Евгений Лотош - Ничьи котята

• Название: Ничьи котята
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Научная Фантастика

Этот мир жесток и холоден. Тех, кто возвышается над толпой, преследуют всегда. Взрослым проще: они знают правила игры, они могут затаиться, замаскироваться, не выдавать себя. Но детям, которым не известно о существовании правил, спрятаться невозможно. Особенно детям, чьи особые способности не может объяснить современная наука. Усилием воли они рвут листовую сталь и крушат железобетон, но беспомощны перед лицом равнодушной государственной машины, перемалывающей судьбы. Любая технология в первую очередь используется для создания оружия — а если ее нет, ее следует создать. Пусть даже для этого потребуется истязать десятилетних.

Тем, кто попал в западни секретных лабораторий, не вырваться. Темные стальные камеры, дурман в крови, ошейники-блокираторы и «научные стенды», более всего напоминающие пыточные машины — вот их судьба. Девиантами становятся в возрасте от восьми до десяти лет, и если дети не в состоянии сознательно помочь военным создать новое оружие, тем хуже для них. Надежды нет ни для кого: даже родные родители не в состоянии защитить своего ребенка от Акта о принудительной спецопеке. А сироты… кто когда-нибудь вспоминал о сиротах?

И даже тем, кому чудом удалось сбежать, вырваться из страшных лабораторий Института человека и не умереть от превентивно введенного смертельного яда, голода и болезней, все равно не выжить. Ищейки идут по следу, и давно заброшенный отель в старой мароновой роще на окраине южного приморского города может стать местом, где пуля спецназовца поставит точку в финальном акте затянувшейся трагедии.

Ей тринадцать. Ее зовут Карина. Она девиант. Она забыла лица своих давно умерших родителей. И у нее нет будущего — если только молодая пара, с которой свела ее судьба, не сумеет укрыть ее от жестокого холода окружающего мира…

---

Его словно ударили под дых. Девчонка. Ненависть в ее глазах могла прожечь каменную стену. Та самая беглянка, маленькое смертоносное чудовище — Карина. А юнец рядом с ней… наверняка молодой ублюдок, что приютил ее. Приемный папаша, значит? Да как такому молокососу вообще разрешили удочерение?

Его опущенная в карман рука судорожно сжалась на рукояти пистолета. Что они здесь делают? Как попали сюда, в административное здание? Почему девка не в боксе лабораторного корпуса?

Дверь захлопнулась, отрезая кабинет от внешних звуков, и в тишине директор отчетливо разобрал щелчки сработавших автоматических запоров.

— Блистательный господин директор Джой Митера? — осведомился юнец. — Если я правильно понимаю, тебе хотелось снова увидеть девианта Карину Серенову, сбежавшую из Института. Твое желание исполнилось. Она здесь.

* * *

Карина не отрываясь смотрела на стоящего в десяти шагах перед ней мужчину. Высокий, представительный, с пробивающейся в волосах благородной сединой, в хорошем сером костюме, поблескивающем золотыми головками булавок-некутайпинов. Она никогда не видела его вблизи — но глаза у него те самые, что она не раз замечала своими не-глазами сквозь серебристое наблюдательное стекло в лабораториях. Только сейчас вместо скуки и равнодушия в них плескались злость и паника.

— Джой Митера, ты обвиняешься в незаконном удержании людей, в применении летальной силы к несовершеннолетним, в незаконном проведении медицинских экспериментов, сопровождающихся бессмысленной жестокостью, в финансовом мошенничестве, а также в других, менее тяжких преступлениях, — голос папы, казалось, чеканил слова из металла. — Ордер на твой арест подписан прокурором округа. Но я думаю, что для начала…

— Для начала вы все сдохнете! — прорычал директор. Он выхватил из кармана пистолет и направил его на Дзинтона. — Я не знаю, кто ты такой, но тебе не поможет даже твоя сучка-убийца. В моем кабинете работают блокираторы, и будь уверен, случайно они не отключатся!

— Случайно не отключатся, — согласился Дзинтон. — А вот намеренно — без проблем. Да они уже давно не работают, как и блокиратор у нее на шее. Ты же вроде специалист, должен видеть, что девочка не проявляет типичных реакций. Карина, этот человек твой. Можешь сделать с ним все, что захочешь. Даже убить.

Палец директора судорожно дернулся на спусковом крючке, но невидимые руки Карины уже замерцали перед ней, плетя незримую завесу. Тяжелая раскаленная пуля завязла в невидимой сети и, глухо стукнув, отлетела и покатилась по ковру. Девочка шла вперед, а пистолет судорожно выплевывал одну пулю за другой — и одна за другой они падали на пол или отлетали в сторону. Когда боек наконец глухо щелкнул в разряженном оружии, она стояла перед директором в двух шагах.

— Ты гад! — сказала она срывающимся голосом. — Тебя убить мало! Ты виноват во всем, во всем!

Слезы текли по ее щекам, и врывающееся в панорамное окно солнце блестело на мокрых дорожках. Ее невидимые руки обхватили и стиснули шею директора, оплелись вокруг его головы. Так просто сделать усилие, простое и легкое мысленное усилие — и безголовый труп рухнет на пол, заливая кровью все вокруг. Так просто — и она уже убивала раньше! Сейчас…

Лицо директора исказилось, когда незримые путы стиснули и дернули вверх его тело. Выронив пистолет, он тихо заскулил, бессмысленно суча в воздухе руками в попытке отмахнуться от невидимых и неосязаемых щупалец. Его красивая прическа растрепалась, очки в тонкой золотой оправе сорвались с носа и нелепо повисли на одной дужке. Сейчас он получит за все!..

«Убивают только слабые и трусы», — прозвучал в голове папин голос. Карина невольно дернула головой, но нет — папа молчал. И молчала тетя Эхира. Я могу сделать с гадом все, что захочу, а я хочу его убить!

Убивают только слабые и трусы. Но разве она слабая? Она гораздо сильнее директора, пусть даже он старше и выше. Разве она боится? Боится? Рядом папа, а с ним она не боится ничего!

Задыхаясь от слез, она медленно разжала невидимые руки и сделала шаг назад, потом второй. Директор рухнул на колени, опираясь руками о пол и тяжело отдуваясь.

— Я не убью тебя! — яростно сказала девочка. — Убивают только слабые и трусы! А я тебя не боюсь!

Она отступила назад еще на шаг, зацепилась пяткой о ковер и почти упала. Сильные руки Дзинтона подхватили ее и помогли устоять.

— Молодец, Каричка! — шепнул он на ухо. — Ты правильно поступила. Я знал, что ты все сделаешь как надо. А теперь время для циркового представления.

Он выпрямился и коротко кивнул тете Эхире:

— Сигнал ушел. Действуй.

— Сколько времени я мечтала об этом… — пробормотала женщина. — Знал бы ты, директор Джой, как я ждала нынешнего момента!

Она вынула пелефон и набрала код.

— Внимание персоналу Института! — резким холодным тоном произнесла она, и скрытые динамики в потолке повторили ее голос. — Говорит заместитель директора Эхира Марга. Общее экстренное сообщение. Довожу до всеобщего сведения, что масарийское отделение Института человека приостанавливает свою работу. Директор Джой Митера арестован, ему предъявлены обвинения в тяжких преступлениях. Его приказы более не имеют силы. Сейчас в здания Института войдут спецвойска Министерства общественной безопасности. Не сопротивляться, повторяю, не сопротивляться им. Приказываю оказывать им полное содействие. Противодействие в любой форме является уголовным преступлением и карается по закону тюремным заключением. Приказываю немедленно прекратить все эксперименты с подопытными в лабораторном корпусе, в чем бы они ни выражались. Девиантов, находящихся на стендах, немедленно вернуть в камеры. Любая попытка причинить им дополнительный вред будет жестоко наказана. Сотрудникам остальных подразделений прервать любые выполняемые действия и не пытаться покинуть свои рабочие места. Повторяю. Внимание всему персоналу Института! Общее экстренное сообщение. Говорит заместитель директора Эхира Марга…

Панорамное окно кабинета выгнулось внутрь и лопнуло, рассыпавшись дождем брызг. Сверху упали веревки, и по ним соскальзывали люди в шлемах и бронежилетах, рассредоточиваясь по комнате, выставляя перед собой стволы штурмовых карабинов и дробовиков. Эхира не повела даже бровью, продолжая произносить свою речь, а Дзинтон шагнул к солдатам, не обращая внимания на наставленные стволы.

— Я Соловей, — громко сказал он. — Коршун-один, ко мне.

Солдаты переглянулись, затем один из них поднялся на ноги, опуская ствол, и подошел к Дзинтону, отдав честь.

— Я Коршун-один, — отрапортовал он. — Жду приказаний.

— Он, — Дзинтон ткнул пальцем во все еще стоящего на четвереньках директора, — директор Института человека. Он арестован. Обездвижить, выделить двоих для охраны, передать конвою. Потом вместе с остальными работаешь с заместителем директора госпожой Эхирой Маргой, — он ткнул большим пальцем через плечо. — Она покажет, что именно в здании нужно взять под контроль в первую очередь. У меня дела в других корпусах, как закончите — уведомишь по третьему каналу. Все понял?

— Так точно, — кивнул командир.

— Выполнять! — отрезал Дзинтон. — Каричка, — повернулся он к приемной дочери, — ты останешься с тетей Эхирой. Потом я зайду за тобой, и мы пойдем домой.

— Папа, я хочу с тобой, — упрямо набычилась та. — Там другие… девианты. Я хочу им помочь.

Пару томительно долгих секунд Дзинтон задумчиво глядел на нее, потом пожал плечами.

— Хорошо. Пойдем. Но только не отставай — в суматохе затоптать могут. А суматохи там сейчас — как в сумасшедшем доме во время пожара. Впрочем, почему «как»? Кстати, сними с шеи эту гадость, а то смотреть противно.

— Гадость? — переспросила Карина, и тут же поняла — кольцо блокиратора. Но ведь его нельзя снимать просто так — оно взорвется и оторвет голову! Она помнила, как в самом начале в Институте ей показали манекен, на шее которого висело такое кольцо. А потом кто-то дернул за привязанную к кольцу веревку, и — бум! — верхняя половина куклы разлетелась в щепки…

Но папа сказал — сними. Значит, можно. Она осторожно ухватилась невидимыми руками за кольцо и с силой дернула ими в стороны. С коротким хрустом блокиратор разорвался на две половинки, отлетевшие к стенам кабинета. Краем глаза она заметила, как дернулись ближайшие к ней солдаты, приподнимая стволы карабинов, но не обратила на них внимания. Внезапно ей показалось, что весь Институт сейчас разлетается вот так же, как это кольцо, и с сердца сваливается какая-то давящая, хотя и давно привычная тяжесть. Неописуемое чувство свободы заполнило ее всю изнутри, раздувая, как воздушный шарик.

— Так лучше, — спокойно заметил Дзинтон. — Пойдем, нас ждут.

* * *

Скрипя тормозами, автофургон телестудии вылетел на площадь перед Институтом, заложив крутой вираж. Вай кинул взгляд на часы. 10:41. Все-таки слегка опоздали!