Евгений Лотош - Ничьи котята

• Название: Ничьи котята
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Научная Фантастика

Этот мир жесток и холоден. Тех, кто возвышается над толпой, преследуют всегда. Взрослым проще: они знают правила игры, они могут затаиться, замаскироваться, не выдавать себя. Но детям, которым не известно о существовании правил, спрятаться невозможно. Особенно детям, чьи особые способности не может объяснить современная наука. Усилием воли они рвут листовую сталь и крушат железобетон, но беспомощны перед лицом равнодушной государственной машины, перемалывающей судьбы. Любая технология в первую очередь используется для создания оружия — а если ее нет, ее следует создать. Пусть даже для этого потребуется истязать десятилетних.

Тем, кто попал в западни секретных лабораторий, не вырваться. Темные стальные камеры, дурман в крови, ошейники-блокираторы и «научные стенды», более всего напоминающие пыточные машины — вот их судьба. Девиантами становятся в возрасте от восьми до десяти лет, и если дети не в состоянии сознательно помочь военным создать новое оружие, тем хуже для них. Надежды нет ни для кого: даже родные родители не в состоянии защитить своего ребенка от Акта о принудительной спецопеке. А сироты… кто когда-нибудь вспоминал о сиротах?

И даже тем, кому чудом удалось сбежать, вырваться из страшных лабораторий Института человека и не умереть от превентивно введенного смертельного яда, голода и болезней, все равно не выжить. Ищейки идут по следу, и давно заброшенный отель в старой мароновой роще на окраине южного приморского города может стать местом, где пуля спецназовца поставит точку в финальном акте затянувшейся трагедии.

Ей тринадцать. Ее зовут Карина. Она девиант. Она забыла лица своих давно умерших родителей. И у нее нет будущего — если только молодая пара, с которой свела ее судьба, не сумеет укрыть ее от жестокого холода окружающего мира…

---

Решено. Она побудет здесь еще день или два. А потом скажет спасибо и уйдет вместе с Яной. Вот только что делать, если Яна захочет остаться? Не тащить же ее силой!

Надо поговорить с Яной. Завтра. Обязательно поговорить. А пока можно отдохнуть…

С этими мыслями она незаметно для себя снова задремала.

Серое пасмурное утро пришло с уютным барабанным стуком дождя по жестяному подоконнику. Капли мягко шуршали по листве деревьев, постукивали по каким-то доскам, журчал неведомо где ручеек. Невидимая упорная птаха назло непогоде высвистывала незатейливую мелодию из трех нот. Бездумную полудрему нарушила Яна, появившаяся в дверях вместе с незнакомым русоволосым мальчишкой ее возраста, большой кружкой безумно вкусно пахнущего рыбного бульона с накрошенными листиками зеленого лука, петрушки и укропа и парой кусков мягкого белого хлеба. Мальчишку звали Палеком, и Яна болтала с ним так, словно знала его всю жизнь. Сначала Карину даже кольнула ревность — с ней самой Яна держалась заметно скованно, словно еще не понимая, как к ней относиться — как к смертельно больной умирающей или же как к выздоравливающей. Но потом она и сама свыклась с мальчишкой: тот, казалось, словно излучал неяркое обаяние своей щербатой улыбкой, облупленным носом и веселой непосредственностью юной мартышки. Пока она, обжигаясь, осторожно тянула бульон, Палек с Яной развлекали ее непринужденной трепотней о всем подряд.

Напряглась Карина только один раз — когда Палек, на секунду заколебавшись, спросил:

— Слушай, а ты тоже… как Яна? Ну, вещи двигать можешь без рук?

Карина, поперхнувшись, бросила разъяренный взгляд на подругу, но та лишь беспечно пожала плечами.

— Что ему, с обрыва было падать? — спросила она. — Ты не бойся, он слово дал, что никому не расскажет. Верно, Лика?

— Честное-пречестное, пусть я лопну напополам, если вру! — поклялся мальчик, дважды пальцем нарисовав в воздухе круг. — Так ты тоже, да?

— Тоже, — буркнула Карина. — Только если кому скажешь, я тебя сама напополам лопну, понял?

Она ткнула опустевшую кружку невидимой рукой, так что та отлетела к ногам и шлепнулась на одеяло.

— Круто! — с завистью выдохнул Палек. — Ну почему я так не могу, а? Почему?

— Потому что везунчик, — у Карины сразу испортилось настроение. — Попал бы ты в Институт, понял бы, почему. Знаешь, что со мной там делали?

Внезапно ей захотелось рассказать, как жгут кожу капли жидкого пламени, пробивающиеся сквозь отчаянно отмахивающиеся от струи невидимые руки. Как корчит тело от электрических разрядов, пробившихся с железных штырей сквозь поставленные барьер. Как оставляют синяки пробивающие защиту медленные стальные шарики и как едко секут кожу каменные брызги от ударяющих в сантиметре от тела быстрых кусочков свинца. Как нарастает тупая боль в тех местах, где вдавливаются в тело шипы опускающейся сверху стальной плиты, которую невозможно удержать невидимыми руками… Однако она подавила порыв. Не стоит малышне знать такие вещи, особенно Яне. Достаточно того, что ужасы еще долго станут сниться ей самой по ночам. Так что она просто вздохнула и отвернулась. Впрочем, Палек быстро оправился от смущения за свою неловкость и рассказал, как он однажды застрял в узком каменном лазу в заброшенном полуразрушенном подвале. Вообще-то там, наверное, было страшно, но в его исполнении получилось даже смешно, и Карина оттаяла.

Примерно через полчаса в комнату заглянул тот самый молодой мужчина, которого Карина помнила по своим снам.

— Треплетесь? — улыбнулся он. — Привет, Карина, я Дзинтон, не забыла? Как ты себя чувствуешь?

Он подошел к кровати, улыбнулся девочке и пощупал сначала ее лоб, потом зачем-то шею над ключицей, заглянул в глаза и улыбнулся.

— Ты быстро оправляешься, — сообщил он. — Но сегодня тебе стоило бы еще полежать в постели. Желудок, знаешь ли, штука деликатная, ему после приступов покой нужен. Но если совсем невмоготу станет валяться — можешь немного погулять в саду. Только никаких усилий, понятно? Не бегать, не прыгать, не поднимать ничего тяжелее цветка. Палек, если что, ты ответственный, ага?

— Ну вот еще, за девчонками приглядывать! — фыркнул тот. Дзинтон укоризненно посмотрел на него, и тот пожал плечами: — Ну ладно. Только пусть она меня слушается, а то еще скажет, что старшая, и все.

— Не скажет, — усмехнулся Дзинтон. — Она у нас умница, сама все понимает. Кстати, мелюзга, а вы чего тут расселись? Сегодня, между прочим, ваша очередь по кухне дежурить, а там посуда немытая грудой лежит. И обед готовить тоже вы сами должны. Рецепты на столе в кухне, продукты в холодильнике и овощных корзинах, вода в кране, электричество в плите, ножи на подставке. И имейте в виду, обедать я хочу не позже полудня, как максимум — в час дня. А времени, между прочим, полдевятого. Не успеете — голодный я страшен. И вполне могу слопать вас обоих.

Он подмигнул Карине, слегка щелкнул ее по носу и вышел. Девочка против воли улыбнулась. Да, он действительно хороший. Он ее в Институт не отдаст.

Палек протяжно вздохнул и пихнул Яну в плечо.

— Пошли, — недовольно сказал он. — Ох уж эти взрослые! Подумаешь, посуда немытая…

Яна соскочила с кровати.

— Вчера Дзинтон в кухне дежурил, — пояснила она. — А сегодня мы с Палеком. Дзинтон говорит, что иждивенцев у нас нет. Он, конечно, хороший, но нудный… — Она тихонько хихикнула. — Сегодня утром опять с Цуккой ругался, что та деньги на нас потратила, а она его снова педантом и занудой обозвала. Цукка — тетенька, которая тоже с нами живет. Ты еще спать хочешь? Тебя, между прочим, велено пять раз в день кормить.

Она подошла к двери и почти уже вышла, но вдруг остановилась и обернулась.

— Карина, — дрожащим шепотом спросила она, — ты ведь не станешь убивать Дзинтона, да? И Цукку с Палеком? Ну пожалуйста, не надо!..

Карине словно дали пощечину. Она дернулась, словно ее ударили электротоком.

— Дурочка! — зло сказала она. — Они же нам помогают! Я что, ненормальная?

Да, холодно сказал голос у нее внутри. Ты ненормальная. Ты убийца.

Внезапно перед ее внутренним взором всплыли голубые глаза. Растерянный взгляд молодого охранника — первого, кого она убила в Институте. Голубые глаза над дулом пистолета, пальцы, дрожащие на спусковом крючке, и недоумение во взгляде, секунду спустя сменившееся смертной отстраненностью. Тогда она почти не обратила на него внимания, бездумно перешагнув через трупы — впереди ее ждали другие враги. Но теперь…

Скольких она убила тогда, пытаясь вырваться на волю? Память не сохранила деталей — только хаотичные картины: барабанящий в железную пластину тяжелый град, отчаянные вопли умирающих, кровь и безжизненные тела под ногами… А раньше? Она убивала и раньше, еще до Института убивала отчаянно, бездумно, случайно, иногда вовсе не желая того, но — убивала.

Что она наделала? Как она могла? Она, забитая сирота из детского дома, и мухи не обидевшая до того рокового дня, когда впервые ощутила яростную стальную пружину своих невидимых рук, сносящих головы обидчикам-мальчишкам. Она убийца.

Убийца.

Раньше у нее не оставалось времени, чтобы задуматься. Сначала она пряталась и убегала, и ее мысли занимало одно: где найти еду и укрыться от холода и людей. Потом ее привезли в Институт, и проведенное там время совсем не отложилось в памяти, если не считать ужасных часов, проведенных на испытательных стендах. Потом опять бегство — и вот теперь она наконец-то в безопасности. И она может вспоминать.

Но она не хочет вспоминать! Она хочет забыть все, что происходило. Все беды, которые вызвала. Она хочет, чтобы все стало так, как до появления невидимых рук.

Она сжалась в комок, с головой укрывшись под одеялом. Темнота охватила ее со всех сторон, но голубые глаза все так же стояли перед взором. Тот охранник — ведь он, наверное, не старше Дзинтона! Может, если бы он нашел ее в лесу, больную и умирающую, тоже подобрал бы ее и выходил. Но он умер. Его убила она.

«Ты ведь не станешь убивать Дзинтона, да?»

Я не хочу, не хочу, не хочу! — яростно и беззвучно кричала она в пустоту. — Я не хочу быть убийцей! Я просто хочу жить! Оставьте меня в покое, пожалуйста, пожалуйста!

Слезы катились по ее щекам, рыдания сотрясали тело. Она обязательно убежит снова. Она не хочет, чтобы ее нашли. Она не хочет обратно в Институт, и она не желает снова убивать. Значит, надо бежать. Может, где-то в другом месте она найдет покой, но не здесь. Здесь слишком опасно…

Постепенно успокоившись, она выпростала голову из-под одеяла, шмыгая носом и утирая глаза пальцами. Яны в комнате уже не оказалось. Однако почти сразу по коридору раздались быстрые шаги, и в дверь снова вошел Дзинтон.

— У-у! — произнес парень, присаживаясь на край кровати. — Что случилось, малышка? Из-за чего реки слез и вселенская скорбь? На улице и без тебя воды хватает, ты уж не затапливай еще и комнату, ладно? Смотри, что я принес.