Виктория Федорова - Дочь адмирала

• Название: Дочь адмирала
• Автор: Виктория Федорова
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-88590-531-2

Книга Виктории Федоровой, написанная в соавторстве с Гэскелом Фрэнклом, напоминает голливудский сценарий фильма со счастливым концом: молодая русская актриса встречается с отцом-американцем, которого никогда в жизни не видела. Однако полная история жизни двух русских женщин — Зои и Вики Федоровых — куда сложнее.

История любви американского военного и русской актрисы, дорого заплатившей за мгновения счастья, в свое время облетела весь мир и вот наконец вернулась к российскому читателю.

Документальная повесть

---

Тогда она вспомнила о своем друге Леонарде Бернстайне, в то время дирижировавшем оркестром в Вене. Наверняка у него есть друзья в Голливуде. Заказав разговор с Веной, Ирина объяснила Бернстайну необходимость срочной с ним встречи. Он предложил встретиться в Лондоне, куда отправится из Вены. В Лондоне она рассказала ему обо всем и поделилась идеей заинтересовать кого-нибудь в Голливуде судьбой Виктории. Чем большую известность приобретет Виктория в Голливуде, тем в большей безопасности будет она у себя на родине. Бернстайн посоветовал ей обратиться от его имени к Майку Миндлину, продюсеру «Парамаунт Пикчерс».

Возвратившись в Рим, она отправила письмо Джексону Тэйту, посоветовав ему подготовить все необходимые документы и приглашение для Виктории. Упомянула о том, что если он хочет послать Виктории рождественский подарок, то она в скором времени собирается в Москву. В конце письма она настоятельно рекомендовала ему удочерить Викторию, что, несомненно, оградит ее от неприятностей.

Джек откликнулся на удивление быстро: уже через две недели он прислал ей вызов и чек на двести долларов для покупки рождественских подарков. На эти деньги Ирина купила для Виктории замшевую куртку на мерлушке, несколько юбок, свитеров и блузок.

С присланных Джеком документов она сняла копии. Чтобы прозондировать политическую ситуацию в России, она попросила послать Виктории копии документов из Швейцарии, Англии и Италии. Ни одна из них до нее не дошла. Но та, которую она передала одному из американских дипломатов с просьбой отдать ее в Москве лично Джеймсу Хаффу, благополучно достигла адресата. Одну копию она привезла в Москву сама и передала Виктории.

Ирина приехала в Москву в ноябре 1974 года на десять дней. Перед тем как отправиться к Зое и Виктории, она встретилась с Михаилом Агурским и узнала от него, что Виктория готова сделать первый шаг на долгожданном пути к отцу. Она намерена обратиться к директору студии за характеристикой. Это обеспокоило Ирину.

Виктории придется официально признать себя дочерью американского гражданина и объявить о своем желании выехать из страны, чтобы повидаться с отцом. Ирина знала, что Виктория никогда не была диссиденткой, но поверит ли в это советское правительство? А вдруг Джексон Тэйт умрет раньше, чем Виктория получит разрешение на выезд? В каком она тогда окажется положении? А что будет, если ей дадут плохую характеристику? Виктория ставит на карту всё, рискуя не получить ничего — разве что расплату за предпринятую попытку.

ВИКТОРИЯ

Увидев чудесные подарки, которые привезла мне от отца Ирина, я чуть не разревелась. Я бы подарила ему на Рождество весь мир, но что я могла найти в Москве? Я выбрала набор деревянных кубков в традиционных красных, черных и золотых тонах.

— Это обычные туристские сувениры, Ирина, но что еще я могу купить?

— Какая разница, Вика? Они понравятся ему, потому что он получил их от тебя.

Я взяла у Ирины номер телефона отца и однажды вечером, воспользовавшись присутствием у нас Михаила, решилась позвонить ему. Мы заказали разговор, но телефонистка сказала, что все линии связи с Соединенными Штатами перегружены официальными и служебными разговорами, поэтому заказы от частных лиц не принимаются.

— Попробую дозвониться с Центрального телеграфа, — сказала я Михаилу. — Пойдете со мной? Без вашей помощи мне не обойтись.

Михаил предупредил, что появляться с ним, известным диссидентом, небезопасно. Я ответила, что мне все равно.

Как я ругала себя, что не слушала в школьные годы мамулю, когда она уговаривала меня учить английский! Если бы послушала, не пришлось бы прибегать к помощи Михаила. Но выхода у меня не было.

Мы отправились на улицу Горького, на Центральный телеграф, и заказали разговор с Оранж-Парком во Флориде, в Соединенных Штатах Америки. Про перегруженные линии не было сказано ни слова, предупредили лишь, что придется немного подождать. Меня охватила нервная дрожь. Совсем скоро я услышу голос отца.

— Господи, Михаил, что мне ему сказать?

Михаил написал на клочке бумаги печатными буквами по-английски: «Я твоя дочь», объяснил, что означают эти слова и как их произносить.

— А как мне его называть?

— Называй его «дэди», — ответил Михаил.

— Что значит «дэди»?

— То же самое, что папа, так на английском обращаются к отцу детишки.

Я отвергла этот вариант. Я уже давно не ребенок.

Мы прождали сорок пять минут. Наконец женщина за окошечком жестом показала мне, что на проводе Америка. Вместе с Михаилом мы зашли в кабинку.

— Алло?

— Кто говорит? — услышала я резкий мужской голос.

Я разрыдалась.

— Виктория, — сказала я сквозь слезы.

— Кто?

— Виктория! — Я схватила клочок бумаги. — Я твоя дочь, папочка, — с трудом выговорила я по-английски, бросила трубку и, закрыв лицо руками, выбежала из кабины.

Не я, а Михаил сообщил ему, что я получила приглашение.

— Слышимость была не очень хорошая, да и мой английский оставляет желать лучшего, наверное, он не все понял. Но одно я расслышал совершенно точно: он позвонит тебе в день рождения.

Уткнувшись в плечо Михаила, я снова залилась слезами. Какая же я идиотка! Надо же, пойти на такой риск, заказать разговор и не произнести ни одного путного слова! Но зато я услышала голос отца. И это самое главное.

На следующий день я отправилась на прием к руководителю объединения на Мосфильме за характеристикой. Прочтя приглашение, он спросил:

— Что это еще за ерунда?

— Это не ерунда. Я хочу повидать отца. А для этого мне нужна характеристика.

Я чувствовала, как внутри у меня все клокочет, но постаралась собраться и говорить спокойно и вежливо.

— Хорошо. Проведем собрание коллектива нашего объединения и обсудим вашу просьбу. А уж после этого дадим вам либо положительный, либо отрицательный ответ, — сказал он абсолютно равнодушным тоном.

Я вспыхнула.

— Мне не нужен положительный или отрицательный ответ. Я не прошу у вас разрешения на выезд. Работать там я не собираюсь. Хочу повидаться с отцом, а ему без разницы, что вы напишете в своей бумажонке.

Он улыбнулся, и то была отнюдь не добрая улыбка.

— Может, вашему отцу и без разницы, но, если подтвердится, что ваша репутация... не очень... вы никуда не поедете.

— Сколько мне ждать? — спросила я, хотя хорошо знала, что по закону он обязан дать ответ в течение месяца. Но я слышала, что многим приходилось ждать гораздо дольше, потому что они не осмеливались никуда жаловаться. Не на ту напали! Я ему ничего не сказала, но, если понадобится, я им закачу здесь такую истерику! Я не допущу, чтобы мой отец умер, не повидав меня только потому, что некоторым типам страсть как хочется продемонстрировать свою власть.

Он пожал плечами.

— Придется переговорить о вас с разными людьми, затем должны будут встретиться руководители всех объединений. Когда весь материал будет собран и решение принято, оно будет передано директору студии.

Я ушла со студии до предела взвинченная, но полная надежд. Мне не оставалось ничего другого, кроме как ждать и молиться, чтобы они не тянули целый месяц.

ИРИНА КЕРК

Перед отъездом из Москвы 4 декабря 1974 года Ирина Керк встретилась с московским корреспондентом «Нью-Йорк тайме» Кристофером Реном, а Михаил Агурский — с корреспондентом «Лос-Анджелес тайме» Робертом Тотом. В общих чертах они рассказали журналистам об истории Виктории. И тот и другой согласились не предавать ее гласности до получения соответствующего разрешения. Это был, с точки зрения Ирины, единственный путь, чтобы защитить Викторию, если против нее будут предприняты какие-нибудь действия в ответ на попытку получить визу.

Встретившись после этого с Викторией, она рассказала ей о предпринятых мерах. И посоветовала войти в контакт с этими журналистами, как только ей покажется, что события принимают плохой оборот.

— Если мир узнает твою историю, это обеспечит тебе безопасность в России.

Зое она оставила почтовую открытку со своим коннектикутским адресом. На обратной стороне этой обычной туристской открытки с видом на Красную площадь Ирина написала: «Я в Москве и чудесно провожу время. Как жаль, что тебя нет со мной. Мэри». Она объяснила Зое:

— Не знаю, что может произойти тут с тобой или Викторией, но, если случится худшее, отправь эту открытку обычной почтой. Это ничем не примечательное туристское послание, оно обязательно дойдет. Получив открытку, я сделаю все возможное, чтобы о вас узнал весь мир.

Зоя обняла ее и поцеловала.

— Ты так добра к Виктории и ко мне.

Из Москвы Ирина вылетела в Лос-Анджелес, надеясь попытать счастья в этом киногороде. Она рассчитывала продать какой-нибудь кинокомпании историю Виктории и к тому же заинтересовать Голливуд самой Викторией. Поговорив по телефону с Джеком, она поделилась с ним своими планами, попутно спросив, не сохранилось ли у него знакомых среди голливудских знаменитостей. Джек смог назвать ей лишь одного человека, вдову голливудского продюсера, но ни вдова, ни тот продюсер, имя которого дал Бернстайн, ничем ей не помогли. В Голливуде давно никого не интересовали сюжеты на тему о «холодной войне». Расстроенная и разочарованная, Ирина почти отчаялась, а тут еще прихватили сильные боли в области грудной клетки. Ее положили в больницу. Она написала Джеку, поделившись с ним своими неудачами и напомнив о телефонном звонке в Москву восемнадцатого января, в день рождения Виктории. «Напишите, в котором приблизительно часу вы намереваетесь звонить, я попрошу кого-нибудь из моих говорящих по-английски друзей быть в это время у них дома».