Авраам Иегошуа - Возвращение из Индии

• Название: Возвращение из Индии
• Автор: Авраам Иегошуа
• Издательство: Лимбус-Пресс, Издательство К.Тублина
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8370-0561-9

Биньямин Рубин, выпускник медицинского факультета Еврейского университета Иерусалима, проходит ординатуру в одной из крупнейших больниц Тель-Авива. Внезапно он оказывается вовлеченным в странную авантюру — вместе с директором больницы и его женой он отправляется в Индию, чтобы найти и спасти от страшной опасности их дочь, молодую красавицу Эйнат.

Так начинается этот роман и это путешествие, но все летит кувырком… «Ибо сильна, как смерть, любовь, стрелы ее — стрелы огненные» — говорит библейский автор, и именно стрелы ничем не объяснимой, фатальной страсти поражают молодого врача. Однако влюбляется он не в юную красавицу, как того можно было бы ожидать, а в ее мать, жену своего начальника — женщину намного старше его.

Восточный мистицизм и западный рационализм, реинкарнация душ и психоанализ — встретившись, они образуют страшную реальность, в которой живут герои этого романа. Конец этой истории не может не быть трагичным. Белый человек, оказавшись в Индии, обречен на преображение — а под воздействием любви судьба удесятеряет свои силы.

---

Дождь прекратился, но я на всякий случай открыл зонтик. Вскоре я нашел аптеку, где моя медицинская визитка позволила мне получить самое сильное из имеющихся лекарств от кашля; это были любимые таблетки Накаша, которые он предпочитал принимать во время простуды или гриппа, чтобы подавить их в зародыше. И хотя теперь я мог вернуться в офис Дори и оставить лекарства от кашля ее секретарше, я испытывал неодолимое желание вернуться на квартиру Лазаров. Видя, что усыпляющее бормотание дождя продолжается, люди потихоньку начали возвращаться на улицы, и жизнь снова потекла своим чередом, несмотря на лужи и моросящую водяную пыль, падающую с неба. Я тоже решил продолжить свой путь через город, обдумывая письмо, которое я оставлю своей любимой вместе с лекарствами. Вскоре, с таким чувством, словно я годы прожил в этих местах, я разглядел серебрящиеся верхушки деревьев на бульваре рядом с их домом, а также то, что щель почтового ящика достаточна, чтобы просунуть туда упаковку. И тем не менее, сложив зонтик, я встал на ступеньку эскалатора, который должен был поднять меня на последний этаж, сознавая, что, поступая так, я начинаю сражение за свою любовь с самым фанатичным, пусть даже еще не изученным противником.

* * *

Но он еще не вернулся из армии. Дверь открыла Эйнат, за спиной которой гудела стиральная машина; сама она зашла домой, чтобы выстирать свои вещи. И вот теперь она стояла на пороге, удивленная и слегка встревоженная при виде меня, держащего в руках аптекарскую бутылочку с пилюлями — не только потому, что она ничего не знала о недомогании ее матери, но и потому также, что думала, будто смерть отца положила конец моим взаимоотношениям с ее семьей, а не наоборот. Сейчас, когда бледное лицо девушки утратило живость красок, а сама красота несколько увяла, мне в глаза бросилось сходство с Лазаром, не столь очевидное прежде, как если бы то, что она увидела, как отец умирает у нее на глазах, таинственным образом наложило отпечаток на ее лицо. Она была небрежно одета в зеленоватый свитер и пару слишком просторных для нее джинсов.

Когда она нерешительно взяла бутылочку из моих рук, стараясь не прикоснуться ко мне, я испугался, что в своем смятении она вполне может отослать меня домой. Я спросил ее, могу ли я позвонить в больницу. Не говоря ни слова, все еще испуганная, она повела меня в гостиную, которая на этот раз была тщательно прибрана, — без сомнения, усилиями прислуги. Сама Эйнат удалилась на кухню, плотно прикрыв за собою дверь — не только для того, чтобы дать мне поговорить без помех, но и чтобы побыстрее самой закончить свой ужин, который я своим появлением прервал.

Я позвонил в палату терапевтического отделения, чтобы осведомиться о состоянии больного, чью операцию я отменил в последнюю минуту. Хотя имя его было мне неизвестно, сестра немедленно поняла, о ком идет речь, не только по детальному описанию его медицинского состояния и возрасту, но и по упоминанию о его рыжих волосах, которые произвели впечатление и на нее тоже. Оказалось, что он был возвращен в операционную после разговора на повышенных тонах между профессором Левиным и профессором Хишиным, который внезапно появился в палате и настоял на проведении операции.

— Что ж, значит, они все-таки поступили по-своему, — мягко сказал я с чувством глубокого раскаяния за то, что чрезмерная моя забота привела к возобновлению соперничества между двумя старыми друзьями. — А не упоминали ли они случайно мое имя? — спросил я.

— Да, доктор Рубин, — ответила сестра. — Они прямо-таки рассвирепели из-за вашего с доктором Варди бездельничанья.

«Бездельничанья?» Услышав это детское выражение, я не мог удержаться и хихикнул. Но кто мог бы объяснить истинные мотивы этой ситуации? Я положил трубку и отправился к Эйнат, которая, сидя за кухонным столом, подчищала упаковку «коттеджа»,[4] чтобы спросить, могу ли я сделать еще один звонок. В кухне было все чисто и опрятно; в просвете между цветочными горшками мне было видно, что снова пошел дождь. Эйнат застенчиво улыбнулась.

— Что за вопрос! Можешь звонить столько, сколько нужно. И вообще — чувствуй себя как дома, — сказала она, и я вернулся в гостиную к телефону, чтобы позвонить Хагит и попросить Микаэлу приехать и забрать меня отсюда домой.

Когда я вернулся на кухню, Эйнат спросила, не хочу ли я выпить чашечку кофе перед тем, как уехать.

Признаюсь, что я принял ее предложение с удовольствием. Не только потому, что я в любом случае должен был дождаться прибытия Микаэлы, но и в гораздо большей степени потому, что надеялся еще увидеть хозяйку дома, когда она вернется. А еще мне хотелось попытаться чуть лучше узнать Эйнат — ее и ее брата, который в эту минуту появился, промокший до нитки. С тех пор, как я последний раз видел его в коридоре терапевтического отделения, он поменял свою солдатскую форму цвета хаки на бледно-серое обмундирование военно-воздушных сил, а свою винтовку М-16 — на легкий и компактный автомат Узи, без сомнения, из-за вмешательства влиятельных друзей семьи, которые сумели организовать его перевод в часть, расположенную ближе к дому. Несмотря на его удивление, граничившее с враждебностью при виде меня, сам я попытался быть как можно более любезным.

Когда я рассказал Эйнат о намерении Микаэлы вернуться в Индию, простое это сообщение не только пробудило ее от апатии, но даже каким-то образом вернуло ей часть присущей ей красоты.

— Так я и знала! — с энтузиазмом закричала она, хотя так же выразила некоторое сомнение относительно того удовольствия, которое можно получить, путешествуя по Индии с ребенком. Но когда я сказал ей, что подруга Микаэлы по Лондону согласилась их сопровождать, она тут же успокоилась. Помощь друга — это большое дело, если получится, то сама она тоже с радостью присоединится к ним. Особенно, после всего того, что произошло. Жаль только, что никто ей этого не разрешит. Я, говоря по правде, не понял до конца, что она имела в виду — гепатит или смерть ее отца.

— Тебе нужно разрешение?! — в изумлении воскликнул я. — От кого? От матери? Я дам тебе разрешение.

И хотя я не пояснил, от чьего имени я собираюсь дать ей подобное разрешение, она поняла это так, что я могу дать его в качестве врача, и глаза ее сверкнули неподдельным интересом, за которым последовал вопрос.

— А если я снова заболею, готов ли ты приехать лично и вылечить меня?

— Ты не заболеешь снова, — уверенно заверил я ее. — Но если, вопреки всему, там с тобою что-нибудь случится — будь спокойна. Мы снова приедем и спасем тебя. Но почему ты так туда рвешься, Эйнат? Не достаточно ли тебе для первого раза того, что с тобою случилось? Что тянет в Индию всех вас?

Мои вопросы, похоже, изумили ее.

— Я считала, что Микаэла уже заразила тебя своим безумием, связанным с Индией. Индийским вирусом, если можно так сказать.

— На Микаэлу не стоит ссылаться. Она уже наполовину индуска, — отвечал я. — Именно поэтому она не в состоянии внятно объяснить что-либо такому тупице, как я.

Эйнат посмотрела на брата, который стоял в дверях, прислушиваясь к нашему разговору с толстым ломтем хлеба в руках. Опустив голову, она старалась найти убедительное объяснение, чем же ее очаровала Индия. А затем тихим, запинающимся голосом попыталась сформулировать свои мысли:

— В Индии много привлекательного… Но самое поразительное из всего — это их ощущение времени. Оно там совсем не похоже на наше — оно свободно, открыто, не направлено к какой- либо цели. Оно совершенно не давит на тебя… Поначалу ты воспринимаешь его как нечто иллюзорное, но затем тебе открывается, что именно это и есть настоящее время, время, которое еще не успели испортить… — Когда она увидела, что я не преуспел в постижении глубин этого иного ощущения времени, она добавила: — Иногда это выглядит так, словно Земля перестала вращаться… или никогда и не начинала делать это. И каждый час самодостаточен, поскольку может оказаться последним. А потому никогда и ничто не потеряно.

Насмешливая гримаса прошла по лицу ее брата, но когда он заметил, что я киваю головой в знак абсолютного своего с ним согласия, он запихнул в рот остатки хлеба и вышел, прихватив с собою свой Узи и вещевой мешок, оставленный им на полу посередине гостиной.

Но пронзительный звонок, исторгнутый входной дверью, заставил его остановиться, и он открыл ее своей промокшей, дрожащей матери, обе руки которой были заняты: одна — коробкой с пирожными, другая — сумкой с покупками и зонтиком, с которого стекала вода. И хотя она знала, что ее сын должен прибыть, она громко вскрикнула от радостного изумления, и, побросав свои покупки, бросилась обнимать его, как если бы он вернулся с войны, забыв, что здесь находится и кто-то еще. Затем вскользь поцеловав Эйнат, она попросила ее распаковать коробки и свертки. Когда же в конце концов она обратила внимание с несколько недоумевающей улыбкой на принесенные мною лекарства, пронзительный птичий свист раздался снова, и в дверях показался Хишин в тяжелом от воды пальто и все в той же старой бейсбольной шапочке на голове, неся еще одну сумку с покупками. Он тоже обрадовался увидев солдата, обхватил его за плечи и закричал: