Андрей Назаров - Песочный дом

• Название: Песочный дом
• Автор: Андрей Назаров
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Не помнишь, - с сожалением заключила Лялька и, резко отвернувшись, коленом толкнула дверь. - Заходи, дома папаша.

Под рубашкой ее, стиснутой у шеи, заходили груди, и у Кащея от волнения глотка пересохла. С трудом оправившись, он различил просторную горницу, крепкие тесаные половицы и за столом, под образами - Сеню Кролика. Тюбетейки с золотом на нем не было, бритый череп порос короткой и седой щетиной. Сидел он прямо, глядел выцветшими, тоже как бы седыми глазами.

- Про Знахаря слушок был, - сказал Сеня вместо приветствия. - И сынка поджидал. Садись, помянем.

Молча, не чокаясь, выпили по граненой стопке, потом и по второй. Кащей держался, стараясь не пьянеть, и в разговор первым не вступал. Лялька сновала по дому, обходила стол капустой да огурцами, шепталась с кем-то в сенях. Теперь она была в кофте с короткими рукавами фонариком и в плиссированной черной юбке, но в проеме кофты виднелась все та же белая рубаха и как звери волновались под ней груди. Кащей телом угадывал присутствие Ляльки, но в сторону ее не смотрел, пока Сеня не приказал:

- Кончай шнырять, девка.

Тоща Лялька села за стол и поставила перед собой стопку.

- Выросли дети, - сказал Сеня и налил по третьей. - Чего по углам смотрите, не слюбились?

- Да ты, папаша, глаза протри! - заявила Лялька, выпив и вздорно тряхнув головой. - Не вишь, кого привечаешь? Ему комсомолку подавай, где уж ему на меня, пропащую, смотреть.

- Чем же не хороша? - спросил Сеня, безразлично глядя в угол.

Кащей промолчал. Лялька подобралась, плеснула в рюмку, выпила, не дожидаясь отца, и, подавшись грудью на стол, ответила:

- Тебе, папаша, лучше знать, чем не хороша.

Кащей расслышал в Ляльке такую ненавистную силу, что насторожился. Сеня улыбнулся, лицо его растянулось резиновой маской вокруг неподвижных глаз.

- Иди, девка, не мути тут. Разговор имею.

Лялька поднялась, повернулась к Кащею, вынудив того податься вперед, а потом неожиданно и тихо исчезла. Сеня налил снова, добивая бутылку, поднял стопку,

дождался, пока Кащей выпил, но сам не стал.

- Крепкий ты парень, Ванька, в Знахаря пошел.

- Крепкий, - ответил Кащей, ощутив внезапную и беспричинную злобу.

- Да, крепок, крепок был Знахарь, - продолжал свое Сеня, - и старый, а все такой же с наружности, волосом не слинял. Но, скажу тебе, Ванька, брезговал Знахарь обществом. Как в тридцать седьмом корешей его шлепнули, ему вишь и ровни не стало. Свою мазу в шестерках пас, а ведь тоже люди были. Всех Знахарь под мундир подвел, сыновей и тех не пожалел.

- За родину легли, - коротко ответил Кащей.

- Родину? Вору, Ванька, родина - зона. Что ж Знахарь, закона не знал, что зону защищать полез? И не принудиловкой, не из-под вышака - сам. Нет, все Знахарь знал, да выше общества себя ставил. Вот по гордости гнездо свое и разорил. Одного тебя оставил, да не в него ты.

- Это чем?

- Да тем, что Знахаря сын, а сам - работяга, киркой подпоясанный. Нет, Ванька, в тебе душка. Не тот душок, говорю, не воровской крепости.

Кащей смолчал, только напрягшимися мышцами ощутил финку в голенище.

- Ладно, - Сеня зевнул и отпихнул от себя тарелку. - Добро свое завтра получишь. А поговаривают в обществе, что ссучились они, мундирщики. Глядь, и Знахаря на правилку бы дернули, вернись он живым да с лычками аль офицером. Ну, отбой, пора в рельс бить. Иди, Лялька тебе в сеннике постелила. Не поднялся ты еще в доме моем спать.

На пороге Кащей обернулся. Сеня сидел не шевелясь, резиновая улыбка застыла на его монгольском лице. "Не поднялся в доме спать". Кащей вышел во двор. Низкое, налитое синим небо покато спускалось к западу. Стучал отдаляющийся поезд. Кащей потянул ноздрями, втягивая сырой дух низины, и тут качнулась синева, неслышно прошла Лялька и, жестко толкнув его локтем, быстро спросила:

- Столковался, что ли? Дельный...

Кащей промолчал. Лялька вернулась и кивнула на темную постройку в глубине двора.

- Иди, тама сенник-то.

Потом грудью налегла на плечо Кащея и зашептала сквозь близкое, синее:

- Чудно. Ты это... больной, может?

Кащей отодвинул ее, зашел в сарай с оборванной дверью и нашарил в темноте тюк, подбитый сеном. "Не надо бы мне сюда, - думал он, - отца поносит, падло, а я у него заначку клянчь. Неладно все, так и чуял, что место гиблое. Но и пустым отваливать стыдно. Или прижать мне этого Кролика, показать, поднялся я или нет. "Киркой подпоясанный" - это ж как в душу плюнуть".

Низина клубилась туманом, заволакивало верхи неведомого стылого жилья, и могучие пласты перемещались в небе - синие по черному. Ночь жила ожиданием, обмирала и раскатывалась невнятным рокотом. Кащей ворочался, подминая под себя сено, а потом дверной створ застлало белое - качнулось, истомно и тесно раздвинулось, приняло его в себя и вытолкнуло и снова раздвинулось, снизу вверх, снизу - вверх, а в голове его вспыхивали и разлетались ослепительные вспышки, - а потом все погасло, и Кащей увидел Ляльку. Ребром ладони он сбросил с ее лица прибившееся сено и спросил:

- А как отец придет?

Лялька засмеялась, блеснув влажными зубами.

- Дурак ты, мальчишечка. Он же сам меня к тебе и послал. Ты ж самого Знахаря сынок, ему и лестно. Приручить тебя хочет, в долю взять.

Кащей отпрянул, но Лялька выгнулась, нашла и втянула его в себя, и он снова забыл обо всем, слившись со сторожким телом, впитывая его дрожью и наполняясь дрожью до золотого текучего звона.

- Милый ты мне, Ваня, - прошептала Лялька, расслабившись, но удерживая его бедрами. - Все-то он знает, проклятый, а этого недосмотрел. Возьми меня отсюда, Ваня, не жизнь здесь. Увези куда хошь. И утра ждать не надо. - Лялька передышала и языком вытолкнула изо рта соломинку. - За банькой твое добро закопано, перепрятал он. Я хошь мигом за лопатой. И - бежим, покуда он спит, окаянный. Там неглубоко, штыка в два. А я с тобой хошь куда. Возьми, Ваня.

Когда внезапный, как взмах крыльев, распахнулся дымный рассвет, Кащей поднялся, оправил одежду и стряхнул сено.

- Собирайся, - сказал. - Собирайся, Лялька. В Москву едем, домой. А заначку оставим. Не нужна.

- Прямо так? - спросила Лялька.

- Прямо. Собирайся, Лялька, а я рассвет встречу один.

Кащей глядел в ленивую ее, текучую спину и челюсти стискивал. "Не оглянись, - думал. - Ох, не оглянись".

Не оглянулась Лялька. А вернувшись, разгладила на бедрах лежалую плиссированную юбку и спросила:

- Ну что, встретил?

- Встретил, только место у вас лысое да свет скоро. Поманил и растаял. А ты молодец, Лялька.

- Да уж себя помню, не тревожься, Вань. Значит, берешь такую?

Она взмахнула пустыми руками, повернулась, плеснув подолом, и увидела отца.

Кащей отодвинул ее, прошел к Сене и стал у крыльца, следя за лощеным сапогом, пришедшимся супротив подбородка.

- Увожу Ляльку,- сказал. - Увожу, Сеня, а заначку вроде в выкуп оставляю за невесту. Что до отца, так у меня с ним разговор свой, а тебе вешать на покойника не позволю. И к себе не пущу - не лезь.

Обняв Ляльку, шел Кащей к станции, а вслед угрюмо глядел с крыльца Сеня Кролик - вслед чужой юности, чужой, давно изжитой страсти. "То не ветер ветку клонит", - вспомнил Сеня, и брезгливая гримаса растянула его лицо. Он сплюнул и скрылся в доме. То не ветер ветку клонит.

# # #

- Едем, Лялька, - повторял Кащей, - едем. Эх, по тундре, по железной дороге... Едем.

Он придерживал Ляльку у груди и оберегал в вагонной давке, опасаясь хоть на миг выпустить из рук. Только у ворот Песочного дома он остановился и подтолкнул Ляльку в створ чугунных ворот.

- Здесь она, житуха наша. Знакомься, Лялька.

Лялька оробела, спрятала руки за спину и, приоткрыв рот, оглядывала могучие стены.

- Ой, Вань, а этот знаком вроде! - воскликнула Лялька, потянув Кащея к Штырю, почесывающему друг о друга свои диалогические ноги.

- Штырь. От хозяина отчалился, - представил Кащей. - Отдыхает тут теперь. Не замочит ли кого, думаю.

- А чего? - весело сказала Лялька. - Не русский он, что ли? Да в законе поди. Такой замочит.

- Понимает, шалава, - отозвался довольный Штырь.

- Нет, ты знаешь, что мне комэска сказал? - донеслось из каменных недр.

- Кричит кто-то, Вань? - неуверенно произнесла Лялька.

- Михей-придурок. Второй день гуляет. Знакомься, Лялька. Тесная наша житуха, к ней притереться надо. А пока к матери идем.

# # #

- Нет, ты не знаешь...

- Как не знать? Твоя каждый день комэску вспоминал, - ответил Ибрагим, присаживаясь на парапет рядом с Михеем. - Твоя выпить хочет.

- Хочет, - подтвердил Михей. - Моя хочет.

- Ибрагим даст. А твоя посылку будет носить начальнику Пиводелову. Адресат пропала, начальник пропала, мое дело сторона. Моя - старье-берем, моя - водка. Твоя - почтальон.

- Золотой ты человек, - ответил Михей с большим чувством. - Моя твою понимает. Выкладывай свою посылку. Из-под земли начальника выкопаю, а вручу. Такая уж моя должность. Мне комэска так и сказал...

Снова заволокло небо, и мелкий дождь тронул лужи. Небо дышало осенью, а Михей искал дом начальника Пиводелова, считывая обратный адрес с бандероли, которая тяжелела и набухала под дождем. Наконец он нашел дверь с именным ромбиком и добрался до пупочки звонка своим заскорузлым пальцем бывшего механика. Могучим потоком хлынула трель звонка, сливаясь с тонкими, повторяющимися в сочетаниях звуками, которые раздавались в квартире Пиводелова, как в музыкальной табакерке. Целую неделю бывший домоуправ обходил сокровищницу с фарфоровым молоточком, примеряясь к великому деянию.