Евгений Лотош - Птенцы соловьиного гнезда

• Название: Птенцы соловьиного гнезда
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Научная Фантастика

Детство, даже самое теплое и безмятежное, когда-то заканчивается. И рано или поздно птенцам приходит время выпархивать из гнезда в окружающий мир. Твоя семья никуда не исчезла, и тебе всегда есть где найти сочувствие и опору, но этот мир холоден и равнодушен. И никто, кроме тебя самого, не сможет проложить тебе дорогу в жизни.

Синдоо, чудо-ребенок, небесное детя, она привыкла к уединению своей комнаты и тихой безвестности задних рядов университетских аудиторий. Чудовищный демон, божественный дар и божественное проклятье, скован у нее внутри могучими цепями и не ведает свободы. Лишь самые близкие знают о сжигающем чувстве старой вины, грызущем ее душу, и лишь самые близкие догадываются, на что на самом деле способна невысокая девушка с мальчишеской фигуркой, которой в ее двадцать лет не дашь и семнадцати.

Вечно скрывать свой дар от окружающих невозможно — он дан не для того, чтобы до скончания веков спать глубоко внутри. Но не стоит ожидать от нее чудес, совершаемых на ярко освещенной сцене под торжествующее пение фанфар. Ей еще только предстоит научиться пользоваться знаниями, аккуратно разложенными по полочкам в ее голове, и грязь и кровь хирургического отделения станут тем маслом, которому предстоит закалить гордый клинок ее дара. Могучие силы незримо присутствуют за ее спиной. Но помогают они только тем, кто помогает себе сам, и Избранная Дочь — не исключение. И когда смертельная опасность окутывает ее своей тенью, и когда другу в беде требуется помощь, она может надеяться только на себя.

Но она выстоит. Она не имеет права не выстоять. Ведь ей еще только предстоит начать обратный отсчет на шкале когда-то прерванных жизней…

---

— Мораль сей истории: не принимай приглашений от неприятных молодых людей, — назидательно произнес Демиург, перенося сковородку на стол. — И поужинать не удастся, и в дурную компанию попадешь. Еще и плохим словам научат. Садись, лопай. Холодильник у тебя содержимым похвастаться не может, так что, извини, придется обойтись омлетом со спаржей, помидорами и ветчиной.

— Да хоть яйцами вкрутую, — пожала плечами девушка, усаживаясь. — Жрать хочется — спасу нет.

— Хорошо воспитанная молодая дама слово «жрать» не употребляет, — подмигнул Демиург.

— Хорошо воспитанная молодая дама и в истории с похищениями не попадает, — пробубнила Карина с набитым ртом. — И убить ее обычно не пытаются. Или пытаются не таким уродским способом. Сколько, кстати, времени? У меня часы вместе со всем остальным пропали.

— Твоя одежда и все прочее, включая часы и пелефон, обнаружены полицией при обыске дома, где тебя держали. Вернут завтра утром, я надеюсь. А времени полвторого.

— Сколько?! — от удивления Карина даже перестала жевать. — Уже полвторого?

— А что тут такого удивительного? — изогнул бровь Дзинтон. — По башке тебе дали примерно в полвосьмого, около трех часов ты валялась без сознания, а все остальное случилось, я бы сказал, в экспресс-режиме, даже как-то неприлично быстро. Репортеры и те до твоего отбытия подъехать не успели, сейчас, наверное, бесятся от злости.

Какое-то время Карина сосредоточенно жевала, собирая разбегающиеся мысли. Проглотив последний кусок омлета и заев его последней ложкой салата, она отодвинула тарелку.

— Спасибо, пап, очень вкусно, — сказала она. — И все-таки — ты действительно с самого начала знал, что меня похитили?

— Да, Кара, — согласился Демиург. — Я действительно знал. Мне даже оповещение Парса не требовалось. Ты зацеплена на лонжу, так что о твоем похищении я знал с того момента, как тебя оглушили.

— «Зацеплена на лонжу»?

— Извини. Буквальная вербализация технического символа. Имеется в виду автоматическая система оповещения. Проще говоря, у меня в ухе звенит, когда твоя жизнь оказывается под угрозой. Вот как сегодня.

— И ты знал, что меня похитили… что меня держат под блокиратором и бьют?

— Да, Кара. Я знал.

— И ты ничего не сделал? — Карина с подозрением взглянула на него. Внутри начала пробуждаться какая-то совершенно детская обида. — Они же могли меня убить!

— Как — ничего не сделал? — удивился Демиург. — Я встретил тебя, когда ты выбралась оттуда. И подсказал, как снять ошейник, не оставшись без головы. Правда, о том уже жалею, сама бы догадалась. Кстати, ты провозилась минут на двадцать дольше, чем я рассчитывал. Ты правильно сообразила, что большого тупого парня следует заставить отключить объемный блокиратор, но не нащупала подходящего направления в разговоре, которое заставило бы его поступить так сразу. А ведь всего-то следовало заявить, что его пульт — обманка. Тогда он бы попробовал доказать тебе обратное немедленно.

Карина насупилась. Конечно, ему легко говорить! Его-то не били по голове, не раздевали догола и не привязывали к гнилым доскам в ледяной комнате!

— Не хмурься, Каричка, — Дзинтон погладил ее по волосам, и почти против воли она потянулась к знакомой успокаивающей ласке. — В целом ты хорошо справилась. И здесь, и тогда во время ограбления.

— Ты знал и про ограбление? — вскинулась Карина. — А, ну да. Конечно. Я же Цу и Мати рассказала…

— Да, Кара. Я знал обо всем с самого начала. С того момента, как в тебя выстрелил грабитель.

Девушка опустила голову. Обида прошла, а ее место заняла тяжелая свинцовая усталость.

— Я подвела тебя, папа, — тихо сказала она. — Я опять убийца.

— Глупости, — отрезал Дзинтон. — Присутствовал бы я там, справился бы без жертв. Но у тебя физически не имелось возможности одновременно спасти полицейских и оставить в живых грабителей. Это — слабость, да. Но, надеюсь, ты не думаешь, что в одиночку сильнее всего мира? На подобное даже у меня наглости не хватает.

— Все равно…

— Не все равно. Ты сделала выбор. Тяжелый для тебя, неприятный выбор меньшего из двух зол, перед которым тебя поставили другие. Если бы ты не убила грабителей, они бы убили полицейских. И тогда на твоей совести опять оказались бы две жизни. Так или иначе, но смертей избежать ты не могла. А сегодня ты не убила похитителей, хотя их намерения в отношении тебя выглядели однозначными. Значит, ты не убийца.

— Папа, я не понимаю! — почти в отчаянии сказала Карина. — Если ты все время следил за мной, все время знал, что со мной происходит, значит, мне ни разу не грозила опасность? Ведь ты бы защитил меня, да? Спас бы? И я могла никого не убивать?

— Нет, Кара, — Демиург покачал головой. — Я не стал бы тебя спасать.

— Что? — девушка задохнулась, словно от удара. — Не стал бы?

— Кара, — мягко произнес Дзинтон. — Ты уже взрослая. Ты больше не нуждаешься в моей защите. Пожалуйста, пойми — я не могу и не хочу всю жизнь держать тебя в уютной безопасности. Я люблю тебя, Каричка, и возлагаю на тебя большие надежды. Если с тобой что-то случится, мне будет очень плохо. Но эта жизнь — твоя. И проживешь ее ты совершенно самостоятельно. Я окажу тебе дурную услугу, если продолжу опекать, как опекал отчаявшуюся тринадцатилетнюю девочку, вытащенную из кошмара Института Человека. Если окажешься в смертельной опасности, я первым поздравлю тебя с победой. Или первым оплачу твою гибель. Но я не спасу тебя. В лучшем случае создам условия, когда ради победы тебе придется отдать все свои силы и еще немного сверх того. И если не станешь бороться так, словно меня не существует, ты погибнешь.

— Да, папа, — вздохнула Карина. — Я понимаю…

— Возможно, разумом, но не сердцем. По-настоящему ты осознаешь когда-нибудь потом. Кара, ты еще очень молода. Ты не понимаешь, что такое стремиться защитить своего ребенка — и бояться навредить ему излишней опекой. Ты знаешь, что я не человек. Я — Демиург. И мои возможности вполне божественные. Ты знаешь, но настолько привыкла, что даже не вспоминаешь. Между тем, я мог бы сделать твою жизнь веселой и беззаботной, бездумной и безопасной. Посадить тебя в светлую теплую комнату, набитую игрушками, кормить и развлекать — и превратить в тепличное растение, не задумывающееся о том, зачем оно вообще существует. Я знаю тебя, так что даже не спрашиваю, как ты отнесешься к такой перспективе. И здесь кроется моя основная проблема. Я всем сердцем хочу тебе счастья, но не могу его дать, не раздавив личность, которую люблю. Крохи, что тебе перепадают — то немногое, что, как мне кажется, тебе не повредит. Не обижайся на меня, Кара, хорошо?

— Папа… — Карина поднялась и подошла к нему, взяв за руку. — Папа, я люблю тебя. Не надо оправдываться. Ты и так сделал для меня столько… Я верю тебе, верю, что ты хочешь мне только хорошего. И я уже взрослая. Даже если ты прямо сейчас выбросишь меня на улицу, ты все равно уже сделал меня человеком. Я никогда не забуду твоей доброты.

— Спасибо, Кара, малышка моя, — Демиург осторожно обнял ее, и она, обхватив его руками, прижалась, словно в детстве. — Нет, конечно, я ни за что не выброшу тебя на улицу. Ты всегда сможешь вернуться в наш старый отель, где ждет твоя комната, и он навсегда останется твоим надежным прибежищем от жизненных забот. Но в жизни я помогаю только тем, кто помогает себе сам. Тем, кто даже в самой отчаянной и безнадежной ситуации не перестает бороться до конца. Впрочем, — он осторожно отстранил Карину, — парадокс кроется в том, что таким личностям моя помощь, в общем-то, и не требуется, они прекрасно справляются самостоятельно. Вот как ты сегодня. Тебе еще много следует узнать и многому научиться, но ты уже сейчас можешь превосходно постоять за себя. Тебе лишь нужно осознать свою силу. Как думаешь, почему я настоял, чтобы ты проходила интернатуру не дома, в Масарии, а в другом городе?

— Не знаю, — девушка, отстранившись, озадаченно посмотрела на него. — Не задумывалась как-то.

— Все просто. Ты — домашняя девочка. Если тебя не выпихнуть из дома силой, ты так и не узнаешь, что вокруг огромный мир, холодный и жесткий, но в то же время прекрасный и удивительный. А о нем знать необходимо. Посмотри — ты провела в Крестоцине так мало времени, но тебя уже любят в больнице и уважают в окружном полицейском управлении. Ты завела массу знакомств, узнала много нового, приобрела опыт, который многие не получают и за всю жизнь. Ты многое узнала о себе. А твоя жизнь лишь начинается. Учитывая твой талант влипать в истории, скучной она точно не окажется. У тебя и сейчас не все истории завершились, — Дзинтон лукаво подмигнул.

— Не все? — с подозрением взглянула на него Карина. — Ты о чем?

— Ну, — развел тот руками, — если скажу, какой тогда интерес? Скучно же знать все наперед! Могу только намекнуть: иногда приходится решать не только свои, но и чужие проблемы. А теперь я побежал. Дел, знаешь ли, куча. Не все же сопливой дочурке нос вытирать, верно?