Алан Холлингхёрст - Линия красоты

• Название: Линия красоты
• Автор: Алан Холлингхёрст
• Издательство: Росмэн-пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-353-02125-8

Ник Гест, молодой человек из небогатой семьи, по приглашению своего университетского приятеля поселяется в его роскошном лондонском доме, в семье члена британского парламента. В Англии царят золотые 80-е, когда наркотики и продажный секс еще не связываются в сознании юных прожигателей жизни с проблемой СПИДа. Ник — ценитель музыки, живописи, словесности, — будучи человеком нетрадиционной сексуальной ориентации, погружается в водоворот опасных любовных приключений. Аристократический блеск и лицемерие, интеллектуальный снобизм и ханжество, нежные чувства и суровые правила социальной игры… Этот роман — о недосягаемости мечты, о хрупкости красоты в мире, где правит успех.

В Великобритании литературные критики ценят Алана Холлингхерста (р. 1954) как мастера тонкой, изысканной прозы. Еще в 1994 году его роман «Неверная звезда» вошел в шорт-лист Букеровской премии. А 10 лет спустя эту премию получила «Линия красоты».

---

— А Тобиас и Кэтрин курят?

— Нет, слава богу, никогда даже не пробовали, — ответила Рэйчел.

И снова Ник промолчал. Промолчал, потому что чувствовал себя не участником, а зрителем разворачивающейся перед ним семейной идиллии, или, скорее, читателем романа, полного нестыковок и недомолвок и оттого еще более трогательного. В его семье тоже существовали свои предания и маленькие невинные тайны, но выглядели они не так романтично. Теперь же, в присутствии матери Джеральда, история Федденов обретала прямо-таки небывалую значительность. Леди Партридж, густо напудренная старуха с ярко-алой помадой на губах, смотрела сурово, разговаривала властно, и Нику сразу же захотелось чем-нибудь ей услужить. Она была, пожалуй, намного величественнее Джеральда, так же как Джеральд — намного ярче Тоби.

— Я бы не отказалась от глотка свежего воздуха, — проговорила она, едва взглянув на Ника, а тот уже бросился к окну, потянул за шнур и впустил в библиотеку прохладный и сырой запах сада, орошенного дождем.

— Пожалуйста! — проговорил он, чувствуя, что теперь они стали друзьями.

— Вы здесь ночуете? — поинтересовалась леди Партридж.

— Да, в маленькой спальне на верхнем этаже.

— Не знала, что в Хоксвуде есть маленькие комнаты. Впрочем, на верхнем этаже я, кажется, никогда не бывала.

— Думаю, все зависит от того, какую комнату считать маленькой, — старательно улыбаясь, ответил Ник.

В его хмельную голову ударила паническая мысль: что, если он ведет себя чересчур смело? Что, если вместо светскости проявляет грубость? Что, если говорит не то, что нужно — или не так?

Подошел официант с подносом и предложил ему бренди — очень милый официант, с тихим голосом и бесшумными, скользящими шагами, но не Триштан. Рассеянно следя, как наполняет бокал золотистая струя бренди, Ник размышлял о том, как удалось Триштану оставить зарубку в его сердце, стать предметом почти что настоящей любви. Может быть, попадись ему вместо Триштана этот официант, он влюбился бы и в этого? Для влюбленности ведь совсем немного нужно: пара взглядов, тоска одиночества, полуосознанная решимость — и вот чужой образ уже запечатлелся в твоем сердце, и всякий раз, как видишь его или вспоминаешь о нем, кровь твоя начинает бежать быстрее.

— В Лондоне Ник живет у нас, — сказала Рэйчел. — Вот там комнатка у него действительно крошечная, под самой крышей.

— Кажется, ты говорила, что у вас живет какой-то знакомый, — не глядя на Ника, ответила леди Партридж.

На миг ему показалось, что она ощутила запах его тоски по семье, мечты о тайном братстве с ее красавцем-внуком, и готова броситься в бой за свою территорию.

— Тоби пользуется большой популярностью, — продолжала она. — Он красивый мальчик, правда?

— Да, очень, — легко ответил Ник, покраснел и оглянулся, словно ожидая увидеть Тоби у себя за спиной.

— Трудно поверить, что Кэтрин его сестра. Все хорошее досталось ему одному.

— Ну, если судить по внешности… — начал Ник.

— Скажите-ка мне, что это за человечек в очках? Вот тот, что танцует с министром внутренних дел?

Ник рассмеялся ее шутке:

— Я его где-то видел.

— Это Свирепый Аналитик, — ответила Рэйчел.

— Кто? Нелепый?..

— Так его дети называют, — чуть громче объяснила Рэйчел. — Свирепый Аналитик. Питер Краудер, журналист.

— А, читала его в «Мейл», — кивнула леди Патридж.

— Ах да, конечно… — проговорил Ник.

В самом деле, Краудер как будто танцевал с министром внутренних дел — придвигался к нему все ближе и ближе, заглядывал в глаза, склонялся к самому его лицу, задавая вопросы, и выпрямлялся, словно услышав небывалое откровение, едва тот принимался отвечать. А министр, огромный, грузный, вежливо отвечал ему с кивками и неуклюжими поворотами корпуса.

— Не могу сказать, что он мне понравился, — проговорила леди Партридж. — За обедом говорил какой-то вздор о… о цветном вопросе. Я сидела довольно далеко от него, но все время его слышала. Ну, знаете, о расизме, — в ее устах это слово прозвучало как грубая брань.

— Об этом говорится много разного вздора, — благодушно заметил Ник, и старая леди окинула его оценивающим взглядом.

Джеральд, с терпеливой улыбкой на устах и ревностью во взоре, двинулся спасать министра. Он отвел его в уголок, усадил в кресло, сам присел рядом, наклонился к нему, почти приобнял, быстро огляделся кругом, словно подготовил сюрприз, — и вдруг застрекотала камера и защелкали вспышки.

— А, «Татлер»! — проговорила леди Партридж. — Наконец-то! — И, поправив волосы, придала лицу выражение… то ли кокетливое, то ли властное, то ли гостеприимное, то ли мудрое — трудно сказать.

Кэтрин тащила Ника и Пэта Грейсона по тусклому коридору навстречу грохоту музыки.

— Как ты, дорогая? — спросил Ник.

— Извини, дорогой. Все нормально. Просто эта кошмарная речь… Я поняла, что ни секунды больше не выдержу!

Держалась она уверенно и живо, но какая-то замедленная игривость движений подсказала Нику, что Кэтрин под кайфом.

— В самом деле, говорил он по большей части о себе.

Презрительная усмешка Кэтрин сделала бы честь ее бабушке.

— Речь отличная, только не для этого случая. Лучше бы приберег ее на свой день рождения.

— А по-моему, все было не так уж плохо, учитывая… — начал Пэт, но, что следует учитывать, не договорил.

Пэт Грейсон относился к категории гостей, которых Джеральд в своей речи назвал звездами экрана: в «Седли» он играл лощеного мошенника, и поразительно было, насколько старше, мельче и как-то жальче он выглядит в жизни. «Седли» — любимый сериал матери Ника; интересно, догадывается ли она, что Пэт голубой?

— Право, не знаю, стоит ли… — протянул он, когда они уже входили в курительную комнату.

Но Кэтрин потащила его за собой в толпу, где он принялся шустро приплясывать вокруг нее, щелкая пальцами и сексуально играя бровями. Выглядело это весьма жалко, и, кажется, именно это Кэтрин и нравилось. Ник словно видел злую пародию на самого себя в будущем. Он отвернулся и пошел прочь через зал — и тут же попал в середину вопящей и хохочущей толпы. Кто-то крикнул: «Эй, да это же старина Ник!», кто-то другой стиснул его в потных объятиях. На душе у Ника потеплело — может быть, и выпитое бренди наконец подействовало: на секунду он устыдился своего презрения к старине Пэту и того, что притворяется своим в компании натуралов, но тут же об этом забыл, когда Тим Карсвелл схватил его за плечи и закружился с ним по залу, обжигая щеку влажным дыханием. Они кружились, пока оба не зашатались, готовые упасть; с возгласом «Ух ты!» Тим отпустил Ника, постоял, пошатываясь, приветственно поднял руку и двинулся прочь.

— А что наш именинник? — спросил Ник у Софи Типпер.

Софи, все время танцевавшая только с Тоби, глянула через плечо. Ник обоих чмокнул в щеки, прежде чем они успели увернуться, и прокричал Тоби в ухо:

— Ну как наш вертопрах?

Тоби молча поднял большой палец, а потом танец унес их прочь.

Ник уже не стыдился танцевать. Его душил воротничок, он обливался потом, расстегивал и снова застегивал пиджак и наконец, заметив в дальнем конце комнаты открытое окно, подобрался к нему и высунулся по пояс, жадно вдыхая сырой ночной воздух и запах дождя. У окна на банкетке сидела Мартина; в прерывистом зеленом свете лицо ее казалось немолодым и измученным.

— При-ивет! — пропел Ник, присев перед ней. — А где Уани? Разве не с тобой?

Она оглянулась, пожала плечами:

— Не знаю. Был где-то здесь…

Нику вдруг захотелось срочно увидеть Уани. Сейчас он был уверен, что все его фантазии могут стать реальностью. А если и нет… Что ж, с пьяного спрос невелик, и Уани на него в обиде не будет. С этой мыслью он принялся пробираться к выходу — мимо девушек, лихо отплясывающих в стиле диско (девушки, подумал он, вообще танцуют лучше мужчин, танец — их родная стихия, а парни по большей части просто выставляют себя на посмешище), мимо нескольких немолодых пар, старательно притворяющихся, что «Spandau Ballet» им по душе, мимо Ната Хэнмера, белая рубашка которого странно светилась в ультрафиолетовом прожекторе, и Мэри Саттон, и Грэхема Стронга (Ник его едва знал, но вполне искренне сообщил, что страшно рад его видеть), мимо Кэтрин, Рассела и Пэта Грейсона — один из этой троицы явно лишний…

Наконец он выбрался из курительной комнаты. Дернул первую попавшуюся дверь — и оказался в маленьком кабинетике. Какой-то человек в рубашке встал при его появлении и сказал:

— Извините, сэр.

— Ой, простите, — сказал Ник. — Я, кажется, ошибся дверью. — И попятился назад.

Он стоял посреди холла совсем один. В курительной комнате гремела музыка, из библиотеки доносились голоса и смех. В ушах у Ника стоял тонкий звон. Огромная люстра с сотней чашечек-лилий мерцала и мигала в ритме его пульса, придавая всему вокруг какую-то странную живость.