Геннадий Ананьев - Бельский: Опричник

• Название: Бельский: Опричник
• Автор: Геннадий Ананьев
• Издательство: Астрель, АСТ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018460-3, 5-271-06232-5

О жизни одного из ближайших сподвижников даря Ивана Грозного, видного государственного деятеля XVI–XVII вв. Б. Я. Бельского рассказывает новый роман писателя-историка Г. Ананьева.

---

— Ну, и как Москва?

— Что как? Присягнула Владиславу, послав ему все условия свои. Примет он их. Кремль распахнет ему свои ворота.

— И никого против?!

— Патриарх Гермоген. Но его не слушали. И еще, как Сыску стало известно, Ляпунов не поддержал князя Мстиславского. Он на своем стоит: выбор царя всем миром. Из наших, кто достоин. А не из ляхов или иных каких иноверцев.

«Слава Богу! Значит, не забывает обо мне Ляпунов», — довольно подумал Богдан и спросил посланцев:

— Все у вас?

— У меня все, — ответил подкравчий.

— А мне велено передать тебе главное слово тайного дьяка: спеши из Казани. К Ляпунову липнет князь Василий Голицын.

«Вот бестия! Все знает!»

Понимал, конечно, Бельский, что он не безынтересен тайному дьяку, но не до такой же степени, чтобы даже переписка была ему известна. Неуютно себя почувствовал великий оружничий, но тут же махнул рукой: на то он и тайный дьяк, чтобы все знать. А подсказка его очень даже важная. Следует ею воспользоваться и поспешить в Рязань. Можно даже не собирая рати. В Никольском же распорядиться, чтобы боевые холопы, которые туда съедутся, ждали бы его повеления ехать в Рязань.

Сам он твердо решил через несколько дней податься к Захарию Ляпунову.

Не успел, однако же, Богдан проводить подьячего и подкравчего, как на пороге гонец Разрядного приказа.

— Дума постановила тебе, воевода, идти к Москве, собрав как можно больше рати. На мятежника Ляпунова.

— Коль велено, исполню, — заверил гонца Бельский.

Спеши с этим словом обратно. Через неделю-другую я приведу ратников.

А про себя добавил: «К Ляпунову Прокопию».

Он даже обрадовался, что может идти во главе полка (столько он вполне мог наскрести по гарнизонам) с полным основанием, в пути же убедить второго и третьего воевод и сотников переметнуться к Ляпунову, поддержать его идею о вселенском выборе царя. И не подумал, к чему приведет отсрочка с отъездом.

Чем больше ратников съезжалось под Казань в устроенный спешно стан на Арском поле, тем упорней по городу расползались слухи, что воевода поведет рать на сына Грозного, чтобы убить его, открыв тем самым путь к престолу ляху Владиславу. Город начал волноваться, о чем воеводе ежедневно доносили.

— Клятвоотступником костят тебя, воевода. Готов ли ты поднять руку на оставленного по духовной Грозного на попечение.

— Кто главный смутьян?

— По чьей воле, трудно понять. Тут, как тебе известно, очень много бояр, да из Москвы разве сюда руки не дотянутся, если кто хочет тебе зла?

— Но исполнитель же есть?

— Дьяк Шульгин. Он исполнитель чужой воли. И все же вели его оковать.

— Пожалуй, стоит. В пыточную его. Я сам стану дознаваться.

Шульгин, однако, оказался неуловимым. Посланные для его ареста вернулись с пустыми руками.

— Слуги сказали, давно его в своем доме нету.

— Определите, где он и — в пыточную!

Началась настоящая охота. Получает воевода весть, где дьяк находится, посылает стражников, а Шульгина и след простыл. И так почти каждый день. Богдану бы, прошедшему школу Малюты Скуратова, получавшему хорошие уроки от тайного дьяка, сообразить, что за Шульгиным не один, а многие, плюнуть на все и поспешить с отъездом, но увлеченный мыслью прийти к Ляпунову с крупной ратной силой, чтобы сразу оттеснить князя Голицына на задворки, а то и покончить с ним, подведя его под случайную смерть, так им владела, что больше он ни о чем не думал.

Начали съезжаться из своих имений дворяне и бояре. На Коляду. Хотя до колядования оставалась еще Добрая неделя. Но не обратил внимания Богдан и на это.

И вот: гром с ясного зимнего неба — в городе появились посланцы Дмитрия Ивановича. Они ехали в Астрахань с его призывным письмом, но сделали остановку в Казани, и тут же повалил народ на площадь перед соборным храмом.

Воевода — тоже туда. А там уже толпы народа. На паперти — двое посланцев Дмитрия. За их спинами — дьяк Шульгин. Стоит, заложив руки за спину, словно все, что происходит на площади, его вовсе не касается, он здесь оказался случайно и вот теперь вынужден созерцать и слушать.

— Князь Василий Шуйский не убил Дмитрия Ивановича. Господь Бог сохранил своего помазанника и на сей раз. Сегодня у его руки князья Трубецкой, Черкасский, Бутурлин, Микулин — да разве перечтешь всех, кто остался верен истинному царю. Почти все русские города присягнули ему. Таких, как ваш, единицы. Непонятно, отчего вы упрямитесь? Хотите быть под пятой паписта-латинянина Владислава или в рабстве самого Сигизмунда?!

Богдан спешил к паперти, толпа расступалась, но без почтительного поклона. Слышались даже приглушенные реплики:

— Вот он — клятвоотступник.

Повернуться бы воеводе, поспешить не на паперть, а в свой дворец, сесть в седло, и пока толпа слушает речи, ускакать из города, и такая мысль у него появлялась, но он, не отдавая себе в том отчета, торопливо шагал к паперти. Возможно, вела его надежда повернуть толпу на свою сторону. Но скорее всего, рок вел его. Не иначе. Подталкивая надеждой уговорить казанцев примкнуть к Ляпунову.

С этого и начал свое слово.

— Вы знаете думного дворянина Ляпунова. Он всей душой был предан царю Дмитрию. Он даже подался к нему, поверив слухам, что тот жив, но с великим разочарованием покинул его, не признав в нем царя. Князь Шаховской тоже прислал мне письмо, полное разочарования и даже гнева. Я же не могу сказать ничего определенного. В дни, когда князь Василий Шуйский рвался к трону, я не покидал дома своего по сильной болезни. Прежде, как опекун Дмитрия Ивановича, я знал каждый его шаг и мог клясться, что он истинный сын Грозного, теперь же я не уверен, действительно ли спасся наш государь от руки клевретов князя Василия Шуйского, поэтому призываю вас не спешить с присягой, доколе не выяснится вся правда…

Дьяк Шульгин, стоявший прежде бездвижно, резко шагнул вперед и, буквально оттолкнув плечом Богдана Бельского, заговорил трубно:

— Можно ли слушать клятвоотступника?! Ему завещано по духовной царя Ивана Васильевича опекать сына царского, Дмитрия Ивановича, а он, великий оружничий, не мог не знать о заговоре, вот и притворился больным, развязав руки убийцам. Я твердо знаю: Дмитрий Иванович волею Бога остался живым, хотя смерти его хотел и он, — длань в сторону Бельского, — лелея свою тайную мысль.

— Напраслина! — резко ответил оружничий. — Я честно исполнял обязанности пестуна, и не моя вина, что Дмитрий Иванович более приблизил к себе шляхтичей и иезуитов, но не русских дворян и бояр.

— Слышите, он признал свою враждебность к помазаннику Божьему. Он сказал: честно служил Дмитрию Ивановичу. Сомневаюсь, как сомневаюсь и в том, что он честно служил тем царям, которые были до Дмитрия Ивановича. Он изводил их. Недаром московский люд возжелал расправиться с ним.

— Но москвичи избрали меня правителем до воцарения Дмитрия Ивановича!

Дьяк Шульгин вроде бы не услышал столь резкого возражения воеводы казанского, продолжил свою речь:

— Дмитрий Иванович никогда бы не воцарился. Он бы не доехал до Москвы и был бы отравлен, как царь Иван Васильевич, как великий князь Владимир Андреевич, как Борис Годунов, как еще молодой, но уже великий воевода князь Михаил Скопин-Шуйский, — вздох полной грудью и еще громче. — Граждане казанцы, воевода Бельский не случайно сказал, что Москва избрала его правителем. Он этого домогался прежде, домогается и сейчас. К нему приезжали челобитчики от собора Рязанского и Прокопия Ляпунова, дабы дал он согласие силой захватить трон, и он согласился.

Ему предлагал это же от низовских казаков атаман Корела, он и ему не отказал. Воевода считал, что делает все тайно, но нам все известно. Он уже вел разговоры с воеводой Арска об измене присяге. Оружничий убеждает, что это ради благоденствия Руси, но если он болеет за нее, отчего отказался от предложенного Прокопием Ляпуновым еще до кончины Михаила Скопина-Шуйского влиться в рать великого воеводы? Бельский в ответ на это отравил князя Михаила, поистине возможного спасителя Руси!

— Навет!

— Нет! Ты посылал гонца в Москву накануне торжественных пиров в боярских усадьбах в честь героя. И кто, ответь мне, подал кубок князю с ядом! Верно. Твоя сродственница.

Маленькая пауза из-за шума на площади. Шульгин поднимает руку и возглашает:

— Я не закончил свое слово.

Площадь начала успокаиваться, шум перешел в злобное рычание, которое не заглушит громкого голоса, и дьяк продолжает:

— Воевода призывает не присягать ляху Владиславу и изменить Дмитрию Ивановичу. Он говорит — Руси нужен новый царь, и этим царем намеревается стать сам. Но Бельский — опричник, по горло в крови невинных жертв, им и Малютой Скуратовым оболганных. Хотим ли мы кровавого царства?! Если да, то теперь же присягайте кровопийцу! Не хотите — давайте исправим ошибку москвичей, которые не довели до конца справедливой воли! Смерть опричнику!