Татьяна Апраксина - Башня вавилонская

• Название: Башня вавилонская
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Альтернативная история

Корпорация «Sforza C.B.» в кои-то веки хотела совершить бескорыстное внеполитическое доброе дело: поспособствовать наведению порядка в довольно популярном высшем учебном заведении. Но у популярного высшего учебного заведения — другие планы.

«Если вдруг слон на кита напрыгнет», правильный вопрос не «кто кого сборет?», а «где прятаться?»

---

Шварц выглядел совсем местным — вот он, высший класс. Обмятый, ношеный, но не с чужого плеча светлый костюм, галстук-шнурок, модная, но явно краденая шляпа с блестящей лентой. В одной руке стакан с пойлом из бара, в другой пистолет. Здесь пятеро из шести так ходят, не скрываясь. Шестой таскает обрез, словно портфель. Походка, улыбка — да, есть чему подучиться.

Декан стоял, слегка отставив ногу, салютуя стаканом, и смотрел внимательно. Местные обычно целуются трижды при встрече, обычай мерзкий, пришлось привыкнуть.

Целоваться Карл не полез. И не встал.

— Я должен предупредить, — сказал он. — Почти все, что я знаю о технической стороне «Сфорца С.В.» — засвечено. Я накапал часть этой информации кому не жалко — и посмотрел, что с ними станет. Сами понимаете, нас учили одни и те же люди.

Только я этих людей не предал. В отличие от Щербины.

— Но не мне вам рассказывать, что есть вещи важнее сиюминутных секретов.

И самое важное — сведения о людях. О том, как они тикают внутри.

— Д-да, — хрипло сказал Шварц, удивленно хмыкнул и от души прокашлялся в отворот рукава. — Извини, Карл, я запоздал…

Пуля, выпущенная в голову почти в упор, разрушает мозг гораздо быстрее, чем человек успевает осознать, что произошло. Поэтому ошибкой было бы предполагать, что для Карла Векшё было хоть какое-то «затем». Он просто кончился, словно и не было.

* * *

Господин да Монтефельтро не опаздывает, и даже не задерживается в приемной, хотя он туда пожаловал не за пять минут до назначенного времени, как требует деловой этикет, а за добрых полчаса, каковые означенные посвятил общению с персоналом. Персонал, судя по тому, что легкие отголоски хихиканья слышны и через стену, в экстазе. Господин да Монтефельтро бывает и таким; а может шествовать подобно каменной статуе из толедской пьесы. Монументально и величественно. Все зависит от того, что у него сейчас составляет доминанту. Какие чудесные интерференции это создает, подумать страшно. Вот сейчас выйдет он после разговора, став тих и мрачен, или, напротив, еще веселее — и поползет по коридорам слух, и наложит свой отпечаток на происходящее. Повлияет на «котировки». А принимает ли Антонио во внимание такие колебания, использует, игнорирует или рассчитывает на них как на защитную окраску — неведомо. Никому.

Возможно, даже части его парламента.

Дверь закрыта, звукопоглощающие перегородки опущены, жучков нет, аппаратура отключена — на всякий случай.

— Дорогой коллега, — говорит мистер Грин, — расскажите мне, пожалуйста, почему ныне покойный господин Личфилд так ополчился именно на Сфорца и вас.

Да Монтефельтро не промахивается мимо кресла. Но в сидячем положении оказывается несколько быстрее и резче, чем собирался. Глаза распахнуты. Импульсивный кто-то у него ведет сегодня.

— Вы хотите сказать, что убили его не поэтому? Что вы ничего не знали?

— В каком смысле «вы»? Максим, к его чести, вообще не собирался никого убивать, он просто хотел вышвырнуть Личфилда из политики. А я ничего не знал. Я убил его, потому что он мне мешал.

Антонио не будет просить не морочить ему голову, спрашивать «правда, нет, правда?» и прочим образом пытаться поставить временный забор между собой и фактом. Он просто смотрит. Вокруг глаз светлые круги: добропорядочно проводил время в горах. Как попросили.

— Ныне покойный Личфилд считал наиболее опасными именно нас, потому что ныне покойный Моран предоставлял ему некоторую информацию, якобы полученную от выпускников. Заговор корпораций Личфилд сочинил сам, но топор в эту кашу сунул Моран.

Интересным все же человеком был покойный. На этот раз Моран, а не Личфилд. Но куда более интересный человек сидит сейчас в кресле, вписавшись так, будто этот предмет обстановки собирали и калибровали лично для него, под параметры фигуры.

— А теперь я, если возможно, хотел бы услышать, почему я или Сфорца не узнали обо всем этом от вас — и перед пресловутым заседанием.

— Я был уверен, что лично вы осведомлены… — тянет Антонио. — По всем действиям так казалось. Я даже докладывал… наверное. Не уверен. А мой дорогой шурин… Ну, а на что значимо влиял этот личный элемент?

— Откуда я мог быть осведомлен? — И пусть попробует представить себе, как мне об этом сообщает — кто? Моран? Личфилд? Прямое начальство терциария да Монтефельтро, которому он почти наверняка ничего не докладывал и которое уж точно не общалось со мной?.. — А что до личного элемента, представьте себе, что мы с Максимом каким-то чудом оказались несколько более корректными людьми. И не превратили заседание в дешевую уличную клоунаду. И мистер Личфилд получил возможность сказать десяток лишних слов. Сами понимаете, каких и о ком.

Одним из несомненных достоинств внутренней организации да Монтефельтро является способность одновременно слушать, обдумывать, рефлексировать, готовить ответ — и ничего не упускать. Поэтому отвечать он начинает, едва дождавшись паузы; и горе тем, кто сочтет это невнимательностью.

— О нашем коварном заговоре он и так говорил вслух. Заговорив о прошлом, он уничтожил бы не меня, а себя и Морана. О нас оба ничего не знали вплоть до истории с Клубом. К тому же, я был уверен, что в филиале есть наблюдатели помимо меня. Это мои оправдания, — режет он воздух ладонью по горизонтали. — И еще я был просто в восторге от того, как некогда уважаемый мной командир, а потом соратник… скажем так, осваивает новые методы управления. У меня это постоянно проходило по разряду «личное дело». — Энергичное движение руки вниз.

Господин да Монтефельтро сегодня изумительно для себя откровенен и почти не играет.

Свернуть господину да Монтефельтро шею будет неправильно, думает председатель Антикризисного комитета. Взять его за грудки и трясти до удовлетворения? Непедагогично. Он только что, впервые, кажется, в жизни признал в присутствии постороннего, что совершил ошибку. Причем ошибся не в расчете, а на уровне базовых эмоций. Пришел в такое расстройство от, прямо скажем, химически чистого случая предательства, что скрыл жизненно важную информацию. Чтобы не уподобляться.

До чего у них там все запутано… Антонио ведь уже знал, как Моран обошелся с другим своим товарищем по оружию. Но почему-то думал, что с ним ничего не случится.

Запутано, и один врет напропалую, другой не видит дальше своего носа, у третьего случается вытеснение, четвертую пока трогать нельзя, а дело пятого теперь и вовсе в компетенции совсем иного суда. Замечательная картина, и не складывается же.

— Будьте любезны сейчас изложить все, сначала и со всеми личными подробностями. — Подобающим образом, прекрасно известным терциарию да Монтефельтро. Впрочем, никому не известно, что именно известно этому произведению искусства, и что ему позволено.

— Я фактически напросился на эту войну, — сказал да Монтефельтро, — Слишком долго к тому времени служил в армии, а оставалось еще полгода. — В переводе «мне стало скучно, потому что я освоил этот уровень». — Я предвидел, что будет плохо. Это было ясно до начала. Было ошибкой направлять на Кубу кого бы то ни было, кроме кадровых военных. Там все было ошибкой, но я тогда этого не знал, а вот эту часть — видел. Как я понимаю, ее видел и мой отец — и принял меры. Меня прикомандировали к локальному штабу операции. Я не возражал, я считал, что оттуда мне будет лучше видно. Но операция пошла под откос в первые же несколько дней, мы оказались не миротворцами, а стороной в многосторонней гражданской войне. Стороной — и триггером. Без нас конфликт вряд ли продлился бы дольше недели. Но в любом случае, одним из наших узких мест оказалась связь, а я хороший специалист. Так я попал к Морану. Он был там с самого начала, как и остальные.

— Вы решили понять меня буквально? «В начале сотворил Бог небо и землю».

Антонио улыбается. Странная такая ухмылка, как год назад, с еще не снятым с челюсти крепежом.

— Виноват. Моран так или иначе контактировал с остальными еще на острове, ну и я как связист. А потом мы все случайно оказались в одном санатории ССО, если на свете бывают случайности. Их, правда, всего два пустили под реабилитацию. Мы скучали, и… — И двадцатилетний солдат скучал в компании офицеров, в его случае ничего странного. — Я очень удивился, когда Шварц потом пошел за помощью к Морану. Подробностей не знал, ту акцию я не координировал, Шварц вообще одиночка по стилю и стремился свести контакты к минимуму. Моран сидел на кафедре и вряд ли мог бы помочь. Он и не смог, и пошел к Личфилду.

— Это вам Моран сказал?

— Да. Но в любом случае, за связь отвечал я, а это прошло мимо меня.

Поразительно.

— Шварц ни к кому не обращался за помощью. Он только послал сигнал тревоги. Послал Морану, потому что считал, что его уже накрыли, а с Мораном они поддерживали деловую переписку. Шварц его консультировал по преподавательскому составу. Хороший канал, не вызывает подозрений. Остальное — самодеятельность Морана. — Антонио опять не спрашивает, правду ли ему говорят. Но делает несвойственную ему короткую паузу перед ответом. — А вы, друг мой, как я понимаю, обиделись на Шварца — за то, что он доверился Морану, а не вам.