Джеймс Уотсон - Избегайте занудства

• Название: Избегайте занудства
• Автор: Джеймс Уотсон
• Издательство: Астрель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-26619-5

Знаменитый биолог Джеймс Уотсон прославился тем, что в 1953 открыл (вместе с Фрэнсисом Криком) структуру ДНК, за что получил Нобелевскую премию. Позднее Уотсон стал первым директором Национального центра исследований человеческого генома (США) и возглавил знаменитый проект "Геном человека".

В автобиографической книге "Избегайте занудства" Уотсон пишет о своем знаменитом открытии, о том, как функционирует американская наука, и о тех уроках, которые он смог извлечь из собственного жизненного опыта, а также из опыта наблюдений за другими людьми. Именно это последнее обстоятельство делает книгу Уотсона не просто увлекательной, но еще и очень полезной: "Избегайте занудства" — это одновременно и обстоятельные мемуары великого ученого, и своеобразное пособие по достижению успеха в науке. Рассказывая о своем жизненном пути, автор дает читателю дельные и практичные советы, как сделать успешную карьеру в науке и, возможно, однажды совершить выдающееся открытие самому.

---

Остальные гарвардские студенты, до этого по большей части не сочувствовавшие SDS, сразу исполнились негодования в адрес университетского руководства, и в особенности президента Пьюзи. Жестокость полиции сделала мучениками тех, кто протестовал. Полторы тысячи студентов собрались в тот день в Мемориал-холле и призвали на три дня бойкотировать занятия. Еще более разгневанные толпы сошлись позже на Солдатских полях по другую сторону реки Чарльз. Более пятисот студентов Школы права, никогда ранее не славившейся радикализмом, проголосовали за отставку Пьюзи. Когда я шел в тот день в профессорский клуб на обед, Лиз была в числе студентов, выстроившихся вдоль дороги, ведущей к его входу, в знак протеста против полицейского рейда. Никогда до этого я не видел, чтобы она демонстрировала политические взгляды.

Хотя воздействие, оказанное полицейским рейдом на студентов, давало о себе знать только до церемонии вручения дипломов, среди сотрудников возник раскол, которому предстояло продлиться не один год. Вскоре после этого события в Гарварде сформировалась либеральная фракция. Ее участники верили, что если бы президентом был не Натан Пьюзи, всей этой отвратительной истории могло бы не быть. Своей резкой реакцией на обеспокоенность студентов по поводу Вьетнама он проявил себя как открытый сторонник вьетнамской политики вначале Линдона Джонсона, а затем Ричарда Никсона. В свою очередь, консервативная фракция приблизительно такого же размера винила во всем активистов из студенческой среды. Каким дисциплинарным взысканиям подвергнуть студентов-нарушителей, было поначалу неясно. Либеральная фракция праздновала маленькую победу, когда комиссия, в которой были представлены люди разных взглядов, в том числе несколько студентов, проголосовала за временное исключение лишь десяти участников беспорядков, применивших физическое насилие к представителям университетского руководства во время захвата Юниверсити-холла 9 апреля. Члены консервативной фракции добивались того, чтобы ответственность понесло намного больше студентов и чтобы мера взыскания была суровой, в идеале — исключение навсегда.

Напряженная обстановка той весны усугублялась растущей политической активностью многих чернокожих студентов Гарварда. Двумя месяцами раньше сотрудники факультета искусств и наук проголосовали за введение для студентов колледжа специализации по истории и культуре афроамериканцев. Хаос, последовавший за полицейским рейдом, подвиг наиболее воинственных чернокожих студентов на то, чтобы потребовать от Гарварда пойти дальше и создать особое отделение, в выборе сотрудников которого они могли бы принимать участие. Перед драматическим центром Лёба, где 22 апреля проходило совещание сотрудников, посвященное этому вопросу, собрались чернокожие студенты, один из которых держал в руках мясницкий нож. Тем временем внутри я присоединился к тем многим членам либеральной фракции, кто выступал за участие студентов в выборе сотрудников. Впоследствии я пожалел об этом своем решении, осознав, что давать гарвардским студентам, изучающим естественные науки, выбирать будущих научных сотрудников было просто глупо. На подсознательном уровне я, должно быть, не верил, что задуманное отделение истории и культуры афроамериканцев выдержит долгую проверку временем. Чернокожих студентов на таком отделении не станут только знакомить с фактами, которые помогли бы им преуспеть в соревновании со студентами других цветов кожи.

К тому времени война непосредственно влияла на жизни гарвардских магистрантов, специализировавшихся на естественных науках. У них больше не было автоматической отсрочки от военной службы. Если кому-то из них не везло с очередностью призыва, его вскоре могли призвать и отправить во Вьетнам. Чтобы избежать такой судьбы, несколько студентов первого года магистратуры поехали вместе со мной в Колд-Спринг-Харбор на лето 1969 года. Там у них была возможность получить отсрочку на том основании, что они занимаются онкологическими исследованиями. Два студента остались там на два года, помогая Джо Сэмбруку начать его работу с вирусом SV40 в хорошем темпе. Стремясь к тому, чтобы Лаборатория заняла достойное место в изучении опухолеродных вирусов, Джо и Лайонел Кроуфорд из Лондона организовали в августе двухнедельный цикл семинаров, на который приехали в числе прочих Арни Левин, Чак Шерр и Алекс ван дер Эб. Все они стали впоследствии ведущими исследователями опухолеродных вирусов. Главным мероприятием этого цикла стал небольшой симпозиум по опухолеродным вирусам, в котором участвовало около восьмидесяти человек. В более поздних числах того же месяца Жак Моно привез на нашу конференцию по лактозному оперону большую группу из Института Пастера. Результатом этого мероприятия стала первая изданная лабораторией Колд-Спринг-Харбор монография — надолго сохранивший свое значение том, главы которого редактировали Джон Бекуит и мой бывший студент Дэвид (Зип) Зиспер. Вскоре после этого Зип оставил недавно полученную постоянную ставку в Колумбийском университете и перешел в Колд-Спринг-Харбор, где основал группу по генетике бактерий, занявшую помещения под лабораторией Эла Херши. Однажды во время этой конференции мы воспользовались своей новой плоскодонкой, чтобы прокатить Жака по волнам пролива Лонг-Айленд. Жаку хотелось, чтобы я греб быстрее, но я был против. Наши гости об этом не знали, но Лиз уже третий месяц ждала нашего первого ребенка.

В то лето в лаборатории работал Джулиан Дэвис, уроженец Уэльса, изучавший синтез белка у дрожжей. Джулиан радовался своему недавнему переходу из Гарвардской школы медицины в Висконсинский университет, где ему больше не приходилось выслушивать стенания председателя его отделения, Берни Дэвиса, по поводу левых убеждений его сотрудников. Однажды летом Джулиан распространил по лаборатории листовки, призывающие к демонстрации против церемонии инвеституры Чарльза Виндзора как принца Уэльского в Карнарвоне. Работавшая у Джулиана в то лето лаборанткой дочь нашего местного поселкового шефа полиции увидела эти листовки и сообщила о готовящейся акции своему отцу.

В такие времена шеф Маккензи не мог допустить выхода студенческой демонстрации из-под контроля. Ровно в то время, когда должно было произойти миропомазание принца Чарльза, он явился и остановил несанкционированное шествие по Бангтаун-роуд, главной дороге лаборатории. К счастью, оказалось, что у шефа Маккензи не было надежных сведений о том, что в лаборатории в то лето свободно распространяли марихуану. После того как я попробовал ее сам на первой за лето вечеринке в Лаборатории Джонса, я решил воздерживаться от участия в подобных мероприятиях. Мне лучше было не знать о вещах, которые мое нынешнее положение обязывало меня пресекать. Еще до перехода к нам Джо Сэмбрука я знал, что для успеха нашей группы по опухолеродным вирусам требуется строительство новых лабораторных помещений в дополнение к тому пространству, что было выделено ему в лаборатории Джеймса. Поначалу я думал, что 60 000 долларов покроют расходы на новую пристройку с южной стороны здания этой лаборатории. И вот мы с Лиз отправились на самолете из Кембриджа на Лонг-Айленд, чтобы просить об этой сумме наследника фармацевтической компании Карлтона Палмера, чей роскошный дом в стиле Тюдоров стоял на соседнем Центральном острове. В конце воскресного обеда с Палмером у нашего соседа, одного из попечителей лаборатории и специалиста по лимфоме Бейарда Кларксона, мне сказали, что мне придется найти еще пятьдесят девять таких дарителей. Лаборатория по-прежнему остро нуждалась в ангеле-хранителе, как я сказал вскоре репортеру из местной газеты Long Islander, основанной Уолтом Уитменом и еженедельно издающейся в Хантингтоне. Выход получившейся в итоге статьи, к моей радости, привел к тому, что мне позвонил бывший член правления фармацевтической компании Pfizer Джон Дэвенпорт, у которого был летний дом неподалеку от Л идо-Бич на Южном берегу. Когда он еще работал в компании Pfizer, он руководил там проектом по исследованию РНК-содержащих опухолеродных вирусов, и ему понравилось то, чем я планировал заниматься в Колд-Спринг-Харбор. Вскоре он и Эд Пуллинг пришли к нам с Лиз в Остерхаут на домашний обед, после которого я провел для Джона экскурсию, показав ему, какая научная работа велась тогда в лаборатории. Меньше чем через неделю Дэвенпорт пригласил меня на обед в Университетский клуб в Нью-Йорке, где сообщил мне, что переводит на счет лаборатории акции компании Pfizer на сумму 100 000 долларов. Хотя стоимость нашего нового здания к тому времени выросла до 200 000, остальные 100 000 я к тому времени уже добыл. Строительство должно было начаться сразу после того, как сойдет снег.

Почти весь следующий учебный год мы с Лиз прожили в Колд-Спринг-Харбор, наслаждаясь видом на внутреннюю гавань, открывавшимся из больших восточных окон нашего нового дома из мексиканского кипариса. После Флоренции, куда мы полетели в ноябре 1969 года на конференцию по РНК-полимеразе, мы поехали на автомобиле в Венецию, а оттуда на поезде — в большой курортный отель на Боденском озере. Там проходило совещание, целью которого было дальнейшее продвижение проекта Лео Силарда по созданию европейского молекулярно-биологического научно-образовательного института. Из Цюриха, до которого было недалеко, мы полетели в Лондон, а потом отправились в Кембридж, чтобы познакомить Фрэнсиса и Лиз. Когда он понял, что "Двойная спираль" не вредит его репутации, книга перестала его раздражать. Вернувшись в Колд-Спринг-Харбор на праздники, мы с нетерпением ожидали появления Руфуса Роберта Уотсона в конце февраля 1970 года.