Вячеслав Назаров - Бремя равных

• Название: Бремя равных
• Автор: Вячеслав Назаров
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Но это вполне естественно! Островные жители поклонялись морю, и дельфины были у них священными животными!

- А таинственные подземные ходы, которые вели прямо в море? В одном вы правы: загадка подобна облаку. Один видит в нем храм, другой - ком ваты. Однако я очень советую вам на досуге заняться крйтомикенской культурой. Для дельфинолога в ней много любопытного.

- Не хотите ли вы сказать, что крито-микенскую культуру изобрели дельфины?

Пан не ответил, потому что изображения на обоих экранах вдруг изменились.

- Иван Сергеевич, Уисс пошел в глубину у самого острова.

- Спасибо, Ниночка, вижу. Кришан, вы сейчас только слушайте - вопросы будем задавать только в крайнем случае, чтоб не мешать передаче.

Теперь изображения резко отличались друг от друга. Но только на первый взгляд. При внимательном сравнении и изрядном терпении можно было уловить сходство между жутковатыми фантасмагориями правого экрана и бесстрастным реализмом левого.

Уисс шел в глубину медленно, и красота подводного мира вставала перед учеными словно в окне батискафа. Прямые лучи солнца, преломленные легкой зыбью на поверхности, медленно кружились туманными зеленовато-голубыми столбами, входя друг в друга, переплетаясь и снова расходясь, оттененные непроницаемым аквамарином фона. Серебристый, с черными поперечными полосами морской карась, попав в полосу света, замер, недовольно шевеля плавниками и тараща красный глаз, а потом, не изменив положения, медленно опустился вниз, за пределы зрения телепередатчика. Торопливыми частыми толчками проплыл корнерот, похожий, на перевернутый вверх дном белый горшок с цветной капустой. Вслед за ним, закладывая безукоризненно плавный вираж, вылетела суматошная стайка сардин, но с ходу налетев на. мясистые ядовитые щупальца медузы, ломала строй, рассыпалась елочным дождем. Теперь корнероту торопиться было некуда, и он повис, облапив неожиданную добычу, чуть покачиваясь в танцующих столбах света.

Правое изображение объективно повторяло все, что происходило на левом. Но, бог мой, что там творилось! В непомерной пустоте, лишенной намека на перспективу, громоздились, наползая друг на друга, непонятные, фантастически искаженные объемы, с мгновенностью удара рождались и гасли загадочные спирали, параболы, сдвоенные и строенные прямые, расползались и съеживались предельно насыщенные цветом неправильные пятна и бледные, едва видимые круги. Бедный карась оказался распластанным минимум на шесть проекций, которые, накладываясь одна на другую, мигом сконструировали такое чудище с четырьмя хвостами между глаз, что Карагодский нервно расхохотался:

- Я был недавно у своего друга, известного нейрохирурга. Ему удалось получить уникальные фотографии - как видит мир человек, отравленный наркотиками. Очень похоже. Может быть, Уисс - тоже того? Никакой не вожак, а просто сумасшедший?

- Простите, Вениамин Лазаревич, одну минуту...

Уисс круто пошел вниз. На левом экране заметно потемнело, танцующие столбы исчезли, а сбоку сквозь густую синеву проступило что-то большое и красное.

Пан прибавил усиление. Его рука заметно дрожала.

Большое пятно оказалось подножием рифа в сплошных зарослях благородного коралла. Причудливые, сильно разветвленные кусты всех оттенков краснoго - от бледно-розового до багрово-черного полностью закрывали грунт. Искривленные толстые ветки, словно вешним цветом, были усыпаны белоснежными полипами, и между ними сновали торопливые полосатые рыбки. Изредка среди этого красного сада попадались игрушечные домики органчика и пышные букеты анемонов, лениво сплетающих и расплетающих изумрудно-зеленые плети щупалец.

Боком, прячась за камнями, пробежал рак-отшельник, таща на раковине двух похожих на шоколадные торты актиний. Морокой конек, висевший, зацепившись хвостом за ветку коралла, рассерженно фыркнул на него, сплющив подвижной нос.

Внезапно перед самым объективом со дна что-то полыхнуло, подняв тучу мути. Большие мягкие крылья на миг заняли половину экрана, и скат изящными взмахами плавников совсем по птичьи взлетел над коралловым лесом.

Ручка усиления дошла до предела, а изображение все меркло и меркло, пока не превратилось в сплошную густо-синюю ночь. Уисс уходил все глубже.

- Иван Сергеевич,- раздался тревожный голос Кришана,- Уисс что-то говорит, но я его не могу понять...

- Почему?

- Совершенно другая система сигналов. Линейная. Это не рассказ. Это что-то другое. Но что - не знаю. Почему он перешел на другие сигналы? Что он хочет?

- Это я вас должен спросить, что он хочет... Дайте звук!

Стонущая, нереальная под этим ярким солнцем, над этим ласковым морем, необычная мелодия полилась из динамика. Да, слух не обманывал - это действительно была мелодия - диковинная, но все-таки понятная сердцу, и столько нечеловеческой грусти и покорности было в ней, что холодели руки.

Нина подалась вперед, к экрану. Бхаттачария разминал пальцы. Пан сидел, стиснув виски ладонями. Присмиревший Толя бесцельно наматывал на кисть какой-то желтый провод. Два других лаборанта, оторвавшись от приборов, во все глаза смотрели на Пана с безмолвным вопросом.

А Карагодскому стало вдруг пусто. Он словно увидел себя со стороны важного, увенчанного званиями и ничего не значащего, потому что ничему не отдавал он целиком всего себя, как Пан...

Левый экран давно погас - с телепередатчиком что-то случилось. А по правому, в алых сполохах, едва уловимые глазом, неслись линии, горизонтальные и вертикальные, то прямые, то ломаные, они сталкивались и сгорали, оставляя мгновенные белые молнии.

- Это говорит не Уисс, - тихо и как-то чересчур спокойно произнес Кришан. - Это кто-то другой.

- Мне кажется, это спор, - добавил он, помолчав.- Уисс спорит с кем-то.

Стонущая мелодия оборвалась, сменившись редкими тихими аккордами, похожими на всхлипы волн. По экрану, расходясь, поплыли фиолетовые круги.

- А это Уисс... Его "почерк"...

Пан сгорбился, словно собираясь прыгнуть в зеленый омут экрана. Движение фиолетовых кругов прекратилось, они вошли друг в друга и замерли шесть колец, сложенных одно в другое, а в самом центре засветилась неверная звездочка. Вот звездочка дрогнула, стала приближаться, и все ярче и острее становились ее точеные лучи. Звезда росла, лучи ее протыкали круг за кругом, и круги исчезали, освобождая путь, - первый, второй, Но едва только тонкие острия коснулись третьего круга, что-то случилось: звезда налилась кровью, лучи превратились в судорожно трепещущие языки пламени. Синяя молния прошила звезду наискось, -звезда съежилась, расплылась и стала желтым шаром солнца, встающего из моря...

- Кришан!-взмолился Пан.-Что это значит?

- Вероятнее всего то, что Уисс прекращает передачу по непредвиденным обстоятельствам. А солнце - символ ожидания и надежды. Мы должны ждать.

- Но почему? Что за обстоятельства?

Кришан пожал плечами.

- Летящая звезда - это, видимо, символ Знания, Движения, Поиска. А концентрические круги - это формы Знания, его ступени. Очень сложные "раги", связанные скорее всего с философскими концепциями, о которых мы не знаем ровно ничего. Вы видели, как, соприкоснувшись с третьим кругом, звезда превратилась в горящее пятно,-- Глаз Гибели, символ опасности. Значит, Знания Третьего Круга таят в себе опасность.

- Для кого - для нас или для них? - спросил Карагодский.

Пан посмотрел на него с удивлением.

7. МАЛЬЧИШКИ

Утро только начиналось, и с прибрежных гор тянуло холодом и сыростью. И только снизу, из серой пелены, с невидимого пока моря, тянуло уютным домашним теплом.

Юрка остановился в нерешительности перед самшитовой стеной шоссейного ограждения. До ближайшего подземного перехода надо было сделать крюк метров в триста, а разве мог он сейчас терять хотя бы одну лишнюю минуту? Джеймс, наверное, уже на берегу. Этот длинноногий англичанин всегда и всюду поспевал раньше других..

Юрка умел пробираться сквозь самшит. Сначала он погрузил в плотную зеленую стену обе руки. Когда коварный кустарник "привык" к ним и острые колючки перестали ранить кожу, он медленно ввел в стену плечо, потом ногу. Самое главное-не торопиться, не "спугнуть" спящие ветки. И еще - ни в коем случае не думать, что тебе надо пробраться сквозь изгородь. Потому что - в этом Юрка был уверен -кустарник умел читать мысли. Стоило только подумать о конечной цели, сделать одно единственное неосторожное движение -и тысячи крошечных зубов вопьются в твои штаны, рубашку, тело и будут держать мертвой хваткой до тех пор, пока ты не рванешься с воплем из зеленого ада.

Все обошлось благополучно, если не считать одной-двух царапин на щеке. Перед тем, как штурмовать вторую полосу заграждений, Юрка с наслаждением потоптался на пустынном полотне дороги. Пластик, влажный от росы, смешно хрюкал под босыми ступнями и приятно грел подошвы.

Успешно преодолев второй ряд самшитовых зарослей, мальчик вышел к узкому распадку. Огромные деревья с обеих сторон ущелья сплелись вершинами, и под ними было всегда темно. В этой естественной трубе в любую погоду, в любое время дня гудел ветер.