Джеймс Уотсон - Избегайте занудства

• Название: Избегайте занудства
• Автор: Джеймс Уотсон
• Издательство: Астрель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-26619-5

Знаменитый биолог Джеймс Уотсон прославился тем, что в 1953 открыл (вместе с Фрэнсисом Криком) структуру ДНК, за что получил Нобелевскую премию. Позднее Уотсон стал первым директором Национального центра исследований человеческого генома (США) и возглавил знаменитый проект "Геном человека".

В автобиографической книге "Избегайте занудства" Уотсон пишет о своем знаменитом открытии, о том, как функционирует американская наука, и о тех уроках, которые он смог извлечь из собственного жизненного опыта, а также из опыта наблюдений за другими людьми. Именно это последнее обстоятельство делает книгу Уотсона не просто увлекательной, но еще и очень полезной: "Избегайте занудства" — это одновременно и обстоятельные мемуары великого ученого, и своеобразное пособие по достижению успеха в науке. Рассказывая о своем жизненном пути, автор дает читателю дельные и практичные советы, как сделать успешную карьеру в науке и, возможно, однажды совершить выдающееся открытие самому.

---

Вскоре моей главной задачей стало убедить Мэтта Мезельсона перейти в Гарвард, а не к Йонасу Солку. Он приехал во время случайно выдавшейся недели идеальной апрельской погоды, что уже само по себе было заманчиво по сравнению со смогом Пасадены. Мэтт, в отличие от Бензера, быстро согласился, сказав Полу Доути и мне, что приедет, как только будут отремонтированы предназначенные для него лабораторные помещения. Мел Кон, напротив, выбрал Институт Солка, а Аарон Москона, к моей ничуть не скрываемой радости, решил остаться в Чикаго. В будущем пользу Гарварду сулило также согласие Кита Портера. Напротив, решение Джона Торри покинуть Англию означало, что ботаника в Гарварде, скорее всего, останется интеллектуально пресной.

В то время Селия Гилберт нередко приглашала меня на вечеринки, на которых главным напитком была водка и на которых нередко присутствовал один из младших коллег Уолли — физик-теоретик Шелдон Глэшоу. Уолли было тогда двадцать восемь лет, и он уже два года работал старшим преподавателем физики. Оказалось, как ни странно, что теперь его намного больше увлекают наши эксперименты с РНК фага Тг, чем собственные попытки заниматься продвинутой физикой. Вскоре он охотно поехал вместе с Альфредом Тиссьером, Франсуа Гро и мной в Нью-Гемпшир на Гордоновскую конференцию по нуклеиновым кислотам, а затем помогал Франсуа в его поисках РНК, похожей на РНК фага Т2, в незараженных бактериальных клетках.

Уолли Гилберт в моей лаборатории летом 1960 года.

Было очень удобно, что Франсуа и его жена Франсуаза, которая тоже занималась наукой, жили в крошечной квартирке по адресу 101/2 по Эппиан-Уэй, в которую переехал мой отец за два года до этого, довольно рано уйдя на пенсию со своей работы в Чикаго. Папа был в отъезде: годом раньше он съездил в продолжительное путешествие по Европе, которое ему понравилось, и через год он отправился в еще одно, примерно такое же. Эти поездки, к моей радости, говорили о том, что теперь он может подолгу жить один, а значит, после смерти матери ему удалось смириться со своей утратой.

На Гордоновской конференции мы узнали, что Сидни Бреннер собирается вскоре поехать в Калтех, чтобы проводить вместе с Мэттом Мезельсоном эксперименты, которые могли независимо доказать существование информационной РНК. В апреле Франсуа Жакоб приехал в Кембридж, чтобы поговорить с Сидни и с Фрэнсисом Криком, и убедил их, что рибосомы сами по себе не несут генетической информации, определяющей порядок аминокислот при синтезе белка. Чтобы подтвердить эту догадку, Сидни вскоре высказал предположение, что фокусы Мезельсона с ультрацентрифугированием должны позволить им обнаружить новые молекулы иРНК фага Т4, связанные с рибосомами, синтезированными клеткой до заражения. В конце июля Сидни, торжествуя, вернулся в Кембридж с известием, что его предположение подтвердилось. Только впоследствии, когда Сидни рассказал нам о результатах, полученных им в Калтехе, он узнал подробности того, как Боб Райзбрау независимо продемонстрировал реальность иРНК. В то лето, в 1960 году, нашу лабораторию украсили несколько жизнерадостных студенток Рэдклифф-колледжа, которые хотели работать лаборантками, чтобы можно было остаться на лето поблизости от Гарвард-сквер. Особенно приятно было присутствие очаровательной Фрэнни Бир, рыжеволосой дочери столь же рыжеволосого Сэма Бира, гарвардского специалиста по американской политике. Я знал Фрэнни еще по моим лекциям по углубленному курсу биологии, на которых она всегда сидела, улыбаясь, в одном из первых рядов. Встретив ее вскоре после этого в Биолабораториях, я узнал, что она очень любит собак и хочет стать ветеринаром. Мы оба сообщили друг другу о своей последовательной поддержке Демократической партии, но поначалу я не мог разделить ее восторгов по поводу Джона Кеннеди. Его отец, Джо, был мне по-прежнему ненавистен за его былые прогерманские настроения. Еще раньше, в июне, мы с Фрэнни были на гарвардской церемонии вручения дипломов, где видели, как ее кумир, бывший одним из попечителей Гарварда, прошагал мимо нас. Как и Элеонора Рузвельт, я тогда по-прежнему поддерживал Эдлая Стивенсона, который уже был демократическим кандидатом на прошлых выборах. Фрэнни же, вслед за ее отцом, надеялась, что на демократическом съезде одержит победу Джон Кеннеди, намного более сильный потенциальный кандидат. Осенью того года Фрэнни, которая была без ума от рок-н-ролла, привела меня на позднее сборище рок-фанатов из колледжа. Никогда мне не приходилось быть настолько не в своей тарелке, и я понял, что мне лучше опекать Фрэнни, как я опекал бы свою маленькую сестру. Осенью я уже не мог приглашать Диану де Be на обеды в ресторан Henri IV. Президентская кампания Джона Кеннеди шла полным ходом, и Диана отложила занятия арабистикой, которым посвятила предыдущий год. Теперь она ездила по стране, агитируя за Кеннеди. Зато в нашу лабораторию пришла студентка последнего курса Рэдклифф-колледжа Нина Гордон, выполнявшая исследовательское задание и обеспечившая мне частые приглашения в ее дом в Рэдклиффе, где у меня был шанс встретить какую-нибудь симпатичную блондинку. В Гарварде президентская кампания постепенно овладевала умами, и я пошел смотреть по телевизору дебаты между Кеннеди и Никсоном к Альфреду и Вирджинии Тиссьер, в их большую квартиру в доме начала века на Спаркс-стрит. Они жили там два года, со времени женитьбы. Ту же самую квартиру вскоре заняли Мэтт Мезельсон и его очень молодая жена Кэтрин. Мэтт и Кэтрин познакомились летом в Колорадо на фестивале и школе классической музыки в Аспене, где Кэтрин училась играть на флейте.

К началу сентября я стал уже ярым сторонником Кеннеди, еще больше возненавидел Никсона и был в восторге от того, что среди советников Кеннеди было так много гарвардских профессоров. За опросами общественного мнения я следил с всевозрастающей тревогой, а напряженный вечер дня выборов провел перед телевизором вместе с Альфредом и Вирджинией. Пол Доути и его жена входили в группу гарвардцев постарше, приближенных к кампании Кеннеди. Я слишком устал, чтобы не ложиться спать, пока победа Кеннеди не будет гарантирована, утешаясь тем, что моя мать много лет работала на партийную машину демократов в Иллинойсе и что там Кеннеди не может проиграть.

Недели, последовавшие за победой Кеннеди, не дали никаких поводов для разочарований. Главный из висевших в воздухе вопросов был о том, кого из гарвардцев позовут в новую администрацию. То, что Артур Шлезингер покинет Гарвард, чтобы помогать Кеннеди в составлении речей, считалось делом почти решенным. Все были столь же обрадованы тем, что Джона Кеннета Гэлбрейта назначили послом в Индии, а Эдвина Райшауэра — послом в Японии. Но особенный восторг вызвало назначение Макджорджа Банди советником президента по национальной безопасности, управление которого располагалось в западном крыле Белого дома. Чтобы выбрать себе первого заместителя, Банди решил похитить у Гарварда еще одного профессора, остановив выбор на своем друге экономисте Карле Кейзене.

Прежде чем вступить в президентскую должность, Кеннеди счел уместным отказаться от членства в попечительском совете Гарварда, пообещав присутствовать на его январском собрании перед самой своей инаугурацией. Несколько недель я с нетерпением ожидал своего выступления в его присутствии, поскольку меня вместе с Фрэнком Вестхаймером попросили вкратце доложить попечителям о новых возможностях для исследований в области молекулярной биологии и биохимии. Но наш избранный президент не смог приехать в тот день в Гарвард из-за неотложных дел в другом месте. Однако это собрание дало мне возможность в последний раз поговорить с Макджорджем Банди как с деканом. За несколько недель до этого он заинтриговал меня, попросив прийти к нему для разговора. Я даже немного помечтал о том, что и меня могли бы позвать в Вашингтон. Однако в последний момент его помощница Верна Джонсон позвонила мне, чтобы отменить эту встречу. На собрании попечителей Банди отвел меня в сторону, чтобы лично сообщить мне хорошую новость, что с 1 июля меня повышают до профессора. Затем он насмешливо добавил, что более высокого академического звания мне уже ждать не приходится.

Усвоенные уроки

1. ПРЕПОДАВАНИЕ ПОМОГАЕТ МЫСЛИТЬ ПЕРСПЕКТИВНО

Выдающиеся исследователи, наслаждающиеся ничтожной или отсутствующей преподавательской нагрузкой, возможно, предаются роскоши, которую мыслящий человек с трудом может себе позволить. Когда передо мной не стоит задача немедленно разобраться в противоречивых экспериментальных данных, мои мысли текут слишком вяло. Прекрасным стимулом для того, чтобы вплотную взяться за необъясненные результаты, служит необходимость рассказать о них на лекциях. Лучшая аудитория для таких лекций — продвинутые студенты колледжа или магистранты и аспиранты, знающие достаточно, чтобы их реакция могла вызвать у вас внезапное озарение. В начале семидесятых, когда я читал лекции о репликации ДНК, представления о которой тогда были довольно туманны, я внезапно понял, почему вирусные молекулы ДНК имеют избыточные концы, которые соединяются друг с другом во время репликации. Идея, что это приспособление для копирования их концов, была слишком красива, чтобы оказаться неправильной.