Жюстин Пикарди - Дафна

• Название: Дафна
• Автор: Жюстин Пикарди
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-0231-6

Британские критики называли опубликованную в 2008 году «Дафну» самым ярким неоготическим романом со времен «Тринадцатой сказки». И если Диана Сеттерфилд лишь ассоциативно отсылала читателя к классике английской литературы XIX–XX веков, к произведениям сестер Бронте и Дафны Дюморье, то Жюстин Пикарди делает их своими главными героями, со всеми их навязчивыми идеями и страстями. Здесь Дафна Дюморье, покупая сомнительного происхождения рукописи у маниакального коллекционера, пишет биографию Бренуэлла Бронте — презренного и опозоренного брата прославленных Шарлотты и Эмили, а молодая выпускница Кембриджа, наша современница, собирая материал для диссертации по Дафне, начинает чувствовать себя героиней знаменитой «Ребекки». Подобно «Ребекке», «Джейн Эйр» или «Грозовому перевалу», «Дафна» — это роман о том дремучем и непознанном, что живет в каждом человеке и не поддается ни пониманию, ни контролю. А уж семейных тайн, мрачных особняков и зловещих призраков прошлого тут просто не перечесть.

---

Дафна осторожно перелистала страницы, считая их про себя. Двадцать девять страниц, тридцать одно стихотворение.

— Это документ исключительной ценности, — сказала она; мужчина протянул руку, чтобы забрать тетрадь, но она поспешно сказала: — Мне бы хотелось только убедиться, нет ли здесь одного из моих любимых стихотворений Эмили Бронте. Того, что вдохновило меня написать мой первый роман…

Мужчина кивнул, и Дафна вновь начала перелистывать страницы дрожащими, как и у него, руками, пока не дошла до пятнадцатого стихотворения примерно на середине тетради, сказав:

— Вот оно — «Вопросы к самой себе».

Пробежав глазами строчки, она нашла седьмую строфу — такую знакомую, что ей легко бы удалось ее прочитать, будь даже почерк Эмили столь же неразборчивым, как у Брэнуэлла, что было вовсе не так, — и прочитала ее вслух:

Увы, накрепко мы вросли
       В скудельный наш сосуд,
Но чувства вечные любви
       Наш прах переживут!

Когда она дошла до конца строфы, мужчина забрал у нее тетрадь и завернул ее в саван из влажной, грязной коричневой бумаги.

— Она не будет отправлена в Британский музей для дальнейших исследований? — спросила Дафна.

— Чтобы отдать ее на милость воров и мерзавцев? Возможно, вы слышали, что бесценные рукописи, подобные этой, были изувечены и в читальном зале Британского музея, и в других хранилищах? Система безопасности в таких местах налажена ужасно, хранители беспечны.

Дафна не знала, как продолжить разговор: ей не хотелось раздражать этого человека, напоминая ему, что ходили слухи, будто отдельные страницы были выдраны тайком из рукописей и редких книг и выкрадены из Британского музея бывшим коллегой мистера Симингтона Т. Дж. Уайзом.

— Да, разумеется, — осторожно сказала она, — но в музее, несомненно, есть возможность хранить такую бесценную рукопись не в упаковочном ящике, а в надлежащих условиях.

— Здесь, дорогая леди, вы глубоко заблуждаетесь, — сказал мужчина. — Могу вас заверить: мистер Симингтон обладает совершенно уникальными знаниями по технологии сохранения рукописей. Безусловно, тетрадь Эмили гораздо надежнее будет содержаться здесь, чем, скажем, в доме-музее Бронте, где правильная процедура хранения не соблюдается самым возмутительным образом. Я должен, конечно, попросить вас не разглашать то, что вы узнали.

— Что конкретно не разглашать? — спросила Дафна, еще более сбитая с толку.

— Сведения о маленькой тетради, которую вы только что видели. Или не видели, — сказал мужчина, слегка постукивая себя по носу. — А теперь, мне кажется, я слышу шум подъехавшего за вами такси.

Дафна ничего подобного не услышала, лишь где-то далеко хлопала дверь на ветру. Она повернула голову, словно прислушиваясь, и пожала плечами:

— Я полагаю, таксист посигналит, чтобы дать нам знать?

— Нет, не думаю, — сказал мужчина, но Дафна осталась сидеть.

— Мне надо написать записку мистеру Симингтону, — сказала она, ища авторучку в своей сумочке.

— Если у вас есть сообщение для мистера Симингтона, вы можете передать его мне. У нас с мистером Симингтоном нет секретов друг от друга. Мы работаем как единое целое.

— Тогда скажите ему: я чрезвычайно разочарована из-за того, что не смогла повстречаться с ним сегодня. И еще передайте, что я была бы рада купить любые рукописи из его коллекции, с которыми он сочтет возможным расстаться.

— Я уполномочен действовать от имени мистера Симингтона как в коммерческих сделках, так и в чисто литературных вопросах.

— Тогда скажите, продается ли тетрадь стихов Эмили Бронте?

— Боюсь, что нет, — ответил человек с печалью в голосе, составив ладони домиком и крепко прижимая друг к другу подушечки пальцев. — Но мистер Симингтон оставил для вас пакет, содержимое которого, как он подумал, вы, возможно, захотите купить.

Он открыл один из ящиков письменного стола, вытащил маленький сверток в коричневой бумаге и передал Дафне. Она развернула его с колотящимся сердцем, надеясь на что-то еще более необычайное, чем последнее открытие, может быть оригинал «Грозового перевала» с автографом Брэнуэлла, стоящим рядом с подписью Эмили, но ее тут же постигло разочарование. Внутри лежал школьный учебник в переплете, похожий по внешнему виду на латинский букварь.

— Школьный учебник Брэнуэлла с его рисунками на фронтисписе, — сказал мужчина, жестом предложив Дафне раскрыть книгу, что она и сделала, обнаружив пару небрежно исполненных зарисовок боксера. — Тридцать пять фунтов, и книга ваша, — быстро сказал мужчина.

Дафна вернула ему учебник, покачав головой, и тут же поняла, что ее отказ сильно задел его: он побледнел еще больше, на лбу выступили капли пота. Он снова подошел к упаковочному ящику, вытащил еще один пакет в коричневой бумаге, и Дафна подавила смешок — все это было столь же нелепо, как лотерея на деревенском празднике, но одновременно ей хотелось плакать: в этом человеке было нечто ужасно печальное.

— Возможно, вы захотите купить учебник Брэнуэлла, если я приложу к нему рукопись его стихов? — спросил он. — Взятые вместе, они позволяют оценить его выдающийся интеллект за очень разумную общую цену в семьдесят пять фунтов.

Развернув манускрипт, он передал его Дафне так осторожно, словно это был новорожденный птенец. Четыре страницы под заголовком «Морли-Холл» были исписаны четким почерком взрослого Брэнуэлла, совсем не похожим на микроскопический шрифт детских ангрианских хроник. Как и в предыдущий раз, она прочитала вслух первые строчки:

Когда на горизонте столько туч,
Над юностью погаснет солнца луч.
Но как он более светить не станет,
То молодость быть тем, что есть, устанет —
Она от горестей своих уйдет
И радость у грядущего займет.

Пока она читала, мужчина кивал, словно в знак согласия с меланхолической поэзией Брэнуэлла.

— Как верно, как верно, — сказал он и вновь закашлялся.

Дафна, растревоженная, ощущая, что впадает в депрессию, отложила рукопись и сказала, что заплатит семьдесят пять фунтов, хотя эта покупка отнюдь не вызвала у нее энтузиазма. Выписывая чек, она чувствовала: Симингтон обманул ее, сделав молчаливой соучастницей нелепого спектакля, заставив притворяться, будто она верит, что это не он сейчас с ней здесь, в его кабинете. Но в то же время в ней по-прежнему тлела искорка надежды, что этот человек говорит правду и что его действительно зовут Моррисон.

Когда приехало такси, чтобы отвезти Дафну на станцию, она уже испытывала облегчение, что покидает этот дом. Мужчина кашлял все сильнее, казалось, его лихорадило, и Дафна начала беспокоиться, не страдает ли он туберкулезом в той ужасной, заразной форме, что убила Брэнуэлла, а затем и Эмили и Энн с интервалом буквально в несколько месяцев. Однако в этом плохо освещенном, холодном кабинете ею овладел не просто страх подхватить чисто физическую инфекцию — ей пришло в голову, что сама его несостоятельность может оказаться заразной. Дафне чудилось, что вокруг него и его дома сгустился запах неудачи, некоей разрушительной сырости, с которой не в состоянии совладать даже охвативший его лихорадочный жар. Когда он пожимал ей руку, прощаясь, его ладонь показалась ей липкой: Дафна даже вытерла руку носовым платком, надежно укрывшись в такси, но, казалось, она ощущала его пожатие, как и его дыхание, до самого вечера, даже после того, как приняла ванну и переоделась.

Было уже за полночь, но Дафна никак не могла успокоиться, лежа без сна на своей односпальной кровати в гостевом доме Бронте. Через щель в оконной раме просачивался морозный воздух. Она встала, дрожа, и открыла шторы, чтобы видеть пасторский дом, — очертания его каменных стен были все еще различимы при свете звезд. Силой воображения Дафна пыталась воссоздать события прошлого века: вот Брэнуэлл возвращается, шатаясь, домой после вечера, проведенного в «Черном быке», вот он минует могилы матери и тети, обретших вечный покой далеко от Корнуолла — места своего рождения. А ведь, возможно, их любящие, томящиеся души все еще ждут возвращения к морю?

Да, Брэнуэлл, вероятно, был пьян, но не настолько, чтобы не думать о своей умершей матери, не мог он оставаться равнодушным и к неодобрению отца и сестер, ждавших его дома. Дафна впилась взором во тьму, надеясь вызвать из небытия рыжеволосый призрак с безумными глазами, бредущий, качаясь, через кладбище, но не явился ни он, ни кто-либо иной, живой или мертвый. Что же касается сделанных ею покупок — учебника Брэнуэлла и его стихотворения, они лежали теперь на тщедушном столике у изголовья кровати, — Дафна не могла найти здесь ничего, что спасло бы из небытия Брэнуэлла или оправдало веру Симингтона в него. Мальчик, рассеянно рисовавший на фронтисписе латинского букваря, превратился в литератора четвертого сорта, автора «Морли-Холла» — фрагмента, послужившего вступлением к предположительно так и не законченной эпической поэме с нескладно зарифмованными двустишиями, бесконечными и невыносимо скучными уже на первых страницах.