Эдвин Поляновский - Урок

• Название: Урок
• Автор: Эдвин Поляновский
• Издательство: Известия
• Жанр: Психология
• Год: 1985

Герои книги очеркиста Эдвина Поляновского оказываются перед необходимостью сделать нравственный выбор – идет ли речь о долге перед теми, кто сражался на войне, или о защите общественного порядка, ведется ли разговор о простых, казалось бы, обыденных вещах – о человеческих взаимоотношениях. Всякий раз от позиции героя, его поступка зависит не только его собственная судьба, но и судьбы тех, с кем он живет и работает. В одних случаях люди поставлены в экстремальные условия, в других – происходит невидимая, незаметная для окружающих внутренняя борьба. Словом, человек показан в те переломные моменты жизни, которые наглядно выявляют его истинную ценность.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

А надзора никакого и не было: участковый Васюков его вниманием не удосужил, а отмечаться в сельсовете по понедельникам нетрудно. Пришел во вторник – тоже отметили. Уехал в Череповец к друзьям раз, другой – вовсе не отмечался, и тоже тихо. А однажды пришел в сельсовет пьяненький, расписался – ни звука.

И при эдакой-то свободе Николай Шипунов еще держался, еще устроился на работу в Белозерский лесопункт – валил лес. Поработал две с половиной недели (и неплохо, втянулся, с азартом), потом бросил. И никто не спросил: что, почему? То ли действительно заболел, то ли надоело. На работу снова собрался через две недели. Рано утром уже в автобусе Шипунова встретил бригадир Саша Хоменко: «Ты что, Коля, на работу? Не допущу, пиши объяснительную начальству». Шипунов покорно вышел.

Председателя колхоза Степанова он попросил отправить его на курсы шоферов. «Шофера нам не нужны, а вот трактор тебе дадим, но сначала поработай разнорабочим». На том и сошлись.

И в это время на Шипунова свалились с неба деньги, для деревни – большие, больше тысячи рублей: в Череповце продали их старый дом.

Я пытаюсь поразмыслить: для человека со столь изломанной судьбой не слишком ли велико искушение, испытание свободой, когда полно денег, можно пить и не работать?

Короче, продержавшись два месяца, он сломался, стал пить. События развивались в прискорбной последовательности. На автобусной остановке посреди деревни Шипунов ударил пенсионера – просто так, словом не обмолвились. Ударил колхозного газосварщика. Остановилось попутное такси, он и на шофера кинулся. Дрался лихо: в прыжке бил в грудь двумя ногами – сбивал, как срезал. Зверь. Ходил всегда в перчатках, нигде их не снимал: в правой перчатке всегда носил нож – узкий, заточенный с двух сторон. Как-то вечером у выхода из клуба приставил нож к груди заведующему мастерскими. Тот в темноте узнал Шипунова: «Коля, мы ведь когда то работали вместе». Шипунов вынул второй нож, покрутил. Убрал оба. «Ладно, дядя Петя, тебя не трону».

Деревенька маленькая – семьдесят шесть дворов, он быстро стал хозяином. «Потерпевших» пройдет потом по делу более десятка, кого не тронул – того запугал. В магазине водку ему давали без очереди – вначале продавщица отказала было, но он пригрозил: «Голову сверну, назад смотреть будешь». Из столовой работницы уходили домой, только когда его не было поблизости. Терроризировал всю деревню.

В Доме культуры Шипунов познакомился с молоденькой заведующей больницей Галиной Силиной, попросил у нее таблеток. Она отказала. Вместе с подружкой, фельдшером Мариной Шаховой, Галя занимала комнатенку в двухэтажном деревянном доме при больнице, Шипунов стал заявляться к ним вечером, за полночь. Садился, руки в перчатках – на стол, молчал.

– Раздевайся, Коля, чаю хочешь? – старались быть приветливы.

Он молчал по-прежнему. Когда бывал в хорошем настроении, шутил: Галя сидела, работала, а он подставлял к ее спине нож и ладонью похлопывал по рукоятке, делал вид, что вколачивает.

– Меня на зоне все боялись,– говорил с улыбкой.

Иногда сидел до утра, и они шли в больницу без сна.

Пытались запирать надежно обе двери – наружную, с улицы, и свою, на втором этаже, однако все замки, крюки, засовы он отпирал, снимал играючи.

Галя пробовала ночевать в больнице. Он заявлялся туда хозяином, проверял кабинеты, заходил в палаты, приводя больных в трепет – пьяный, короткая стрижка, глаза безумные. Когда бывал лют, чернел на глазах. Однажды забаррикадировали входную дверь, успокоились, и вдруг поздно вечером в коридоре – Шипунов! Раму оконную выставил, опять вставил – и никаких следов.

– Вы лучше не запирайтесь,– посоветовал угрюмо.

Девятнадцатилетнюю девочку деревня оставила с ним один на один. Соседи ее, муж и жена Рыбасы, пьянствовали вместе с Шипуновым и часто сами отпирали ему наружную дверь. Надежда Рыбас (ее уволили с работы за пьянство) следила, куда ушли девочки, и сообщала об этом Шипунову. Может быть, что-то недопонимала? Да нет, вот ее показания на следствии: «Я не раз слышала из-за стенки, когда Галя в комнате кричала: «Ну, режь, режь!» – я думаю, что он угрожал ей ножом».

Однажды, не выдержав, Галя решилась дать отпор, влепила Шипунову пощечину и получила в ответ тяжелейший удар.

Дело шло к развязке.

Вас, читатель, конечно же волнует: куда смотрели исполком, колхозные дружинники, куда исчез на эти три с половиной месяца участковый милиционер Васюков? А меня еще и другое волнует: куда подевались обыкновенные деревенские мужики? В любой уважающей себя деревне они всегда, испокон веков, сами наводили порядок.

Шипунов понял: Васюков с ним связываться не хочет, сельский Совет – тоже, значит, и здесь, на свободе, закон – для слабых, а сильный всегда прав. Когда газосварщик Петр Семенов (он занимался в армии борьбой) дал Шипунову отпор, Шипунов первый же протянул ему руку. Нет, не испугался – Шипунов не боялся никого, Семенова он мог подкараулить с ножом в любой вечер, просто он уважал силу!

Жаль, конечно, что только за себя решился постоять колхозный газосварщик.

Председатель исполкома сельского Совета Татьяна Иванова – молодая женщина с милой улыбкой (это ей лично Васюков вопреки закону перепоручил надзор за Шипуновым). Ну, хорошо, пусть бы не надзор, пусть бы хоть один раз, единственный поговорила с Шипуновым, пригласила его в сельский Совет, не помогло бы – обратилась в райотдел милиции. Хоть бы один раз!

– Я... не знала, что он так себя ведет.

События происходят не просто на территории сельсовета, не просто в одной деревне. Дом Шипунова как раз напротив исполкома – окна в окна. А мать Шипунова работает – где бы вы думали? – в исполкоме же, уборщицей.

Что там говорить, Ивановой лично столько жаловались на Шипунова. Медсестра больницы Люба Касаткина дважды к ней ходила. Несколько раз предупреждала Иванову и Антонина Васильевна Смирнова – конюх и завхоз больницы:

– Смотрите, не опоздайте, он мелочиться не будет, с головы начнет.

Когда Смирнова предупреждала председателя исполкома, то думала не только об односельчанах, она думала и о Шипунове. Они познакомились неожиданно. Антонина Васильевна принесла в дом, где жили Галя с Мариной, новые выкованные крюки и скобы – запирать от Шипунова дверь. Пришла, ругается: «Окаянный!..» Видит вдруг: Рыбас Надежда смотрит с ужасом в угол, мимо нее. Оглянулась – коротко стриженный парень. «А вы кто ж будете?» «Коля»,– ответил мирно. «С Горки?» – «Нет, бечевинский». «Таких я не видала». – «Я Шипунов». – «Что ж, очень приятно познакомиться». Когда она встречала его потом в деревне, каждый раз спрашивала: «Что, Коля, как дела?» – «Учиться, тетя Тоня, наверное, пойду на шофера». – «Что ж, хорошее дело». В другой раз сказала: «Жениться бы тебе надо, Коля». – «Да не на ком». Подумал, добавил: «Успею, все впереди».

Антонину Васильевну я встретил на конюшне. Темнело, она запрягала мерина, торопилась домой:

– Мне долго ехать, он же старый, мериненко! Воды еще дома навозить, дров набрать, печку затопить. Я ведь не здесь, в Малютино живу. Там народ другой, тот край хороший – Стюнино, Филяево, Коровино. Мне когда что-то здесь надо для больницы – трубу прочистить или еще что, я к тем обращаюсь, тут без бутылки не допросишься. По дороге подвезут и то за бутылку. Там и пьют поменьше.

Вспомнив Шипунова, сказала:

– Почему все так? Раньше с поля поздно домой придешь, усталая, хлеба поесть едва успеешь, платьице штапельное стряхнула на ветру, и только за ворота вышла – справа гармонь, слева гармонь. А теперь?

– Что же, гармонистов не осталось, в город уехали?

– Да есть, только гармонь на бутылку сменяли. Вот так ходим, аукаемся, а людей-то нет. Шипунов-то чужой всем был. Иначе, как бандитом, и не называли. «Этот-то бандит опять девчонок гонял». А ведь он тоже наш сын...

До убийства оставались сутки. Вечность, если иметь в виду возможности остановить руку с ножом.

19 января утром Галя приехала в Белозерск и сразу после пятиминутки зашла в кабинет главврача центральной районной больницы Даниленко. Расплакалась, сказала, что хочет уезжать из Бечевинки. Даниленко тут же пошел с ней к начальнику райотдела милиции. Когда поднимались по лестнице, она (шла сзади) вдруг оттолкнула Даниленко и кинулась наверх: «Он здесь». Главврач обернулся и увидел мужчину в синей болоньевой куртке, тот зловеще подмигнул Даниленко. Цитирую далее показания главврача на следствии:

«Как только мы зашли в кабинет начальника милиции Сысоева, я ему сказал, что Шипунов находится в райотделе и его необходимо срочно взять. Сысоев сразу же позвонил дежурному по райотделу капитану Васильеву и сказал ему, чтобы тот задержал Шипунова. Я спустился вниз и попросил дополнительно какого-то участкового, чтобы помогли взять Шипунова. Васильев вышел на крыльцо, а я ему стал показывать на Шипунова, который стоял с каким-то парнем. Шипунов не спеша стал уходить, а Васильев вернулся в дежурную часть. Тогда я снова поднялся к Сысоеву и сказал, что Шипунова не забирают. Сысоев посмотрел в окно и увидел, что действительно Шипунов удаляется от райотдела в сторону аптеки. Тогда Сысоев вновь позвонил дежурному и уже довольно грубо приказал, чтобы он выполнил его приказание немедленно. Тогда Васильев вышел вновь и медленно пошел в сторону аптеки. Примерно через пять минут он возвратился один...