Юрий Вахтин - Иуда Искариот

• Название: Иуда Искариот
• Автор: Юрий Вахтин
• Жанр: Современная проза

Уже XX веков имя Иуды Искариота олицетворяет ложь и предательство. Однако в религиозных кругах христиан-гностиков всё настойчивее звучит мнение, основанное на якобы найденных свитках: "Евангелие от Иуды", повествующее о том, что Иисус Христос сам послал лучшего и любимого ученика за солдатами, чтобы через страдание и смерть обрести бессмертие. Иуда, беспрекословно выполняя волю учителя, на века обрекал свое имя на людское проклятие.

Так кто же он – Иуда Искариот: великий грешник или святой мученик?

---

 У Нины Суховерховой родились двое сыновей Иван и Петр. Ивану прошлой весной исполнилось восемнадцать, и он служил срочную на Таджикской границе в погранвойсках.

 Два года назад Николай Суховерхов заболел, врачи поставили диагноз «воспаление легких», положили в районную больницу, но болезнь прогрессировала: он худел, с каждым днем становился чернее и мрачнее. Месяц пролежал он в ЦРБ, после чего было принято решение перевести его в областную больницу за двести пятьдесят километров. Длинную дорогу ранней весной он перенес плохо. Машина буксовала из-за снежных заносов. В областной больнице ему стало еще хуже: жар, потливость, температура за тридцать девять. Через три дня он умер. «Отек легких», как записано в медзаключение. Суховерхов с детства стоял на учете в тубдиспансере. Из-за своих слабых легких не служил даже в Армии.

 Нина схоронила мужа, осталась с детьми одна.

 Колхоз «Михеевский» был отстающий, не рентабельный, как говорилось в отчетах. Животноводство было не на высоте. Часто менялись председатели, а колхоз все оставался в отстающих. После смерти мужа Нина Никаноровна приняла предложение директора совхоза «Первомайский», который давно звал в свой совхоз опытного зоотехника:

 - Уходи из своей дыры, Суховерхова.

 Раньше на переход не соглашался муж, а, оставшись одна, Нина через два месяца переехала в «Первомайский». Совхоз находился в самом райцентре и был одним из лучших не только в районе, но и области. Суховерховой сразу дали квартиру с газом, который провели всего несколько недель назад перед переводом Нины Никаноровны.

 - Суховерхова знала, когда приезжать – чтоб газ в доме, - шутил директор.

 - Я пять лет выжидала, Семен Степанович, - отшучивалась Нина Никаноровна.

 Прошлой весной старший сын ушел служить в Армию, а младший пятнадцатилетний Петька был ее помощником в доме. Работящий – в мать, он выполнял всю работу по хозяйству, и варил, и стирал. Нина Никаноровна всегда шутила:

 - Я девчонку очень хотела, Бог сжалился – дал мальчика, но с характером и трудолюбием девочки.

 Хозяйство свое у Суховерховых по деревенским меркам было небольшое: две свиньи и птицы – куры, гуси, индейки. Петя для забавы завел кроликов, потом увлекся, и теперь таких кроликов разных пород не было во всей деревне. Так и жили в просторном доме мать и сын Суховерховы.

 Вечером почтальон Люда вместе с газетами принесла письмо на имя Нины Никаноровны. Дома матери еще не было, письмо получил Петр. Письмо было написано на старый адрес с Мехеево и отправлено из облцентра суда по штампу еще полтора месяца назад. Обратный адрес: ул. Каляева, ИЗ 23/1, Новиков В. М. Петька повертел письмо: тоненькое, листик внутри не больше, посмотрел на свет, даже понюхал – ничего подозрительного и пахнет газетной краской. Адресовано матери и вскрыть без нее Петр не решился, положил на телевизор до прихода матери.

 Вечером зашли соседские пацаны и всеми пошли в клуб. На летние каникулы из городов в деревню приезжало много девчонок, и местные пацаны лезли из кожи, чтобы понравиться городской девчонке. Это считалось круто – дружить с городской.

 Петька забыл про письмо на телевизоре и в записке, которую он всегда писал матери перед уходом, он написал: «Ужин сварил, подотчетные мне животные и птицы накормлены. Я гуляю. Младший зоотехник Суховерхов Петр. Целую». Нина любила читать написанные с юмором записки младшего сына. Старший Иван был в отца – молчун, а Петя балагур и весельчак – в деда, наверное, вспоминая рассказы матери об отце Никаноре, думала Нина. Есть не хотелось, попила из холодильника холодного вишневого компота, подошла к телевизору послушать «Новости» и увидела письмо, подчерк знакомый. Брат Володя писал сестре редко – два - три письма в год. Он писал из Рязани, когда учился, из Витебска, Пскова, где потом служил. Потом редкие письма из далекого, чужого Афганистана, потом из госпиталя в Ташкенте.

 Больше года писем не было, потом пришло из госпиталя из Москвы. Нина почувствовала что-то нехорошее, что-то случилось. Дрожащими руками открыла письмо: «Дорогая сестра Ниночка! Может, и не надо было мне писать - волновать тебя, но ты у меня осталась одна из родственников после смерти брата Алексея. У меня в областном городе квартира, я за нее кровь проливал, все здоровье отдал, обидно – если отойдет государству. Я совершил тяжкое преступление, сейчас под следствием в следственном изоляторе. Если приедешь – ничего не привози, ты там живешь не богато в своем захудалом колхозе. Как твои пацаны – Ваня и Петя? Взрослые совсем. Ивану девятнадцать. Сколько я их не видел? Извини, плохой я писатель – не знаю, как писать письма. Крепко вас целую. Ваш брат и дядя – Володя». Слезы покатились из глаз. Нина села на диван. «Я совершил тяжкое преступление» – стояли в голове строчки из письма, «…тяжкое преступление…».

 Володя – брат по матери, рожденный уже после войны. Он на одиннадцать лет моложе Нины и помнила она его еще босоногим мальчишкой, когда жила в деревне. Потом уехала в город, училась в институте. Приезжала только на каникулы два раза в год, а на IV и V курсах – раз в год и всегда удивлялась, как подрос братишка. Потом их пути снова разошлись, она попросилась подальше и была направлена на самый юг области. Брат Володя приезжал последний раз на похороны матери – он служил в Витебске. Приехал с молодой женой, они только поженились. После только скупые письма. Писать брат не любил и ограничивался: жив, здоров и больше интересовался у сестры как ее дела. Потом почти год не было писем совсем. Нина даже хотела сделать запрос через военкомат, она знала, что Владимир служил последнее время в Афганистане, но пришло письмо, как обычно, один тетрадочный листик: «Жив, немного был ранен, валялся в госпитале в Ташкенте, теперь вот в Москве, как только выпишусь обязательно приеду погостить. Племянников уже не узнаю – выросли мужики, наверное». Последнее письмо тоже еще в прошлом году с юга, с санатория: «Все хорошо, лечусь, обязательно приеду». Может, и было еще за два года, как она переехала, хотя Нина просила заведующую почтовым отделением переслать ей письмо на новый адрес.

 Нина долго не могла заснуть, лежала с открытыми глазами. Она слышала, как пришел Петя, осторожно стараясь не разбудить мать, прошел в свою комнату. «Надо ехать в облцентр, добиться свидания, узнать все о брате», - теснились мысли в голове. Под утро она заснула.

Глава 17

 Работа на стройке шла, не останавливаясь, в три смены. Даже не верилось, что строится не важный оборонный завод, а завод по производству пива. Множество близлежащих колхозов и совхозов из их Урывского района, и из соседних районов уже заложили в этом году в севооборот посева специального пивного ячменя. Стройка и будущее производство контролировались на самом верху – в Кремле. Иван Егорович почти ежедневно докладывал о ходе стройки, о проблемах и возникающих трудностях лично заместителю председателя правительства Российской Федерации Антону Ивановичу Абрикосову. Они были давно знакомы, когда Абрикосов работал еще в Урывском Райкоме КПСС первым секретарем, Иван Егорович был у него вторым. Они одногодки и даже их дети: Галина Захарова и сын Абрикосова – Игорь родились в одном году с разницей в два месяца. Игорь был старше Галины. Антон Иванович, несмотря на высокую должность, был всегда прост в общении с Захаровым:

 - Здравствуй, Иван Егорович. Как дела, как здоровье, как дома? – почти всегда интересовался Абрикосов, и Ивану Егоровичу было очень приятно, что Антон Иванович, занимая высокий пост, не забыл никого и часто спрашивал о других общих знакомых по району, даже тех, кто давно на пенсии.

 - Работаем, Антон Иванович, и здоровье пока, спасибо. Скрипим.

 - Не прибедняйся, всем так скрипеть. Иван Егорович, ты за тридцать лет работы на больничном был хоть раз? Нет! Вот я и говорю, надо на доску почета Минздрава заносить. Да нет, - засмеялся Абрикосов. – Я не глазливый – у меня голубые глаза, не черные.

 Иван Егорович хорошо помнил великана Абрикосова. В любом кругу: на полевом стане или на ферме, куда первый почти ежедневно выезжал на своей черной «Волге», он всегда на пол головы возвышался над другими, даже высокими мужчинами. «Большому кораблю, большое плаванье» – кто-то так сказал на банкете по поводу перевода Антона Ивановича в Москву. Не часто бывает – с района и сразу в Москву. Хотя как партийный руководитель Антон Иванович мужик дельный, и район из среднего вышел в передовики при его руководстве. Во все сферы сельской жизни, а район конечно у них сельский, вся промышленность только в райцентре, вникал Антон Иванович: в полеводстве, животноводстве; никогда не ленился: и зимой и летом почти ежедневно выезжал в колхозы. Во время всеобщего озеленения, когда из Москвы пришла директива о насаждении снегозадержательных лесополос, Антон Иванович дал распоряжение о посадке фруктовых деревьев, о строительстве дамб и сооружении прудов. Теперь во всех колхозах района были свои сады, собирались хорошие урожаи яблок, груш, черешни и рыба приносила неплохую прибыль в хозяйства района. Деятельный руководитель, он видел наперед, не жил днем сегодняшним и всегда из всего стремился иметь прибыль.