Сергей Смирнов - Цареградский оборотень

• Название: Цареградский оборотень
• Автор: Сергей Смирнов
• Жанр: Фэнтези

История в романах московского писателя Сергея Смирнова наэлектризована мифологией. `Цареградский оборотень` - это роман-путешествие. Это путь, который читателю следует пройти, чтобы обнаружить истоки своих самых глубинных фобий.

---

-- Доброе, князь, яблочко! Сладкое! -- крикнул он.-- Попробуй! Поймать тебе какое потеплее?

Стимар молча продолжал путь, сберегая свою ярость, чтобы не расплескать ее до своего часа.

Крылатая головешка вырвалась из-под ног его коня, и сыпя искрами, полетела к лесу. За ней -- вторая. Стимар, изумляясь чуду, стал приглядываться. На земле то там, то здесь тлели оставленные по осени и упавшие с деревьев гнезда. Невысиженные яйца согрелись на великом жару, лопнули, и из них теперь живо выскакивали, сразу расправляли в полную ширь крылья и взлетали птенцы-последыши, в один миг подросшие вблизи большого огня. Они торопились к лесу -- не в холод, а на полдень,-- догонять стаи, уже покинувшие по осени земли радимичей.

-- Забирай правее, князь, на полночь! -- указал воин.

Миновав ставший чернее тьмы сад, Стимар обратил взор на полночь и увидел поодаль три воза, ехавшие через пустой, сиявший мутной краснотою луг, прочь от кремника. У последнего, уже пылая, вертелись огненными кольцами задние колеса.

С возами -- впереди, по сторонам -- двигалось много всадников. Стимар придержал коня, привстал в стременах и набрал полную грудь нестерпимо горячего воздуха. Он хотел было бросить туда -- в тех всадников одно слово, которое он сберегал в душе все девять лет. Девять лет он чаял, что, вернувшись домой, скажет это слово на своих родовых землях раньше всех остальных слов.

Но эхо опередило его крик.

-- Брат! -- затмив весь луг, всадников и возы, донеслось, ударило ему в лицо, окатило с головы до ног то бесценное слово.

Замер конь. Замерла, оцепенела не тающей на жару ледяной глыбой в Стимаре вся его ярость.

-- Брат! -- прошептал он, откликнувшись на эхо.

От переваливавшей через луг северской добычи оторвался всадник и понесся навстречу Стимару.

-- Коломир! -- прошептал Стимар и стал холодеть от страха-удивления.

Родной брат уменьшился с тех пор, когда он видел его последний раз с ромейского корабля. Чем ближе он становился, скача во весь опор к младшему брату, тем казался все меньше, хотя выглядел таким же статным и крепким воином, как и сам отец, как воины отца, как закаленные в битвах сумрачные готы.

Коломир показался даже меньше, чем в тот последний миг, когда Стимару оставалось только моргнуть, чтобы старший брат, стоявший рядом с отцом, сам отец, Туров род и весь град Туров исчезли на целых девять лет, пропали за деревьями, за чужими межами, за окоемом земли.

Княжич тряхнул головой, отгоняя наваждение и вместе с наваждением нежданный страх. Он спрыгнул с седла первым, чтобы хоть раз еще, при встрече, посмотреть на брата снизу вверх -- так, как он всегда смотрел на него в былую, канувшую за межи и окоем пору.

Коломир осадил коня. Дымился его конь, дымился и сам Коломир. Боевой пот сходил с него на жару кислым паром.

Он соскочил с седла и, двинувшись к младшему, замер-оцепенел сам, только теперь увидев, что Стимар стал вровень с ним.

Воин, провожавший Стимара, почуял между братьями неладное и, решив присоединиться к своим, пустил коня дальше по лугу.

Оцепеневшего брата Стимар наконец успел хорошо разглядеть. Коломир пустил первую бороду, еще сквозную и незрелую, но уже рассеченную межой  боевого шрама. Он все сильнее врастал в кость и плоть отца, принимал его черты -- удлиненное и прямое, береговым утесом, лицо, тяжелые скулы, брови-тучи, высокий и чистый лоб, по которому жизнь будет высекать морщины, как по ромейскому надгробию каменщик высекает слова, украшающие судьбу покойника.

Но в глазах Коломира огонь этой ночью только отражался, а не горел сам собой, как бывало у отца в грозные часы. В глазах Коломира отражался огонь чужого града.

Девять лет подряд, самыми горькими ночами, Стимар грезил, что старший брат первым обнимет его.

Однако в жаркую ночь встречи вышло наоборот: Стимар сам шагнул навстречу Коломиру и первым обнял его. Плечо Коломира оказалось не выше  плеча Стимара. Его висок сошелся с виском младшего брата.

Коломир пах пеплом и степным ветром, разносящим огонь по разнотравью от края и до края земли.

-- Теперь Уврату с тобой не справиться,-- сказал Коломир первые слова,-- коли он воротится домой. Ты окреп, молодший.

-- Ты стал, как отец, старший,-- отвечал брату Стимар.-- От тебя пахнет Полем.

-- А от тебя -- ромейским воском,-- поведя носом и подумав, определил Коломир.

-- Говорили, что -- волком,-- не сдержался Стимар, и тень слова застряла у него в горле тугим комком.

Коломир оторвал от себя молодшего и из-под своих тучек-бровей пристально, по-отцовски, заглянул в брата, крепко держа его руками за плечи.

-- Кто говорил, кто видел -- тот положит виру,-- сурово изрек он.-- Будь то чужой или свой.

Те слова, что Стимар хотел сказать отцу, все остались позади, у отца. Для старшего брата осталась только грусть, и Стимар только грустно вздохнул.

-- Отец не видел волкодлака. Ты тоже не видишь, брат,-- нехотя, через силу, проговорил он.-- Отец, ты и я -- мы все чересчур долго ходили далеко за нашими межами.

Коломир отпустил брата и отступил на шаг, к своему коню.

-- Конь не подпускает к себе волка,-- твердо сказал он.-- Нет волкодлака, Стимар.

-- В Царьграде мне дали иное имя,-- сказал младший.-- Я носил его дольше того имени, что дал мне отец... хотя ты, старший, и не вводил меня пред тем в Дружинный Дом.

-- Какое имя? -- эхом вопросил Коломир.

И княжич назвал старшему брату имя, которого он не слышал и даже не вспоминал с того мгновения, как канул в воду родной реки с ромейской галеры:

-- Стефан[87].

-- Что за имя? Ромейское? Разве от волка? -- растерялся и встревожился Коломир.

-- Так звали человека. Он жил давно,-- ответил княжич.-- Он поверил в того Бога, какой сам был человеком. За эту веру его побили камнями.

-- Ромейское пусть и остается у ромеев вместе с их Богом, коли этого Бога можно побить камнями,-- весело взмахнул руками Коломир.-- Или брось такое имя в огонь. Дома оно тебе не пригодится. Некому будет бросать в тебя камни -- сам руки за то оторву любому.

Он вскочил на коня и позвал за собой младшего:

-- Пора домой, брат. Виру мы за тебя и Богита с Лучиновых взяли. Ты видел отца? Он взял виру с вятичей?

Стимар смотрел на брата, чувствуя, что из памяти, из души удаляется нечто куда большее и дорогое, чем ромейский сон о Лисьем Логе, выгоревшем в яви. И вся его ярость вдруг утихла, улеглась, ни на что не сгодившись -- только зря коня гнал.

-- Взял. Чересчур велика вира,-- пробормотал он, садясь в седло.-- Как бы мне за нее самому в огонь не пришлось идти.

-- Что речешь? -- не расслышал старший брат.

-- Спрашиваю: Лучиновых всех порезали? -- мрачно спросил Стимар, двинувшись с братом стремя в стремя.

-- Всех не всех,-- все с тем же лихим весельем отвечал Коломир.-- Князя рубили -- не дорубили. Навалились радимичи скопом, отбили, отволокли в чащу. Да не княжить ему теперь без десницы... А девок его красных прихватили. Все трех. Как подосиновиков с одной поляны.

-- Девок?! -- обомлел Стимар.

-- Тебе подарок от меня,-- сверкнул глазами Коломир.-- Слыхал уже, слыхал я от Броги, как Лучинов своих дочерей тебе на пест силком сажал -- выдоить тебя вроде телки, а потом и кровь заодно пустить, чтоб от тебя на его земле ничего зря не пропало. Ловок Лучинов!

Коломир рассмеялся. Но не как отец -- раскатившись громом, а иначе -- с треском большого огня, будто и был тому близкому огню родным братом не менее, чем ехавшему по левую от него руку Стимару.

Чудная свадьба еще до заката отпечаталась у Стимара в памяти не явью, а чудным сном, а избранная им невеста -- не иначе как вилой, девой небесной, давно унесенной ветром в неизвестную сторону.

-- Теперь сам их распочни, коли хочешь,-- все балагурил старший брат, кичась перед младшим своей властью, пока в душе у того мучительно срасталась разорванная явь.

Коломира удивило молчание брата и его неживой вид, и он добавил уже не шутя:

-- Теперь бери по своей воле. Что захочешь -- то и делай с ними... А то и просто в холопки сгодятся.

-- Исет у тебя? -- словно очнулся в тот миг Стимар.

-- Которая? -- не разобрал Коломир.

Стимар ударил коня по ребрам и ринулся к возам, бросив позади изумленного брата.

Груженая вирой-добычей рать остановилась, молча встречая того, кто дал ей волю брать ту виру с радимичей, и так же молча расступилась, когда Стимар подлетел к возам.

Все три дочери Лучинова князя сидели на среднем возу, мертвенно неподвижные и молчаливые. Будто вывезенные из покоренного града столпы-идолы.

Стимар соскочил с коня, и заглянул всем трем в глаза. Ни ночь, ни огонь не отражались в их глазах. Дочери радимического князя теперь все смотрели в неизвестную сторону ночи.

-- Исет! -- тихо позвал Стимар, предчувствуя, что ему уже не дозваться, как бы громко он не кричал ей вслед.