Неизвестно - Оптинский патерик

• Название: Оптинский патерик
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Религия

День рождения — 15/28 января 1782

Мирские именины — 22 января /4 февраля

День тезоименитства — 28 августа /10 сентября

Иерейская хиротония — 25 декабря 1822 /7 января 1823

Постриг в схиму — 6/19 июня 1862

Кончина (день памяти) — 16/29 июня 1862

Обретение мощей — 13/26 декабря 1994

---

Выйдя из заключения, отец Рафаил стал служить в восстановленном им храме, в котором настоятельствовал отец Сергий, и поэтому отец Рафаил смиренно стал вторым священником в своем же храме. Несмотря на слабость здоровья, дверь отца Рафаила, как и до ссылки, никогда не закрывалась, и он принимал всех нуждающихся.

Иеромонах Рафаил был духовным сыном преподобного Нектария, также был близок с архимандритом Борисом (Холчевым) и епископом Стефаном (Никитиным). В 1957 году к отцу Рафаилу приезжал Иван Митрофанович Беляев (бывший послушник Оптинского скита, родной брат преподобного Никона), который на старости лет вновь обрел веру. После беседы с отцом Рафаилом Иван Митрофанович даже хотел остаться у него в Козельске, но отец Рафаил благословил его вернуться в Москву и нести свой семейный крест до конца.

На Троицкую родительскую субботу 1957 года, вернувшись с кладбища после многочисленных панихид, отец Рафаил заболел воспалением легких, после чего и скончался через 10 дней. Похоронен он был на городском кладбище города Козельска; на могиле его не было надписи, потому что в ней похоронили еще двух священников.

Летом 2005 года останки иеромонаха Рафаила были перенесены в Оптину пустынь и захоронены на братском кладбище монастыря.

Иеромонах Тихон (Лебедев)

(†1944?)

Иеромонах Тихон (Тимофей Лебедев) родился в городе Острогожске Воронежской области. В Оптину он пришел молодым, по благословению Троекуровского старца-затворника Илариона. Когда его тетя-монахиня спросила, почему он не хочет остаться в Острогожском монастыре, отец Тихон ответил: "Я иду туда, где нет кружки".

Отец Тихон выделялся красивым голосом, и когда в 1912 году в Оптине побывал Московский митрополит, то забрал его с собою в Кремль. В Кремле отцу Тихону не понравилось — там за трапезой ели мясо, и, выдержав там всего лишь две недели, он сбежал обратно в Оптину. За это на отца Тихона была наложена епитимия — ему запретили служить и поставили петь на клирос в одном подряснике, но вскоре простили.

В 1928 году, когда Оптина была уже закрыта и монахи разогнаны, отец Тихон приехал в Астапово, где жила его тетя, монахиня Асенеффа, также изгнанная чекистами из своего монастыря. В это время отцу Тихону предложили место священника в селе Сабурово, и он отправился в Москву. Учитывая ненадежность времени, отец Тихон написал собственноручно два варианта письма-треугольника, которые должны были отправить в Астапово в случае его смерти. В одном было написано: "Отец Тихон умер. Погребение отправлено". В другом: "Отец Тихон умер. Погребение не отправлено", — это с тем, чтобы оставшиеся в живых совершили, как должно, чин отпевания.

Но в Москве, в Сабуровском храме, отец Тихон прослужил всего три недели. Однажды после службы во время Великого поста в храм вошли пять комсомольцев. Узнав о предстоящей ликвидации храма, староста сбежал вместе с ключами. В церкви остался один отец Тихон, и комсомольцы направились к нему: "Отдай ключи от храма!". — "Где ж я их возьму? Я не староста церковный…". Тогда комсомольцы повалили отца Тихона на пол, избивая ногами, а потом, схватив впятером за бороду, потащили по снегу из храма. Тащили долго и, уставая, сменяли друг друга. Тащили усердно — мясо на лице отошло от костей, и на изуродованном лице остались потом до смерти пять мясистых бугров-шишек, из которых, разделенная на пять частей, росла борода. По кротости своей отец Тихон не рассказывал о мученичестве, и на вопрос матери Афанасии (своей родственницы): "Что у тебя с бородой?" — отшутился: "А ты только что заметила, какой я урод? Да я ведь из-за этого не женился!".

Ликвидация же храма завершилась так: отца Тихона дотащили за бороду до железнодорожной станции и, раскачав, бросили на платформу проходившего мимо товарняка…

В том же 1928 году отец Тихон уже служил в небольшой часовне села Дятьково Брянской области. Жилья он там не имел, ночевал где придется, порой на улице, так как в те годы пустить на квартиру священнослужителя было чрезвычайно опасно. Во время голода 1932–1933 годов отец Тихон так ослабел от недоедания, что уже не мог ходить, и сердобольные женщины носили его на одеяле на ночь на вокзал, где он мог согреться и провести ночь в тепле. Однажды, когда он лежал на вокзале, а местные ребятишки по обыкновению издевались над "попом" и плевали в него, сын начальника милиции, наблюдавший эту сцену, в сердцах сказал отцу: "Папа! Ты посмотри, какой хороший дедушка. Какая у него борода большая и какой он красивый! А его тащили через весь город, как пьяного, а ребятишки плевали в него. Души у вас нет!". Начальник милиции сжалился над "дедушкой" и велел привести его в милицию. "Кто вы?" — спросил он у отца Тихона. Тот был уже настолько слаб, что не боялся ни тюрьмы, ни расстрела, и сказал без утайки: "Я монах. Паспорта не имею и деваться мне некуда — делайте со мной что хотите". — "Зайдите утром", — сказал начальник милиции, а наутро выписал отцу Тихону паспорт и под видом родственника поселил у себя во дворе в пристройке к хлеву — в "комнате" 2 х 2 метра. С тех пор (это приблизительно с 1932 года) отец Тихон почти ежегодно приезжал в Астапово, где жила еще мать Афанасия, а мать Асенеффа уже скончалась от водянки. В 1940 году он приехал туда в последний раз.

В селе Дятьково он прожил до 1941 года. В начале войны город оккупировали немцы. Жителей стали угонять в Польшу, откуда оставшиеся в живых смогли вернуться домой лишь в августе 1943 года, после освобождения города. Тогда же, спасаясь от немцев и угона в Польшу, жители Дятькова уходили в леса. Ушел с ними и отец Тихон. Зимой 1944 года в Астапово пришел треугольник — собственноручно написанное отцом Тихоном письмо на случай возможной смерти: "Отец Тихон умер. Погребение отправлено". Обратного адреса на письме не было…

Неоконченные страницы Оптинского мартиролога

Мы привели сведения о судьбах лишь некоторых из 300-численной братии Оптиной пустыни.

Известно, что мученический или исповеднический подвиг также понесли:

— иеромонах Иоанн (Жирнов, бывший послушник Илья) — умер в ссылке;

— инок Памва — был в ссылке, дальнейшая судьба неизвестна;

— иеромонах Савватий — был в ссылке, дальнейшая судьба неизвестна;

— иеродиакон Серафим (Гущин) — умер в ссылке или расстрелян;

— иеромонах Спиридон — был в ссылке, дальнейшая судьба неизвестна.

Подвиги остальных мучеников и исповедников Оптинских еще ждут своего исследователя.

Глава V. Скитский некрополь

Преподобный старец схиархимандрит Гавриил (Зырянов), полагавший начало подвижничества в Оптиной пустыни, так писал о ее насельниках:

"Да, мы чувствовали себя там, как в среде святых, и ходили со страхом, как по земле святой… Я присматривался ко всем и видел: хотя были разные степени, но все они по духу были равны между собой; никто не был ни больше, ни меньше, а были все одно — одна душа и одна воля — в Боге"

(Цит. по: Симеон (Холмогоров), архимандрит. Един от древних. Повесть о жизни и подвигах схиархимандрита Гавриила (Зырянова). М., 1996. С. 21).

Преподобный старец архимандрит Георгий (Лавров), также некогда подвизавшийся в этой святой обители, отмечал, что в Оптиной было много совсем незаметных монахов, несущих всю жизнь самые незначительные послушания и в церкви стоящих где-нибудь в уголке, тихо перебирая четки. Никто никогда не замечал в них каких-нибудь добродетелей, а между тем многим из них был открыт день их кончины, что и сбывалось точно.

По благословению оптинского скитоначальника преподобного старца Варсонофия послушником Николаем Беляевым (будущим преподобным Никоном исповедником) было предпринято описание всех отшедших в жизнь вечную скитских отцов и братий, останки которых покоились тогда на скитском кладбище. "Цель описания скитских покойников была, — пишет автор, — во-первых, та, чтобы оставить о них память жившим и имеющим жить в скиту отцам и братиям, а во-вторых, еще и та, чтобы живые, взирая на скончание почивших, подражали вере и добрым делам их".

Описания, помещенные в этом разделе "Оптинского патерика", печатаются по изданию: Жизнеописания почивших скитян / Сост. прп. Никоном (Беляевым) // Неизвестная Оптина. СПб., 1998. С. 321–547; с тем изменением, что статьи помещены не в последовательности расположения могил, а в алфавитном порядке имен почивших.

Монах Александр (Лихарев)

(†5/18 марта 1873)

В миру Александр Николаевич Лихарев, штабс-ротмистр гвардии, помещик Рязанской, Тульской и Симбирской губерний. Родился в 1817 году 23 мая. Так он вспоминал о своем домашнем воспитании: "Учителем моим был немец. Если, бывало, не приготовлю урока, он определяет мне наказание — обедать за особливым столом. Скажет, бывало: "А, люпезный! За осапливый стол тебья!". Я-то, бывало, плачу, река рекой разливаюсь. А теперь думаю: ну что такое — за особливый стол? Не все ли равно? Тогда же как это бывало больно! Причащаться Святых Таин ходил я в церковь, непременно сначала напившись чаю и хорошо позавтракавши, а то трудно стоять литургию". Воспитывался он в пажеском корпусе и имел стол, по его собственным словам, вместе с наследником престола, впоследствии императором Александром Николаевичем, и графом Адлербергом. Вышедши в отставку, немалое время был каширским предводителем дворянства Тульской губернии. В этой должности распоряжался так самовластно, что ни губернатора и никаких других властей не признавал, так что его шутя называли "Великий герцог Финляндский" — grand due de Finlande. Был владельцем трех огромных имений: своего собственного, женина и доставшегося ему по наследству от дяди. Имения эти были так велики и богаты, что, по словам современных Лихареву людей, как бы роскошно ни жил, нельзя было в продолжение одной жизни прожить и одного из этих имений. Но Александр Николаевич ухитрился вскорости пропустить все три имения. Невольно сейчас напрашивается вопрос: что же было этому причиной? Кроме того, что Александр Николаевич сорил деньгами направо и налево, он подолгу живал в Петербурге и там ежедневно ездил в клуб. Каждый раз при этом он захватывал с собою денег не менее 10 000 рублей. "Если же, — сказывал он, — в иной день не было при мне десяти тысяч, то мне стыдно было в клуб ехать". И все эти тысячи домой уже не возвращались.