Вирджиния Эндрюс - Паутина грез

• Название: Паутина грез
• Автор: Вирджиния Эндрюс
• Издательство: Издательство «Новости»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7020-0986-Х

Приехав на похороны отца, Энни случайно находит дневник своей бабушки Ли. Он раскрывает ей ошеломляющие семейные тайны: о насильнике-отчиме, обесчестившем тринадцатилетнюю Ли, о побеге беременной девочки из дома, о встрече с «добрым рыцарем» Люком и трагической ее смерти…

---

— Да, но речь совсем о другом…

— Ну вот, пожалуйста, ты начинаешь нудить, как твой отец. Определенно, ты унаследовала пуританский нрав ван Воринов, — заявила она. В гневе я чуть не крикнула, что не желаю выслушивать ее ложь. Мать между тем продолжала: — Тони готов для тебя на что угодно. Ты очень дорога ему, Ли. И это чудесно. Ты даже не представляешь, насколько это облегчает мою жизнь. Ну не сердись, дочка, пожалуйста.

Она все простирала ко мне руки. Я боролась с собой изо всех сил. Хотела сказать длинную, пламенную речь, чтобы мать поняла, как она бессердечна и несправедлива ко мне, но молчала. Молчала, потому что мама улыбалась той ласковой улыбкой, которую я видела с детства, когда она наряжала меня, причесывала или рассказывала сказки. Ее улыбка могла превратить реальный мир в царство красок, огней и чудесных звуков… и я, сломавшись, ринулась в ее объятия.

Мама крепко обняла меня, погладила по волосам, поцеловала. И хоть досада и гнев еще теплились во мне, постепенно все заполняла любовь. Мама усадила меня рядом и начала подробно рассказывать о своих новых подругах (все сплошь — голубая кровь!), о новых покупках и увлечениях.

— И все же, Ли, почему ты так печальна? Уж не из-за прогулки ли с отцом? Тони говорил, что вы должны были встретиться с ним на этой неделе.

— Нет, мам. Правда, кое-что меня огорчило.

И я рассказала ей о планах отца открыть европейский филиал и о том, что мы с ним долго не увидимся.

— Ничего удивительного! — заявила мать. — Даже если бы мы не развелись, он обязательно затеял бы что-нибудь в этом роде, так что не обольщайся. О Боже, сколько же лет я потеряла, чуть ли не всю молодость! — воскликнула она, вспыхнув от досады и негодования, а потом вдруг заметила свое отражение в зеркале. — Нельзя хмуриться, нельзя! — чуть ли не в отчаянии закричала она. Я прямо подскочила. — Тебе известно, что все специалисты-визажисты называют хмурое лицо первым шагом к морщинам? Я читала одну статью, где говорилось, что спокойные, счастливые люди стареют гораздо медленнее, чем раздраженные и озабоченные. Фокус прост — держи свои эмоции при себе и думай только о приятном, даже если рядом с тобой печаль. Как вода гасит огонь, так покой и безмятежность гонят старость. А страсти и лишние заботы пожирают молодость и красоту с беспощадностью лесного пожара. Но человек — хозяин своих эмоций, и надо уметь при любом стрессе успокоиться и отрешиться. — Мать улыбнулась, как бы демонстрируя эту способность. — Теперь мне надо принять душ и заняться лицом. А после ужина мы с тобой еще посидим, ты расскажешь мне об Уинтерхевене, договорились?

От маминых речей у меня пошла кругом голова.

— Подожди, мама, я хотела кое о чем спросить тебя. С Тони мы уже говорили, он не против, если, конечно, ты согласишься.

— Что такое? — насторожилась она.

— У меня в школе появилось много подруг, и прежде всего Дженнифер Лонгстоун. Я хочу пригласить их на выходные.

— На выходные! О Боже, Ли, только не сейчас, только не это, умоляю. Я не могу позволить, чтобы ты занималась своими подружками, когда мне нужна твоя помощь в отношении Тони. Ты непременно должна занять его на уик-энды. Он, кстати, собирался учить тебя верховой езде и лыжам. Он сам говорил мне, что лучше всего для этого подойдут выходные дни. Ты же обещала во всем помогать мне, Ли, вспомни, — горячо проговорила мать. — Уверена, что Тони только из вежливости пошел навстречу твоей просьбе. На самом деле с тобой лично ему общаться гораздо приятнее, — добавила она. — Какое-то время придется твоим друзьям подождать, а потом — когда-нибудь — мы разрешим тебе пригласить одну девочку.

— Но мама! Здесь столько места, хватит на целую компанию! — воскликнула я.

— Посмотрим, Ли, посмотрим. Конечно, я уверена, что все эти девочки из приличных семей, раз они посещают Уинтерхевен. — Мать направилась в ванную. — Все, Ли, больше никакого нытья. Я не вынесу этого…

И с хрустальным смехом она исчезла за дверью.

Так начался мой первый уик-энд. Точно так же начинался и второй, и все последующие. По пятницам у нас устраивался ужин, куда обычно приглашались друзья Тони и мамы; иногда они сами ездили в гости, но ни разу не брали меня с собой, и никогда их знакомые не привозили к нам своих детей. Трой был единственным моим товарищем; среди взрослых, которые говорили много, но скучно, мне было тоскливо.

Иногда Тони устраивал в маленьком зале кинопросмотр. Они с приятелями часто обменивались фильмами. Несколько раз у нас выступал пианист. В этих случаях приглашенных было больше — человек десять — двенадцать. Мама называла это «частным концертом». Подобное мероприятие она считала не только шикарным, но и «полезным для искусства», ведь музыканты за эти мини-выступления получали от Таттертона щедрое вознаграждение.

Все зимние месяцы отчим брал меня на лыжные прогулки. Сначала даже пришлось нанимать частного тренера, чтобы я научилась азам, но вскоре Тони гонял меня, уже не жалея. Сам он был великолепным лыжником, любил сложные маршруты и крутые спуски. Бывало, мы проводили на холмах Фартинггейла чуть ли не полдня и даже на ленч оставались на лыжной базе.

Мама к нам никогда не присоединялась. Во время наших прогулок она уезжала играть в бридж, устраивала бридж-приемы в Фарти или отправлялась в Бостон с визитами и по магазинам.

Трой после жестокой пневмонии очень ослаб, и из дома его почти не выпускали. Мама настояла, чтобы Тони нашел для него квалифицированную сиделку, хотя это было излишней роскошью. Несмотря на все меры предосторожности, в конце марта мальчик подхватил ветрянку, следом за которой пришла корь. Мать готова была вообще изолировать его от «нормальных», по ее словам, людей и отдать под круглосуточный надзор врачей. Детские инфекции буквально превратили ребенка в тень. Он почти перестал улыбаться, играл мало, а по воскресеньям, провожая меня в Уинтерхевен, так смотрел своими огромными печальными глазами, что разрывалось сердце. Я знала, на протяжении всей недели у него нет ничего светлого и радостного, что мать относится к нему как к микробу в человеческом обличье и даже за стол со всеми ему не разрешают садиться.

С приходом теплых весенних дней возникла новая напасть — аллергия. Малыша начали таскать по врачам, делать всевозможные анализы и пробы. Было принято решение убрать из его обихода все ковры, покрывала, пуховые подушки и прочее — не помогало. Даже в самые теплые, безоблачные дни Трой чихал и кашлял, у него постоянно слезились глаза, чесалось тело. Специалисты пичкали его лекарствами и уповали на то, что «с возрастом все пройдет». А мальчик от этого «лечения» потерял аппетит, стал вялым, апатичным, начал отставать в росте, а главное, потерял вкус к жизни. Теперь он, как маленький старичок, сидел в своем «гнездышке», углубившись в себя, играл или выдумывал новые оригинальные игрушки. Некоторые его идеи были настолько хороши, что Тони по эскизам брата запустил в производство новые модели.

Весной отчим начал учить меня верховой езде. Он был прекрасным наездником, так что не понадобился даже тренер. Первые маршруты пролегли по берегу и тропам Фартинггейла. Трой отчаянно хотел ездить с нами на своем пони, но врачи категорически запретили ему любые контакты с животными: ни щенка, ни котенка, ни даже хомячка! Горько было видеть, как он, стоя рядом с воспитательницей, грустно смотрит нам вслед. И я ничем не могла помочь ему!

Той зимой и весной мать была счастлива и спокойна. Я делала все, как она хотела, — проводила выходные с Тони, занимала все его свободное время и тем самым освобождала ее от этой «тяжкой повинности». В будни отчим обычно был очень занят на службе, и, как я поняла из их разговоров, часто они вообще не виделись целыми днями. Меня поражало, куда могла исчезнуть та пламенная страсть, то волшебное, могущественное чувство, которое разбило нашу семью и соединило сердца двух пылких любовников.

Всю зиму и начало весны от папы регулярно приходили письма и открытки. А потом целый месяц не было вестей. Я уже начала бояться, не случилось ли что-нибудь с папой, как вдруг пришло письмо. И в нем я прочитала одно имя, новое имя, которое отец упоминал непосредственно и с удовольствием.

«А сегодня мы с Милдред Пирс обедали на Елисейских полях — так начиналась одна из страниц его письма. — День стоял чудесный, улицы были полны людей со всех уголков света. Настоящий парад. Впервые за много лет я как следует отдохнул, отвлекся и расслабился. Мы ходили по музеям, и я даже позволил ей затащить себя на Эйфелеву башню. Милдред прекрасная спутница».

Кто такая Милдред Пирс? Я просмотрела все папины письма, но он ни разу не писал о ней. Кто она — секретарь, родственница, коллега по бизнесу? Отец говорил о ней как о хорошем, старом друге, но не просто друге… Чем-то покоробили меня слова: «Милдред — прекрасная спутница». Сколько ей лет, интересно? Вдруг она примерно моего возраста? Вдруг она надолго завладела его вниманием? Это мне надо было сидеть с папой на солнечных Елисейских полях! Я должна была лазить с ним на Эйфелеву башню! Это нечестно, несправедливо!