Алан Холлингхёрст - Линия красоты

• Название: Линия красоты
• Автор: Алан Холлингхёрст
• Издательство: Росмэн-пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-353-02125-8

Ник Гест, молодой человек из небогатой семьи, по приглашению своего университетского приятеля поселяется в его роскошном лондонском доме, в семье члена британского парламента. В Англии царят золотые 80-е, когда наркотики и продажный секс еще не связываются в сознании юных прожигателей жизни с проблемой СПИДа. Ник — ценитель музыки, живописи, словесности, — будучи человеком нетрадиционной сексуальной ориентации, погружается в водоворот опасных любовных приключений. Аристократический блеск и лицемерие, интеллектуальный снобизм и ханжество, нежные чувства и суровые правила социальной игры… Этот роман — о недосягаемости мечты, о хрупкости красоты в мире, где правит успех.

В Великобритании литературные критики ценят Алана Холлингхерста (р. 1954) как мастера тонкой, изысканной прозы. Еще в 1994 году его роман «Неверная звезда» вошел в шорт-лист Букеровской премии. А 10 лет спустя эту премию получила «Линия красоты».

---

— Хотел бы я снова с ним встретиться, — сказал он.

— Он не хотел, чтобы его видели таким, — ответила Розмари.

— Понимаю, — сказал Ник.

— Вы ведь знаете, каким он был тщеславным! — В голосе ее послышался добродушный упрек, словно Лео и после смерти продолжал доставлять родным неприятности.

— Да, — ответил Ник. Ему вспомнилось, что на первое свидание Лео пришел в блузке сестры. А теперь на Розмари мужская рубашка — должно быть, рубашка Лео.

— Вечно беспокоился о том, как он выглядит.

— Он всегда прекрасно выглядел, — тихо ответил Ник. Это преувеличение словно распахнуло дверь к его чувствам: Ник попытался улыбнуться, но уголки губ его дрогнули и поползли вниз. Глубоко вздохнув, чтобы овладеть собой, он сказал:

— Я, конечно, пару лет его не видел.

— Да… — задумчиво сказала Розмари. — Знаете, мы ведь не знали, с кем он встречается.

— Не знали, — подтвердила Джемма.

— В дом он приводил только вас и еще старину Пита. Ну и, конечно, Брэдли.

— Я ничего не знаю о Брэдли, — сказал Ник.

— Они с братом вместе снимали квартиру, — объяснила Розмари. — Вы ведь, наверно, знаете, что он переехал.

— Да, помню, он хотел переехать. Как раз в то время, когда мы… Знаете, я до сих пор толком не понимаю, что произошло, просто… мы перестали встречаться.

Он не мог заставить себя произнести простую фразу: «Лео меня бросил», — перед лицом смерти она казалась слишком мелочной.

— Да, я подозревал, что у него появился кто-то еще. Это была правда, но не вся: мыслью об измене Лео он заслонялся от другой, более страшной мысли — о его болезни. Но Брэдли действительно был: наверняка широкоплечий, практичный, совсем не похожий на «цыпленка» Ника.

— Брэдли сейчас тоже болен, — сказала Джемма.

— А старина Пит умер, — добавила Розмари.

— Да… да, я знаю, — сказал Ник и откашлялся; у него вдруг пересохло в горле.

— Ну, с вами-то, кажется, все в порядке, — сказала Джемма.

— Да, со мной все хорошо, — сказал Ник. — Я здоров.

Они молчали и смотрели на него, словно полицейские, ожидающие от преступника признания или раскаяния.

— Мне повезло. И потом… я соблюдал осторожность. — Он положил письмо на стол и встал. — Может быть, хотите кофе? Или чего-нибудь еще?

Джемма и Розмари переглянулись и, кажется, согласились с неохотой, лишь из вежливости.

На кухне, пока закипал чайник, Ник подошел к окну и вгляделся в тонкую серебристую пелену дождя. Под окнами смутно маячили темные силуэты кустов, а на другой стороне улицы ярко сияли сквозь дождь освещенные окна соседнего дома, населенного людьми, которых Ник знал только в лицо. В одном окне горничная пылесосила ковер в кабинете. Где-то вдалеке траурно завывала сирена «скорой помощи». Чайник на плите тонко засвистел — пора было возвращаться.

— Как все это печально, — сказал Ник, внося поднос с кофе в библиотеку.

Прежде ему казалось, что слово «печально» применительно к смерти — блеклое, невыразительное преуменьшение. Но теперь он понял, что оно действует иначе: охватывает свершившееся, с одной стороны, предчувствием беды, и с другой — приятием и примирением.

Розмари подняла брови и поджала губы. В ней чувствовалось упрямое недоброжелательство, возможно вызванное застенчивостью; у самого Ника застенчивость проявлялась по-другому — он становился многословен, любезен и уклончив.

— Значит, вы с Лео познакомились по объявлению? — спросила она.

— Да, верно, — ответил Ник, хотя она, конечно, и так это знала.

Сам он никогда не понимал, следует ли этим гордиться или этого стыдиться, и не знал, что думают об этом женщины (Джемма со вздохом улыбнулась ему).

— Мне посчастливилось, что он выбрал меня, — добавил он.

— М-да… — ответила Розмари с некоторым сарказмом, и Ник сообразил, что разговоры о «счастье» сейчас, пожалуй, неуместны.

— Я хочу сказать, ему ведь отвечали сотни людей.

— Да, ответов было много.

Она снова полезла в сумочку и достала пачку писем, перехваченных толстой резинкой.

— О-о, — сказал Ник.

Розмари стянула резинку и надела себе на руку, чтобы не потерять. Действовала она быстро и уверенно, точь-в-точь как следует секретарше врача. И снова Ника поразило ее сходство с Лео.

— Я подумала, возможно, кто-то из этих людей вам знаком?

— Ну, не знаю…

— Мы хотим им всем сообщить.

— Ты думаешь, он с ними со всеми… — начала Джемма и не договорила.

Розмари аккуратно разложила письма в две стопки.

— Не хотелось бы беспокоить родственников тех, кто уже умер, — объяснила она.

Джемма кивнула.

— Вряд ли я кого-то узнаю, — признался Ник. — Очень маловероятно… — Он еще не освоился с вестью о смерти Лео, и меньше всего ему сейчас хотелось возиться с письмами.

Все конверты были надписаны одной рукой, теми же зелеными, иногда — красными чернилами, словно Лео засыпал письмами какой-то безумный воздыхатель. Снова и снова Нику бросалось в глаза имя: Лео, Лео, Лео. На некоторых конвертах он заметил армейские штампы.

— Вы не удивлялись, что ему приходит столько писем? — спросил он.

— Он говорил, это как-то связано с мотоциклом, с мотоциклетным клубом, — объяснила Розмари.

— Да, в свой мотоцикл он был просто влюблен, — подтвердил Ник, с горечью подумав, что это не просто фигура речи. — Неплохо придумано.

— Вот с этими, перечеркнутыми, он, насколько я понимаю, не встречался.

— Ему даже одна женщина написала, — заметила Джемма.

И Ник принялся просматривать письма — зная, что это бесполезно, лишь из уважения к Розмари, словно подчиняясь какой-то неприятной, но необходимой медицинской процедуре. Читать их было необязательно, однако первые два или три он прочел внимательно и со странным интересом — послания из прошлого от неведомых соперников, пытавшихся отнять у него Лео. Он вглядывался в рукописные строки, хмурясь и покачивая головой, чтобы скрыть свой интерес. Объявление Лео он до сих пор помнил наизусть, в том числе и широкие возрастные рамки: «от 18 до 40». «Привет! — писал Сэнди из Энфилда. — Мне немного за сорок, но я тут увидал твое объявление и подумал: а почему бы не попытать счастья старой канцелярской крысе вроде меня?» Розовой пластмассовой скрепкой к письму была прикреплена фотография плотного мужчины лет пятидесяти. Лео написал на полях: «Дом/машина. Старый?» И позже, видимо, после свидания: «Совсем неумелый». Гленн, «немного за двадцать», из Бэронс-Корта, турагент, сфотографировал себя «полароидом» в собственной квартире и в облегающих плавках. Он писал: «Обожаю развлекаться, особенно в постели! (Или на полу! Или на лестнице! Или… где угодно!)» «Не слишком ли?» — изумился Лео, а, встретившись с Гленном, сделал неутешительный вывод: «Члена под микроскопом не видать». «Дорогой друг, — писал темнокожий, с серьезным лицом, Эмброуз из Форест-Хилла, — мне понравилось твое объявление. Быть может, ты и есть тот, с кем я хотел бы разделить свою любовь». Восклицательные знаки, которыми щедро усеивали свои послания прочие кандидаты, Эмброуз приберег на конечное: «Мира и счастья тебе!» На полях Лео черкнул: «Полная жопа. Зануда страшный» — однако Нику Эмброуз понравился, и он постарался украдкой запомнить адрес.

Ник просматривал письма и передавал их Розмари, а та складывала их в стопку, лицевой стороной вниз, возле кофейной чашки. Чувство новой игры быстро сменилось неприятным ощущением, что в этой игре он проигрывает. Однако от мысли, что всем этим мужчинам Лео предпочел его, Нику становилось чуть легче. Многие письма были нагловаты и развязны, но во всех чувствовалась уязвимость: эти люди умоляли незнакомца проникнуться к ним симпатией, возжелать их, не разочароваться в них при личной встрече. Одного человека он узнал по фотографии и пробормотал: «А-а!», но тут же пожал плечами и сделал вид, что просто прочищает горло. Это был испанец, красивой темной нитью вплетенный в гобелен ранних опытов Ника в гимнастических клубах и ночных барах, ставший для него почти символом лондонского гей-сообщества. Теперь он, должно быть, уже в могиле — Ник видел его на Прудах около года назад, он исходил молчаливым страхом и внушал страх всем окружающим. Теперь Ник узнал, что его звали Хавьер. Тридцати четырех лет. Работал в строительной компании, жил в Уэст-Хэмпшире. Скупые строчки любовного письма превратились в некролог.

Ник отложил письмо и поднес к губам чашку кофе.

— Долго он болел? — спросил он.

— В прошлом ноябре подхватил воспаление легких и едва не умер, но выкарабкался. А нынешней весной все стало… ну, стало совсем плохо. В конце концов он попал в больницу. Десять дней там пролежал, а потом…

— Знаете, он ведь под конец ослеп, — проговорила Джемма как-то неловко, словно из чувства долга напоминая Розмари о том, с чем та так и не смогла свыкнуться.