Барбара Пахль-Эберхарт - Четыре минус три

• Название: Четыре минус три
• Автор: Барбара Пахль-Эберхарт
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-52596-6

После «Глазами клоуна» великого Белля это вторая потрясающая «клоунская» история немецкоязычной литературы — не выдуманная, к сожалению. Невероятная своей трагичностью, чтобы быть правдивой, эта книга тем не менее заряжена такой энергией мужества и жизнелюбия, что от нее невозможно оторваться. В один далеко не прекрасный день из клоунской семьи: клоуна-папы, клоуна-мамы и их двух маленьких детей — осталась в живых одна мама. Как ей жить после этого? Ответ на вопрос дает эта книга, написанная Барбарой Пахль-Эберхарт спустя два года после трагедии.

---

Хели!

Нога на педали газа перестает дрожать. Роение моих мыслей унимается. Я чувствую себя спасенной, я чувствую себя под защитой.

Хели жив. Хели в раю. Хели со мной. Все хорошо.

Я становлюсь марионеткой. Я подвешена на невидимых нитях. Меня приводит в движение добрый кукловод, который хочет мне только хорошего. Я целиком отдаю себя в его руки.

Последние пятьсот метров до места происшествия. Звонит мобильный телефон.

Анна.

«Барбара, где ты сейчас находишься?»

«Я уже подъезжаю».

«Поезжай, пожалуйста, к дому Сабины. Мы встретимся у нее».

«Хорошо».

Я послушно поворачиваю направо, к дому Сабины, своей лучшей подруги. Звонок Анны заставил свернуть с пути в последний момент, не допустил моего появления на месте трагедии. Очевидно, кукловод решил меня поберечь, не позволив мне видеть определенные вещи. Я подчинилась. Так, разумеется, лучше.

Мной все еще владеет этот странный покой. Ничто во мне не восстает, я не выражаю никаких эмоций. Я чувствую: то, могущественное, что здесь происходит, лежит за пределами добра и зла и повлиять на происходящее мне не по силам. Мне ничего другого не остается, как выбросить белый флаг. Сдаться. Отдаться на милость судьбы. Какой бы она ни была.

Звоню в дверь. Дома никого. Она у Анны? Я стою в саду, и меня бьет дрожь. Тело начинает жить.

Я делаю то единственное, что еще можно сделать. Я должна отменить свое выступление в больнице в качестве клоуна, которое запланировано на вторую половину дня. Мой голос звучит тверже, чем я ожидала.

«Привет, Ханнес. К сожалению, я сегодня не смогу выступить. Хели попал в аварию. Скорее всего, он мертв».

Пока мой коллега выдыхает что-то вроде: «Господи Боже мой!», из-за угла выезжает автомобиль Анны.

Анна и Сабина, обливаясь слезами, выходят из машины. Образы в моем воображении и реальность начинают совмещаться, создавая картину действительности. В моей голове вдруг устанавливается тишина. Мертвая тишина.

Сабина смотрит на меня в полном ошеломлении. Выгляжу ли я привидением? Или ангелом? Да, я, скорее всего, бледна как мел. Но крыльев у меня вроде бы нет. Только окутывающий меня покров. Никому не видимый. По-прежнему.

Наконец Анна произносит:

«Барбара!»

Она подходит ко мне и крепко меня обнимает.

«Кто-то умер?»

«Да».

«Хели?»

«Да».

«А дети?»

Тишина. Слезы.

«И Тимо тоже мертв?»

«Был мертв. Его удалось реанимировать. Что с ним сейчас, не знаю».

«А Фини?»

«Она в тяжелом состоянии. Без сознания. Дети доставлены в больницу. А теперь мы отвезем тебя домой».

Я не противлюсь.

Однажды в юности я попала в аварию. Мой тогдашний друг привез меня к себе домой и укутал в теплое одеяло.

«У тебя шок. Тепло — вот что для тебя самое важное».

Этому его научили на курсах вождения автомобиля.

Вот и Анна с Сабиной снимают с меня куртку и укладывают меня в постель. Эти сами самой разумеющиеся действия создают у меня краткое ощущение безопасности.

Я в шоке.

Меня трясет, — мне кладут грелку.

Я плачу, — мне подают носовые платки.

Я задаю вопросы и получаю на них ответы.

Все просто. До банальности. Мне важны эти простые ритуалы. Мир и в этот момент, когда моя жизнь пущена под откос, в какой-то степени предсказуем.

Есть вещи, которые я способна держать под контролем. Я могу просить помощи. Могу чувствовать тепло грелки. Могу благодарить.

Я цепляюсь за эти пустяки. Так утопающий из последних сил хватается за спасательный круг. Грозный океан, готовый меня поглотить, бесконечно огромен и неизмеримо глубок. Инстинктивно чувствую: я не могу себе позволить отключиться и не уделять внимание хорошему, как бы мало оно ни было. Я концентрируюсь именно на этих мелочах. Всеми своими чувствами, каждой клеткой своего существа.

Анна и Сабина подчеркнуто плавными, медленными движениями зажигают свечи. А из меня льется словесный поток. Я испытываю потребность излагать факты вслух, проговаривать их снова и снова.

«Хели мертв, и дети, возможно, тоже умрут. Хели мертв. И Тимо, скорее всего, тоже. Фини изувечена».

Есть вещи, которые я способна держать под контролем. Я могу просить помощи. Могу чувствовать тепло грелки. Могу благодарить.

Время от времени я превращаю свои утвердительные предложения в вопросительные. Чтобы выслушивать неизменно одинаковые ответы.

«Хели мертв?»

«Да. Хели мертв», — подтверждает Анна.

Я повторяю предложения как мантру, до тех пор, пока не оказываюсь в состоянии хоть как-то осознавать ужасную правду. После чего принимаюсь разговаривать с Хели и с детьми. Я зову Хели. Говорю ему о том, как сильно его люблю. Призываю детей держаться. При этом я чувствую жизненную силу Фини и знаю, что Тимо уже нас покинул.

«Хели где-то рядом», — шепчет Сабина, и — да! — я тоже его чувствую. Он свет и тепло — светящийся шар посредине комнаты.

«Смотри!»

Анна указывает на окно. За окном валит крупными хлопьями снег, несмотря на яркое и безоблачное небо.

Привет от Тимо.

Эта мысль приходит в голову всем одновременно.

Появился друг Сабины. Он звонит в детскую клинику. Узнает, в какой палате мои дети. Меня усаживают в машину, на заднее сиденье. Между Анной и Сабиной, которые поддерживают меня. Дорога мне известна. Я сама должна была бы ехать сюда, тем же днем, к тому же часу. Как всегда по четвергам, вот уже восемь лет подряд меня ждут в этой больнице те же сестры.

И сегодня я буду вовремя. Как всегда. Но без клоунского носа, без разноцветного костюма. Без радостной улыбки. И с моих губ не слетит ни одна шутка. На сей раз дети, которые меня ждут, — мои собственные.

Могу ли я назвать случайностью то, что мои дети были доставлены именно в ту больницу, где я год за годом веселила людей в качестве клоуна? Или выбор места действия — целиком замысел кукловода, дергающего меня за ниточки?

И кто должен разрешить верить последнему? Кто, кроме меня? Я устремляю взгляд вверх, туда, где, по моим предположеним, находится кукловод, и благодарю его. За то, что запах этой больницы мне знаком и приятен. За то, что вахтер на входе не какой-нибудь чужой, а давно мне известный человек. За то, что Ханнес, мой коллега, клоун и друг, ждет меня и протягивает мне бумажный стаканчик какао из автомата.

Подкрепляться стаканчиком какао перед выступлением — мой давний ритуал.

С благодарностью я пригубляю какао из бумажного стаканчика.

Как всегда. Нет: как раньше.

Дрожа всем телом, я вцепляюсь в стаканчик. Словно пытаясь тем самым задержать время. Удержать то время моей жизни, которое именно в эту секунду от меня ускользает.

Всепроникающий запах дезинфекции. Вкус какао во рту. Голос моих коллег на слуху. Я могла порадовать любого физиолога. Во мне, как в собаке Павлова, проявились затверженные повседневностью рефлексы, результат моей многолетней работы в больнице.

В больнице смеются. В больнице у меня хорошее настроение. Мне хорошо в больнице.

Определенная часть моего организма обо всем этом помнила, пока я сидела под дверью операционной, дожидаясь хирурга.

Мой мозг не забыл о тысячах улыбок, которые мне дарили тяжело больные дети. И о тех моментах, когда мне было позволительно дарить искорку жизнелюбия раздавленным горем родителям, чьи дети находились в реанимации.

Для клоуна, в которого я превращалась в этих стенах, все типично больничное было поводом для заражения восторгом. Белизна больничных палат? Прекрасна, как свежевыпавший снег. Запах дезинфекционных средств — чем не парфюм? А к пребыванию в больнице можно отнестись как к бесплатному отпуску.

Свежее постельное белье, завтрак в постель, любезный персонал — чего же еще желать?

Часть меня, оказавшись в привычной среде, пытается обрести присутствие духа. Моя воля к жизни заставляет снова надеть невидимый красный нос. Она крепко берет меня за руку. И, поощряя улыбкой, обещает мне позаботиться о том, чтобы я снова обрела повод для радости и надежды. У постели моих детей, вдыхая дезинфекционный запах, постоянно испытывая ноющую боль. Или где-нибудь еще.

Клоунское правило номер один: никаких планов. Никаких идей. Позволь застать себя врасплох и извлеки из ситуации лучшее. Выбрось все из головы, прежде чем выйти на сцену. Любопытство — вот твой друг.

В моей голове царила полная пустота. Никаких планов. Полная готовность к броску в неизвестность.

Дверь операционной открывается. На пороге — маленькая и тонкая женщина в салатовой униформе. Видит меня. Устремляется ко мне. Сейчас она мне объяснит про моих детей. Жив Тимо или нет. Есть ли надежда на то, что Фини когда-нибудь очнется. Она отведет меня в реанимацию, покажет мне, как среди всех эти шлангов, приборов и машин обнаружить моих детей. Она пожелает мне счастья и уйдет.