостью идти на смерть. Посмотрим, воскреснут ли они и сможет ли их Бог помочь им вырваться из наших рук».[83]

Эти зверства происходили во Вьенне и Лионе в 177 году. Среди погибших был девяностолетний Пофин, епископ Лионский, замученный пытками в тюрьме. Сразу после его смерти из Рима прибыл Ириней, чтобы стать епископом Лионским. Ириней в свое время уже был пресвитером в Лионской епархии и, обладая высокой репутацией, был послан обратно, чтобы управлять делами церкви, едва в тех местах прекратились преследования. И как раз тогда он написал трактат «Против ересей», в котором упоминает Евангелие Иуды.

Этот факт, я полагаю, — ахиллесова пята тех, кто любыми путями пытается убедить нас, что следует предпочесть гностические и аналогичные им сочинения каноническим писаниям. Читая рассуждения Эрмана, Мейера и других, легко забыть о том, что в действительности происходило в то время, и вообразить, будто Игнатий, Ириней и подобные им деятели были всего лишь малоприятными и высокомерными критиками ереси, стремящимися лишь к усилению личной власти и церковной системы. Между прочим, это основной аргумент одной из самых известных книг современности реабилитирующих гностицизм, — книги Илейн Пейглс «Гностические евангелия». Вновь и вновь она исследует конфликт между развивающимися ортодоксией и гностицизмом и предлагает то, что называет «политическим» объяснением: Игнатий, Ириней и другие поступали так, как поступали — включая, по–видимому, готовность к мученичеству, — из–за собственной одержимости политической властью, из–за стремления создать монолитную церковную структуру.

Ничто не может быть дальше от истины. Люди, которых сжигали на кострах, поджаривали на раскаленном железе, бросали на растерзание диким зверям, разрывали на дыбе и т.д., о которых сообщается в хрониках Вьенны и Лиона, — вовсе не воображали себя на пути к великой политической победе «ортодоксии» над «ересью». Вопреки распространенному мнению они не старались устроиться в жизни, соглашаясь на комфортный компромисс с тогдашним статус–кво и предвидя более чем на сто лет вперед то время, когда, к огромному изумлению христиан, после жестоких преследований императора Диоклетиана христианская вера была вначале разрешена, а затем стала официальной. Эти люди шли следом за своим распятым Господом. Если все, что вам нужно, — укреплять церковную власть, то при этом едва ли будет разумно поддерживать и проповедовать такое учение, за которое вас и других лидеров движения наверняка подвергнут пыткам и казнят. В поведении Игнатия и Иринея мы видим другое — естественные соображения, по которым, если власти намерены преследовать церковь, крайне важно, чтобы находящаяся в опасности маленькая община была сплоченной и крепко держалась не за грандиозную, монументальную иерархическую структуру, а за такое руководство, которое, именно благодаря своему единству, преодолевающему границы, разделяющие человечество, дает всем властелинам мира знак, что Иисус — вселенский Господь, а они — нет[84].