Юрий Рудницкий - Сумерки

• Название: Сумерки
• Автор: Юрий Рудницкий
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1970

---

В небольшом селе над Стырем, отбывающем повинность выпасать княжьих лошадей, он остановился в усадьбе конюха и прожил у него несколько дней. Конюх, довольный тем, что может потолковать с бывалым человеком, полностью подтвердил опасения Грицька. Князья Чарторыйские, рассказывал он, заранее предостерегли своих подданных в чужие дела не соваться и посланцев западных громад не слушать. «Великий князь сам, дескать, накажет шляхту и отберёт земли Витовта у польской Короны». Потом конюх рассказал, что княжьи ратники повесили в четырёх милях от Луцка двоих мужиков из Деревища за то, что те бежали к повстанцам на Холмщину.

Услыхав об этом, Грицько решил ехать дальше, чтобы и с ним, чего доброго, не произошла такая же история. Каждую минуту на него могли наткнуться наперсники Чарторыйских и убить как подстрекателя, поднимающего якобы народ против шляхты, а на самом деле против бояр и князей.

Весна тем временем шагами великана ступала по скованной Волынской земле. За неделю раскисли все дороги, превратившись в реки грязи. На полях появились большие бурые пятна, а на лесных опушках, где снег уже растаял, начали пробиваться головки подснежников. Повсюду шумели мутные талые воды. Они наполняли все выемки, текли со всех сугробов, собирались в ручейки, потоки и спешили к Стырю. Река взбухла, широко разлилась, стала многоводной, точно Буг или Припять. Ехать дальше стало немыслимо.

А Грицько подъезжал к Деревищу. Село расположилось на высоком берегу реки. Тут проходил шлях из Луцка в Вильну и потому стояла большая корчма для путников и купеческих обозов, а главным образом для бояр и паков, направлявшихся из Волыни в Белоруссию и Литву или обратно. Содержал её знакомый Грицьку слуга князя Курцевича некий Трохим Прокопов, он зарабатывал своим господам немалые денежки, но не забывал и про себя. Не удивительно, что хозяева заботились о том, чтобы корчма выглядела пристойно и был необходимый запас еды и напитков. В одну сторону корчма вытянулась десятками комнат для гостей и узким коридором, а в другую — просторным залом со стойкой, столами, лавками и огромной печью в углу. Возы приезжие оставляли на большой площади перед корчмой, а лошадей отводили в длинную конюшню. Несколько сараев для купеческих товаров, для корма лошадей, припасов для людей и высокий дубовый частокол окружали этот двор с трёх сторон, четвёртая подходила к самой круче Стыря. У широких ворот стояли две будки со свирепыми бульдогами и сторожка, в которой жил вооружённый привратник.

Грицько рассчитывал прожить у знакомого трактирщика с неделю, а то и две, поскольку не очень спешил к боярину Миколе с ответом Свидригайла. Правда, по дороге он слыхал от мужиков, будто как раз в этот трактир направлялся какой-то большой княжий двор, но полагал, что для него местечко у Трохима всегда найдётся.

И в самом деле, подъезжая к воротам, он уже издали увидел на площади большое движение. Возы с кладью, десятки лошадей, гончие собаки, челядь, ратники, скоморохи — всё сгрудилось, стояло, бродило по раскисшей грязи, кричало, ругалось, шумело, хохотало. Привратник остановил Грицька словами:

— Не ходи туда, Грицько, не то и тебе ещё достанется. Несколько дней тому назад приехал сюда князь Нос, так они его чуть не убили, сидит теперь в яме. Трохим бегает как угорелый, и кто знает, выйдет ли цел и невредим из этой заварухи. Коли хочешь, оставайся у меня, а во двор не суйся.

— Что ж, послушаем мудрого совета, — согласился Грицько, искоса поглядывая на челядь, таскавшую с возов в кухню съестные припасы. Потом быстро привязал у сторожки коня, накрыл кожухом, насыпал в перемётную суму ячменя, а сам, чтобы стать похожим на челядинца, закатал рукава и сдвинул шапку на затылок.

— Ты куда? — спросил удивлённо привратник.

— Известное дело куда! Расспросить, разведать, повидаться с Трохимом.

— Не делай глупостей, Грицько, потом пожалеешь. Половина нашей челяди убежала в село переждать грозу.

— А какой такой чёрт приехал?

— Князь Сигизмунд Кейстутович.

— А!..

Точно молнии, засновали в голове хитрого Грицька мысли:

«Князь Сигизмунд Кейстутович посадил в яму князя Носа… Неужто по приказу Свидригайла?.. Нет, не может быть! Достаточно было дать князю наказ, зачем его было сажать? А может… может, Кейстутович задумал что-то недоброе. Даже малый ребёнок знает, что сыновья Кейстута не любят Ольгердовичей, а Свидригайло — Ольгердович… Тут дело нечистое!» — решил он наконец и, неторопливо переваливаясь с боку на бок, с ленивым видом зашагал в корчму. По дороге биричи, слуги, ратники то и дело толкали его, задевали чем попало, ругали за то, что загораживает им дорогу, обзывали увальнем, ротозеем и дурнем, но он не терял присутствия духа, упорно продвигался вперёд, пока не очутился в корчме за стойкой. Трохим едва успевал записывать гарнцы мёда и пива, которые выпивали ратники, бояре и служба, сидя за низкими столами. Рядом княжий казначей отсчитывал деньги из большого кожаного кошеля, — видимо, расплачивался с шинкарем, потому что, несмотря на явную усталость, глаза Трохима светились радостью. Маленькие свиные глазки корчмаря нет-нет и останавливались на пузатом кошеле, и сладкая улыбка блуждала на узких почерневших губах. Но вот Трохим увидел Грицька…

Ни на мгновение не теряясь, он равнодушно кивнул головой и велел подать из-за стойки связку колбас. Грицько лениво полез под стойку, над ним склонился и Трохим.

— Не эту, да не эту, другую! — командовал он и присел так, что их головы сблизились.

— Где князь Олександр? — спросил шёпотом Гридько.

— В подвале под корчмой. Бери его, и бегите! Кони у старого Якима Сала в Деревище.

— А за что его, за бунт?..

— Нет, за бабу! — кинул Трохим и поднялся. — Давай побыстрей! — крикнул он сердито. — Кости у тебя ломят, что ли? Ладно! Теперь беги на кухню, пусть тебя покормят!

И Трохим отвернулся к казначею.

Грицько лениво зашагал на кухню.

Значит, князю Олександру грозила опасность. Выкрасть его среди такого количества слуг Сигизмунда было нелегко, но Грицько, в качестве слуги корчмаря, мог это сделать без особого труда. Жбан мёду да чарка варева из зелёных головок мака, которые всегда держал про запас каждый знахарь, — а там хоть на волах приезжай за пленником. Не это его беспокоило. Грицько знал, что уловку с мёдом проделал бы Олександр и без его помощи. Видимо, князь сам не хотел убегать, поскольку ещё сидел в подвале. Потому Грицько и допытывался о причине его заточения, а услыхав, что замешана женщина, сразу же потерял всякую надежду. Женщина, видать, его зазноба, раз он пожертвовал ради неё свободой и даже отказался от борьбы с врагом, которая до сих пор была целью его жизни.

В просторной кухне вокруг огромной пылающей печи возились повара. Слуги вертели огромные вертела с тушами, в больших кадках месили тесто для хлеба, потрошили птицу, поросят и подсвинков, тут же собралось немало ратников, сокольничьих, писарей, биричей и отроков; они сидели на скамьях под окнами и пили пенистое пиво из стоящей в углу бочки. О том, чтобы её поставили, позаботился сам Трохим, желая привести слуг князя в хорошее настроение и вызвать к себе благосклонность. Несколько раз в день пустую бочку наполняли свежим пивом, поэтому слуги добросовестно докладывали, сколько было задано лошадям ячменя, овса, сена. На этом Трохим и зашибал в десятеро больше, чем стоило пиво… Благодаря пиву кухня стала сборищем всей княжеской дворни. Тут рассказывали о выходках своенравного и порой чудаковатого князя Сигизмунда и делались предположения о его затеях и намерениях, переговорах и каверзах, приправляя всё весёлой шуткой и остротами. Кухня то и дело сотрясалась от хохота.

Грицько уселся в углу у бочки. Повар подал ему большой кусок мяса, краюху хлеба, глиняную кружку, и Грицько принялся неторопливо за еду и пиво, а его маленькие чёрные глазки подмечали всё и всех, и от его пристального внимания не ускользало ни одно слово и ни один жест собравшихся.

— Ого-го! Что чудной наш князь, то чудной! — низким басом бубнил рослый, плечистый конюший. — Знаете, что было на рождество в Вильне?

Знавшие эту историю захохотали, другие же с любопытством повернулись к конюшему.

— Что же было? — спросил кто-то.

— Почти весь двор уехал тогда в Ошмяну, — заметил кое-кто из ратников и биричей, — только старший бирич Гнат оставался тогда с князем да ещё вы, потому мы и не знаем.

— Вам ведомо, что у нашего князя в предместье Антоколь есть дворец, а в нём особая служба… — начал конюший.

— О-о-о! Знаем, знаем! — закричали в один голос ратники, а кто-то добавил:

— Вроде как табун у жеребца! — и захохотал.

Конюший кивнул головой.

— Ну да! А ты, умная голова, не трещи, как куцехвостая сорока, о том, что все воробьи уже наизусть знают. Так вот: как раз прибыл посланец короля, некий Домарат из Виснича, низенький, белобрысый такой, с рыбьими глазами, и воняло от его волос тухлым яйцом. Мазал он их, видите ли, белком, чтобы кудри держались, а мыть-то не очень мыл, вот и завонялся.