Михаил Марголис - Крепкий Турок. Цена успеха Хора Турецкого

• Название: Крепкий Турок. Цена успеха Хора Турецкого
• Автор: Михаил Марголис
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-43240-8

Эта книга — биография Михаила Турецкого, выдающегося артиста, музыканта, дирижера, продюсера, создателя знаменитых коллективов: «Хор Турецкого» и «Сопрано 10».

Перед вами — откровенная повесть о ярком маэстро, его сенсационном, победном вторжении в российский шоу-бизнес, покорении лучших мировых сцен и специфических законах выживания на большой эстраде.

---

Михаил Марголис Крепкий турок Цена успеха Хора Турецкого

«К дирижерам критики предрасположены относиться с симпатией. Над тенорами можно потешаться без всякой опаски, в помпезных пианистов можно метать сатирические стрелы, но маэстро как вид священны, добродетели их превозносятся, грехи утаиваются. Одних авторов явно зачаровывает их шарм, других — богатство и власть».

(Из книги-бестселлера Нормана Аебрехта «Маэстро Миф»).

Пролог

Место Михаила Турецкого в истории музыки определится позже. Но дееспособность, настойчивость, магнетизм выпускника Гнесинки, поборовшего отечественный шоу-бизнес с классическим мужским хором имени себя, вполне оценены и сейчас — семьей, коллегами, прессой, публикой. Повесть о нем нелегко сделать контрастной, противоречивой, переплетенной из pro и contra (ради живости сюжета).

При всех своих карьерных зигзагах, иногда почти парадоксальных, Турецкий выглядит человеком последовательным, целеустремленным, рациональным, научившимся предвосхищать любые упреки в собственном конформизме, хамелеонстве, меркантильности и четко (хоть и не без пафоса порой) объяснять, откуда что берется и взялось.

Все, значимые, не мимолетные свидетели его победоносной судьбы, «под протокол», не приватно, говорят о хормейстере аккуратно, с уважением, доверием и признательностью. Да, и приватно рассуждают почти так же.

«Складно звонят», — заметил бы искушенный Горбатый из советского кинохита «Место встречи изменить нельзя». Однако робости перед Михал Борисычем, стремления ему угодить тут, похоже, нет. Все звучит естественно и объяснимо. А чему удивляться? Со своей женой Лианой, самодостаточной, эффектной американской гражданкой советских кровей, Михаил живет в равновесии и гармонии второй десяток лет и растит четырех счастливых дочерей. Костяк устойчиво популярной арт-группы «Хор Турецкого» образуют солисты, верные своему лидеру уже третье десятилетие. Профессиональная подготовка этого музыканта — вне подозрений. Разве мало для достойной репутации?

Если 50-летний рубеж в жизни человека считать поводом для промежуточных итогов, Турецкий вправе получить «зачет».

Просторный особняк с камином, обслугой и несколькими дорогими иномарками во дворе в престижном районе ближайшего Подмосковья построен, россыпь профессиональных регалий: от «Золотой короны канторов мира» до «Народного артиста России» собрана, «музыкальный холдинг» Турецкого, где помимо не снижающего оборотов «Хора» теперь растет в цене его женский эквивалент — проект «Сопрано 10», выглядит налаженным механизмом. Наберите в любой поисковой системе Интернета «Михаил Турецкий», и вам выпадут миллионы ссылок. Он медийная персона — однозначно.

В «застойную» часть 1980-х, студент Института им. Гнесиных Миша Турецкий, подрабатывавший частным извозом на подержанном «жигуленке» и ночным грузчиком в столичном универсаме, даже в самых буйных грезах представлял собственное будущее скромнее. Да и позже, когда после первых американских гастролей с вверенным ему еврейским хором Московской хоральной синагоги решил вырваться из-под опеки «кормильца» — благотворительной организации «Джойнт» и пойти «другим путем», ибо почувствовал себя «канарейкой, переросшей свою клетку», он вряд ли поручился бы за свои безоблачные перспективы.

«Ребята, вы-то куда? У меня же ничего нет!» — воскликнул тогда будущий любимец широкой публики, российских президентов и мэров американских городов, обращаясь к солистам своего синагогального коллектива, которые, все как один, тоже захотели бросить гарантированную (и заманчивую, по тем временам, для академических музыкантов) работу под сенью «Джойнта» и отправиться на «вольные хлеба», вслед за упрямым, амбициозным маэстро. Никто из них впоследствии не пожалел о содеянном…

Двадцать с лишним лет минуло с того поворотного момента. Передо мной Михаил Турецкий, в преддверии трехдневного аншлагового празднования своего 50-летия в Кремлевском дворце. Он сидит в кресле, в домашнем кабинете, в позе шерифа, закинув ноги на стол, и рассказывает: «Если мне сегодня потребуются 2–3 миллиона долларов, я могу прийти в 10–15 мест, где мне одолжат такую сумму. Я знаком с очень серьезными людьми, располагаю к себе, и главное, они знают, что я — отдам».

Вечером у «Хора Турецкого» концерт в столичном «Крокус Сити Холле», а в ночь после этого выступления — вылет на десятидневные гастроли по Сибири. Звали еще, «за сумму, превышающую, ту, что заработаем в Сибири», спеть на очередном «рублевском» корпоративе. Отказались. Могут теперь себе позволить. Да, и какому истинному, состоявшемуся музыканту захочется пожертвовать «кассовым» концертом, для зрителей, покупающих билеты именно «на него», ради дежурного, сорокаминутного сета «под закуску», на чьей-то вечеринке?

«Я так давно работаю без выходных, — продолжает Михаил, — что уже не завишу от финансовых нюансов. Если завтра стану получать вдвое больше денег, мой образ жизни не поменяется. И если доходы уменьшаться вдвое, это тоже будет малозаметно. Я достиг материального баланса».

«В пору нашего знакомства с Мишей для меня было важно создать для себя и своего ребенка семью, — объясняет Лиана Турецкая. — Создать ее так, чтобы я гордилась человеком, с которым живу — как отцом, мужем, чтобы мне не было стыдно перед моими детьми. И Миша оказался как раз таким человеком. И душевным, и деловым. Мне на сегодняшний день ни перед детьми, ни перед кем-то еще не стыдно».

Часть первая

01 глава Между «слоном» и пианино

Нечто нетривиальное с этим мальчиком из среднестатистической советской семьи должно было произойти хотя бы потому, что родился он 12 апреля 1962 года, аккурат в первую годовщину полета человека в космос и всего лишь через пару месяцев после большого Парада Планет. Редкое астрономическое явление, происходящее раз в двадцать лет, в тот год получилось почти уникальным. В одну линию выстроились не шесть, как водится, а сразу семь планет Солнечной системы. Младенца, конечно, предлагали назвать Юрой, в честь Гагарина. Но отец будущего музыканта с характерной грассировкой возразил: «Юр-р-ра, это тр-р-рудно произносимое имя. Пусть будет Мишей». Добавим сюда и то, что Миша Турецкий — поздний ребенок. Он появился, когда его папе Борису было почти 50, маме Бэле почти 40, старшему брату Александру почти 15. Хороший расклад, чтобы быть обласканным и защищенным. Даже будучи евреем в стране латентного антисемитизма и обитая в коммуналке на Лесной, близ Белорусского вокзала, с не самыми душевными соседями. Один из них, бездетный машинист-пенсионер Василий с орденом на пижаме, кричавший «Сионистка!» Бэле Турецкой, все родные которой погибли в Белоруссии в годы Холокоста, по иронии судьбы, обязан своим вхождением в историю, именно этому, раздражавшему его, иудейскому семейству, а конкретно — путавшемуся у него под ногами, шумевшему в коридоре Мише. Запомнившегося в детстве «квасного патриота» Василия Леонтьевича Алексеева Турецкий вспомнил потом во многих интервью и в автобиографии «Хормейстер». Как видите, не забыт истовый пролетарий и в этом повествовании.

Любопытно, что с Мишиным отцом, фронтовиком Борисом Борисовичем Эпштейном, «машинист в запасе» не конфликтовал. «Папа был человеком потрясающим, — говорит Турецкий. — Существует поговорка: у каждого антисемита есть один любимый еврей. Это тот самый случай. Мой отец нравился всем людям, независимо от их национальности. Он с каждым умудрялся находить общий язык. Я его спрашивал: „Папа, а тебя притесняли на фронте? Ты же еврей. А это даже там ископаемое. Ты прошел от Москвы почти до Берлина и разве не испытывал определенных проблем с русскими людьми, со славянами вообще?“ Он отвечал: „Нет. Потому что, если мы, скажем, валили лес, я никогда не подходил к бревну с тонкого конца. И это касалось любых трудностей. Я не старался от них устраниться или выбрать легчайший путь. Как только люди это понимали, я переставал вызывать у них отторжение или настороженность“.»

Борис Эпштейн располагал к себе, и подобное умение передалось в дальнейшем его младшему сыну, взявшему фамилию матери, дабы возродить ее уничтоженный в войну род Турецких. Судьба щедро сводила Михаила с доверявшими ему людьми и, по большому счету, хранила и хранит до сих пор от предательств и «подстав». Так же, как хранила в послевоенные годы Бориса Борисовича, специалиста с высшим экономическим образованием, трудившегося сменным мастером цеха на швейной фабрике. «Денег семье, конечно, не хватало. Особенно, когда потребовалось лечить моего брата Сашу, у которого в детстве обнаружились серьезные легочные проблемы, — поясняет Турецкий. — Консультации у профессора Демидова стоили почти всю папину зарплату. И ему приходилось заниматься „предпринимательской“ деятельностью на собственной фабрике. То есть добывать „левый“ товар. Папа надевал фронтовую кожанку, прятал под нее, обкручивая вокруг своего худого тела, некоторую фабричную продукцию, ехал к ларечнику у станции „Динамо“ и этот „товар“ ему сбывал. В цехе работали 38 женщин, которые, конечно, знали или догадывались об отцовских проделках. Но ни одна из них, за долгие годы, не „стуканула“ на „несуна“ в „компетентные органы“. Хотя могли бы это сделать без всякого риска, анонимно. Позвонили в нужный момент на проходную и сказали бы: „Проверьте, там сейчас один „пассажир“ в кожанке будет выходить, так у него за пазухой…“ Но никто так не сделал. Это ж не реально в нашей стране! К тому же мастер цеха еще и еврей. Но такова сила отцовского обаяния».