Морис Жоли - Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье

• Название: Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье
• Автор: Морис Жоли
• Издательство: МК-Трейд
• Жанр: Политика
• Год: 2004
• ISBN: 5-8110-0078-2

Макиавелли (1469–1527) встречает в царстве теней Монтескье (1689–1755); на протяжении 25 вымышленных разговоров создатель книги «Государь» пытается убедить автора книги «Дух законов» в том, что ему было бы нетрудно подчинить насилию современного деспота правовое государство, основанное на победившей просветительской идеологии и укрепленное демократическими институтами.

---

Монтескье

После уничтожения политической совести вам следовало бы уничтожить и обычную человеческую совесть. Вы убили человеческое сообщество, теперь вы убиваете отдельного человека. Если бы только Бог устроил все так, чтобы ваши слова были услышаны там наверху, на земле. Никогда не получили бы люди более убийственного опровержения своих учений.

Макиавелли

Позвольте мне закончить.

Разговор двадцать четвертый. Самодержец в зените власти

Пышное появление деспота ослепит народ, и самодержцу будут воздаваться божеские почести как центральной фигуре культа личности

Макиавелли

Мне осталось лишь указать вам на определенные особенности моего образа действий, на определенные привычки в моем поведении, которые придадут моему правлению особый облик. Во-первых, мне хотелось бы, чтобы мои намерения казались непостижимыми даже людям из моего ближайшего окружения. В этом отношении я стремился бы уподобиться в поведении Александру VI и герцогу Валентинуа. При римском дворе говорили, что первый из них никогда не делал того, о чем говорил, а второй никогда не говорил о том, что делал. Я сообщу о моих планах лишь тогда, когда позабочусь об их исполнении, и я отдам распоряжения в самый последний момент. Борджиа никогда не поступал иначе. Даже его министры не знали ни о чем, и его окружению всегда приходилось довольствоваться лишь догадками. У меня есть дар оставаться неподвижным, когда дичь, на которую я охочусь, появляется передо мной. В этом случае я гляжу в другую сторону, и, когда она оказывается на расстоянии протянутой руки, я неожиданно оборачиваюсь и набрасываюсь на нее прежде, чем она издаст крик.

Вы себе представить не можете, какое уважение приносит монарху такое искусство притворяться. Если оно соединяется с силой поступка, то государя окружает суеверный страх подданных. Его советники тихо спрашивают себя, что ему придет в голову на сей раз. Народ верит только в него. Когда он проходит мимо людей, те с непроизвольным страхом и трепетом думают о том, что монарх может свершить одним лишь своим взглядом. Сопредельные государства пребывают в постоянном страхе и засыпают его свидетельствами своего почтения, поскольку им никогда не известно, не обрушится ли уже сегодня или завтра на них его армия, полностью готовая к действию.

Монтескье

Вы жестко обходитесь со своим народом, склонившим голову под ярмом вашего правления, но если вы обманете государства, ведущие с вами переговоры, точно так, как вы обманываете своих подданных, то вас в скором времени раздавит их коалиция.

Макиавелли

Вы отвлекаете меня от моего предмета, я занят здесь лишь внутренней политикой. Однако если вы хотите познакомиться с одним из важнейших средств, с помощью которых я смогу подавить коалицию иностранных государств, меня ненавидящих, то я назову вам его: я владыка огромнейшего царства, я вам об этом уже говорил. Я выбрал бы среди граничащих со мной государств одну большую страну, пришедшую в упадок, но стремящуюся вновь подняться наверх. Я бы помог ей подняться очень высоко с помощью большой войны, как это было со Швецией или Пруссией и как это в самом скором времени может произойти с Германией или Италией. И эта страна, существующая лишь моей милостью, являющаяся лишь отростком моего собственного существования, предоставляла бы в мое распоряжение, пока я оставался бы у власти, еще триста тысяч солдат против вооруженной Европы.

Монтескье

А как обстоит в этом случае дело с благом вашего собственного государства, находящимся в соседстве с взращенной вами силой, которая станет вашей соперницей и вследствие этого в определенное время — вашим врагом?

Макиавелли

Я должен заботиться в первую очередь о сохранении себя.

Монтескье

И больше вас ничего не заботит, даже судьба вашей империи?

Макиавелли

Кто вам это сказал? Забота о моем благе — это забота о благе моей империи.

Монтескье

Над вашим королевским ликом приподнимается одна завеса за другой — я хотел бы увидеть его полностью.

Макиавелли

Не прерывайте же меня все время.

Ни один из государей, сколь одарен бы он ни был, не обладает всеми необходимыми интеллектуальными способностями. Наивысшее дарование государственного мужа заключается именно в том, что он присваивает мысли, высказываемые его окружением. Там часто можно обнаружить самые блестящие идеи. Поэтому я довольно часто буду созывать государственной совет, я буду побуждать его к дискуссиям и к проводимым в моем присутствии дебатам по самым важным вопросам. Если монарх не решается вынести собственное суждение или не обладает даром скрыть за своими словами свое истинное мнение, пусть он молчит или говорит лишь для того, чтобы стимулировать дискуссию. Редко бывает так, что в хорошо подобранном государственном совете не найдешь правильного ответа на вопрос, какую сторону следует принять в данной ситуации. Это мнение присваиваешь себе, и один из тех людей, кто незаметно выразил свой взгляд, будет крайне удивлен, когда на следующий день увидит, какое воплощение нашла его мысль. Во всех моих учреждениях и действиях вы могли заметить, сколь большое значение я всегда придавал сохранению видимости. Это касается как слов, которые ты произносишь, так и дел, которые ты совершаешь. Главная тонкость заключается, однако, в том, что ты заставляешь людей верить в твою честность, когда сам вовсе не намерен быть честным. Непредсказуемыми будут не только мои мысли. И слова мои почти всегда будут означать совершенно противоположное тому, о чем они якобы возвещают. Лишь посвященные проникнут в смысл типичных оборотов речи, которые время от времени будут достигать с высот моего трона ушей народа. Если я скажу, что мое правительство — это правительство мирное, то это означает, что скоро начнется война. Если я скажу, что ограничиваюсь применением оружия духа, это означает, что я прибегну к насильственным мерам. Вы понимаете меня?

Монтескье

Да.

Макиавелли

Вы слышали, что у моей прессы сотня разных голосов, которые говорят о величии моего правления, о восторженном почитании моими подданными своего монарха и одновременно вкладывают в уста публики мнения, мысли, вплоть до формулировок, которыми люди пользуются в своих разговорах. Кроме того, вы слышали, что мои министры непрестанно ошеломляют общественность своими отчетами, в достоверности которых нет сомнений. Что касается лично меня, то я крайне редко буду брать слово — лишь один раз в году по значительным поводам. Поэтому любое из моих заявлений, не только в империи, но и во всей Европе, будет рассматриваться как огромное событие. Государь, власть которого опирается на демократическое основание, должен владеть культурной, однако доступной народу речью. Если это необходимо, он не должен бояться и демагогических приемов речи, поскольку он в своем лице представляет весь народ, и у него должны быть свои пристрастия. Он должен идти народу навстречу, слегка польстить ему и при случае пустить сентиментальность. Ему не стоит заботиться о том, чтобы в глазах образованных людей эти средства не предстали низкими или ребяческими. Народ не посчитает их таковыми, а успех оправдает все. В своей книге я рекомендую государю подражать какому-либо одному великому человеку прошлого и по возможности идти по его стопам.[49] Сходство с историческими личностями производит на массы большое впечатление. В их фантазии ты вырастаешь, уже при жизни приобретаешь место, которое тебе отведут потомки. Кроме того, в жизни этих великих людей ты отыскиваешь аналогии, полезные указания, часто и похожие ситуации, что позволяет сделать ценные выводы. В истории ты отыщешь все важные политические учения; если ты отыскал великого человека, с которым можешь сравнить себя, то можешь пойти еще дальше. Вам известно, что народы любят просвещенных правителей, интересующихся изящными науками, обладающих собственным талантом в них. В этом случае государь не сможет найти лучшего способа занять часы своего досуга, чем, например, написать историю великого человека прошлого, которого он взял себе за образец. Пусть строгая наука осудит эти плоды человеческой слабости. Если монарх — сильная личность, ему простят эту слабость, и она придаст ему даже определенную привлекательность.

Некоторые слабости, даже и некоторые пороки, впрочем, столь же полезны государю, как и добродетели. Вы могли бы распознать истинность этого наблюдения уже по тому, как я прибегаю то к обману, то к насилию. К примеру, не следует полагать, что монарху может повредить его природная мстительность; хотя зачастую и полезно обнаружить мягкость и добросердечие, все же в определенные моменты следует давать выход своему гневу самым устрашающим образом. Человек — это подобие Божие, и божество обнаруживает в творениях своих как жестокость, так и великодушие. Если я намерен погубить своих врагов, я буду топтать их до тех пор, пока они не превратятся в пыль. Люди способны мстить лишь за мелкие несправедливости, им причиненные, против большой несправедливости они бессильны. Об этом я, впрочем, отчетливо высказался в своей книге. У государя есть выбор, когда он прибегает к инструменту удовлетворения своего гнева. Он всегда отыщет судей, готовых пожертвовать своей совестью ради его действий, поставленных на службу его мести или гневу.